Его маленькая заложница (СИ)

Делать нечего, иду светить своей помятой рожей. Вопросов возникнуть не должно, я реально сейчас похож на алкаша, которому надо догнаться.
Когда выхожу, Ина только голову от подушки отдирает. Никак не комментирует мои действия.
В первом же доме натыкаюсь на какого-то мужика с топором. Он прямо при мне отсекает курице голову и бросает грубым басом через плечо «в завязке». Где-то с четвертой попытки меня впускают на порог. Бабулька какая-то, местная бизнесменша, походу.
Уточняет, что мне нужно и в каком количестве. Начинает рекламировать товар, когда пытаюсь понять, какую настойку лучше взять для Ины.
— Да мне не внутрь, — сдаюсь, наконец. — Девочка заболела, а под рукой больше ничего нет.
— Дочка?
— Любовница.
— Точно городской. А я сразу поняла, что ты не из наших. Морда у тебя, конечно, страшная, но обутки, вон, почти чистые. Не то что говнодавы наших мужиков. Чем болеет, говоришь?
— Простыла, скорее всего. Сопли, глаза красные, дышит тяжело.
— Тогда вот это возьми, — сует мне в руки какую-то бутылку. — И малину ей завари, — следом идет небольшая банка. — С вот этими листьями. А это на грудь намажешь. Да не туда, — старая закатывает глаза в ответ на мою ухмылку. — Вечером пусть в бане хорошенько прогреется. Силой затащи, если артачиться начнет. Знаю я этих городских девок, у меня к соседке внучка приезжала недавно. Все ей не так было.
— Сколько с меня?
— Сколько дашь — все заберу.
Щедро расплатившись со старухой, возвращаюсь в лазарет с единственной пациенткой. Инь успела заснуть, пока я изображал из себя алкаша, поэтому стараюсь передвигаться тихо. Развожу малину в кипятке, по рецепту бабульки бросаю туда пару каких-то непонятных листьев. Принюхиваюсь.
Ну, вроде на отраву не сильно тянет.
Растолкать отбивающегося от моих рук котенка — задача со звездочкой. Отобрать у нее одеяло вообще не представляется возможным.
— Ты думаешь, я тебя трахать сейчас буду в таком состоянии?
Ина только фыркает презрительно, отползая подальше.
— Интересно ты, конечно, решила откосить от работы ртом, — усмехаюсь, отвожу от ее лица мокрые пряди. — Изобретательно, я бы сказал. И ведь не подкопаешься.
— Иди к-к черту… — сипит сквозь боль в горле. Мне приходится слух напрягать, чтобы разобрать ее шипение.
— Сначала тебя вылечить надо, потом вместе сходим. Пей.
Отрываю одну ее ладонь от одеяла и заставляю обхватить кружку.
— От-трава?
— Да. Положу конец твоим мучениям. Яблоня как раз начала подсдыхать, на удобрение пойдешь.
— Я быстро умру?
— Да пей уже, мученица. Не умрешь ты от обычной простуды. Может, к вечеру даже разговаривать нормально начнешь. Сейчас твой голос больше напоминает хрип раненой гиены.
Инь возмущенно что-то булькает себе под нос и прикладывается к кружке. Жмурится на первом глотке, с трудом проталкивает варево дальше по горлу.
— Сладко…
— Это чтобы ты вкус мышьяка не почувствовала, — удерживаю кружку, когда Ина пытается поставить ее на пол. — Нет уж, бацилла, до дна давай. Тут не так уж и много.
— Глотать больно, — жалуется, как маленькая. — Не хочу.
— После горячего станет легче. Заодно и изнутри тебя прогреет, а то губы уже все синие.
С горем пополам под моим пристальным контролем малышка вливает в себя содержимое одной несчастной кружки. Морщится в конце, машинально тянется пальцами к горлу. Знатно ее все-таки развезло.
— Ты всегда так болеешь?
— Еще с детства, — опускает голову на подушку. — Зато редко. Обычно что-то начинаю чувствовать вечером, но ты вчера…отвлек меня, наверное.
— То есть дрожала ты, хочешь сказать, не из-за моих прикосновений, а потому что тебя морозить начало? — прищуриваюсь, костяшками пальцев провожу по ее щеке.
— Да.
— Ответил бы я тебе в рифму, да решил вести себя прилично, пока на ноги не встанешь. Но знай, котенок, ты сейчас выстрелила в упор в мое эго.
Готов спорить, Инь не приступ кашля сдерживает, уткнувшись в подушку, а тихо хихикает.
— Угадаешь, что у нас дальше по расписанию? — поднимаюсь, чтобы взять бутылку со стола, и возвращаюсь назад к сжавшейся перепуганной малышке.
 
