Двойная ошибка (СИ)

Есть ли там такая же женская школа? Позволит ли мне отец учиться? Смогу ли я продолжать заниматься музыкой и вокалом? Я совсем не знаю их языка. Батур давно учит русский наряду с английским, потому что папа считает, что это необходимо для его будущего бизнеса. И я бы тоже хотела, но родители уверяют, что для девочки это – лишнее.
Наутро мама ничего нам не говорит, а я помню папино предостережение и тоже молчу. У меня очень умный отец, он всё правильно решит, нужно только слушаться и выполнять все его требования. Пытаюсь вести себя, как ни в чём не бывало, но удаётся мне это плохо. Учительница вокала замечает мою нервозность, но, к счастью, объясняет это женскими днями и не ругается.
Дома всё идёт, как обычно, и даже начинает казаться, что тот ночной разговор мне приснился. Но спустя несколько дней отец неожиданно говорит:
– Дети, через полчаса мы едем в аэропорт. Вы с мамой летите в гости к дяде Юнусу.
И я понимаю, что вот оно – начинается то, о чём разговаривали родители ночью в кабинете.
Что можно собрать за полчаса? В панике разбегаемся по комнатам, хватаем хотя бы самое необходимое. Чувствую, что не вернусь сюда, поэтому стараюсь запихнуть в рюкзак самые дорогие моему сердцу вещи. На лицах брата и сестры я вижу недовольство, но никто не осмеливается озвучить его вслух. В нашей семье принято, что распоряжения отца не обсуждаются.
Ровно через полчаса с небольшими рюкзаками и одним чемоданом на четверых мы стоим во дворе и ждём, пока шофёр выводит машину из гаража. Батур и Дерья думают, что мы летим ненадолго, как обычно – на неделю или около того. Я же подозреваю, что на сей раз мы задержимся там намного дольше, но не решаюсь уточнять у взрослых. Отцу виднее.
В самолёт мы садимся с двумя папиными охранниками. Они сопровождают нас по всему пути к дому маминого брата, а потом сразу возвращаются назад.
На новом месте поначалу всё идёт, как обычно, когда мы приезжаем сюда в гости. Нас даже размещают в те же комнаты, что и всегда. С прислугой мы уже знакомы, правила этого дома нам известны. Только теперь повсюду нас сопровождает охрана, которую дядя Юнус нанял специально для нас.
Кроме того, он нанимает нам учителей русского языка. Батур занимается отдельно, поскольку у него уже хорошие знания, а мы с сестрой начинаем с самых азов. Мне легко даются гуманитарные предметы, я схватываю языки буквально налету, но всё равно русский кажется сложным, намного труднее английского.
Нам так никто и не говорит, как долго мы пробудем в гостях. Брат начинает что-то подозревать, а я – всё больше волноваться за папу. Прошу маму нанять мне учителя музыки и вокала – музыка меня всегда хорошо отвлекает от переживаний. Но она мне отказывает, ссылаясь на отсутствие распоряжений отца на этот счёт. Она никогда не делает что-либо, не посоветовавшись с ним. Но через несколько дней мне привозят электронное пианино, тем самым разрешая заниматься музыкой хотя бы самостоятельно. Становится окончательно понятно, что возвращаться на родину в ближайшее время мы не планируем.
Папа приезжает спустя два месяца и сообщает, что мы некоторое время будем жить в этой стране. Но с мамиными родственниками мы не остаёмся, а отправляемся в другой город. Нам снова никто ничего не объясняет, мы просто выполняем папины распоряжения. Мне всё больше кажется, что мы от кого-то бежим.
В гимназии поначалу всё выглядит слишком непривычным, а потому пугающим. На родине я училась в частной школе для девочек, а здесь мы с мальчиками вместе, что добавляет мне стресса.
Из-за плохого знания языка осваиваюсь медленно. Но постепенно у меня появляются друзья, и не только среди девочек. Батур, правда, сердится и постоянно говорит мне, что я не должна дружить с мальчиками, тем более если они другой веры и другого социального статуса.
А какой наш нынешний статус? В Турции мы были богаты. Но если отец отдал всё в обмен на нашу безопасность, то теперь мы богаты или бедны? Подозреваю, что по местным меркам всё ещё богаты, раз «мажоры» (слово-то какое смешное!) принимают нас с Батуром за своих. Но мне с ними тяжело – девочки слишком развязные, их поведение порой шокирует. Впрочем, они тоже смотрят на меня, как на восьмое чудо света, и посмеиваются.
 
У Батура появляются друзья и новые интересы, ему быстро надоедает опекать меня, но он боится оставлять меня без присмотра, а потому поручает следить за мной Тагиру. Парень нравится брату – нашей веры, знает рамки приличий, может постоять за себя и меня в обиду не даст.
Без опеки брата я теряюсь. Хоть он старше меня всего на двадцать минут, я привыкла во всём полагаться на него. Но общение с новыми друзьями и подругами даёт свои результаты – мне значительно легче становится изъясняться по-русски, постепенно пропадают чувства страха, неуверенности и дискомфорта. К окончанию школы мне кажется, что я живу в этом городе