— Что ты собираешься делать?
— Играть в доктора. Лучше бы это был гинеколог, но выбирать как-то не приходится. Вылезай, малыш, сделаю тебе массаж. Масла под рукой нет, уж извини, придется тебе потерпеть неприятный запах.
— Мне и без него хорошо. Без массажа.
— Правда, что ли? Лучше скажи спасибо, что я тебя пока накормить не пытаюсь. Взрослых надо слушаться, тебе не говорили?
— Я не запомнила, — дуется котенок.
Одним махом я сдираю с Ины одеяло и присаживаюсь рядом вполоборота. Хватаю болезную гусеницу за щиколотку и дергаю назад, вынуждая вытянуться на спине. Начинаю растирать щиколотки, поднимаюсь выше, стараясь не давить слишком сильно.
У малышки дыхание учащается. Инь все еще пытается стыдливо прикрываться, взгляд отводит, потом и вовсе зажмуривается. Когда дохожу до груди, соски сжимаются, набухая прямо на моих глазах.
— Горячая, — выдыхаю хрипло, все-таки махнув пальцами по острым вершинкам.
— У меня температура…
— Да, в этом смысле тоже. Переворачивайся на живот, малыш.
— Только не пялься. И не трогай…нигде, в общем.
— Предлагаешь просто полить на тебя из бутылки? Можешь рычать дальше, я тебя и вечером буду трогать. Настраивайся морально заранее, жопу свою от меня не спрячешь.
Ина как-то слишком уж томно вздыхает, когда мои руки оказываются на ее обнаженной спине. Я успеваю заметить, что она машинально приподнимает попку, стоит мне надавить на поясницу и обвести большими пальцами сексуальные ямочки.
Сглатываю, когда она немного разводит ножки. Соблазн дотронуться до ее гладкой промежности велик, но у меня спирт, пусть и разбавленный, на коже. Завопит так, что сюда вся деревня сбежится с вилами.
— Еще один такой вздох, и я решу, что тебе все это слишком нравится, — заканчиваю легким шлепком по аппетитной заднице и, пока мне не сорвало тормоза, прячу стройное податливое тело от своих глаз при помощи одеяла.
— У меня просто насморк, — неуверенно выдает Ина, пряча от меня бесстыжие глаза.
Насморк у нее, как же. Мне ее пытать придется, чтобы получить честное признание. Как-нибудь потом развлечемся, а пока старуха там мне еще какую-то банку сунула.
Экспресс-формула, как поставить человека на ноги в кратчайшие сроки.
К своей груди Инь меня больше не подпускает, сама наносит мазь. Вытирает пальцы о протянутую моей рукой салфетку и без сил проваливается во тьму. Я сижу возле нее еще минут десять, прислушиваясь к дыханию, которое постепенно выравнивается.
Исчезают совсем уж надсадные хрипы и неприятный свист.
Следующие полчаса занимаю себя тем, что рублю дрова. Не курица, но тоже вполне помогает выпустить пар. Настолько забываюсь, что взгляд не сразу вылавливает появившегося на участке мужика. Того самого утреннего живодера с окровавленным топором.
— Слушай, я тут че подумал, — без приветствий начинает он. — Антоновна сказала, что у тебя в доме болеет кто. А бульон, знаешь, как на ноги ставит?
Желудок тут же дает о себе знать. Вспоминаю, что собирался сегодня сгонять в соседний поселок побольше за жратвой.
— Продать хочешь? — бросаю мужику, разрубая пополам очередное полено.
— У меня и соленья разные…
— Они тоже на ноги ставят?
— Ну…это…
— Ладно, пошли посмотрим на твои запасы. Картошка есть?
— Обижаешь.
Представляю, если бы я в городе завалился к незнакомому соседу с просьбой отсыпать мне корнеплодов за наличку. Мне бы в ответ только пальцем у виска покрутили и потом обходили бы десятой дорогой, чтобы не рисковать лишний раз.
Хорошо все-таки в деревне. Душевно.
Даже подумываю задержаться здесь вместе с Иной. Уж больно мне понравилось в баню ходить вместе с ней.
  
Глава 21
 
К вечеру ходячая катастрофа немного приходит в себя. Периодически отрывает голову от подушки, следит за мной, как минимум, одним глазом.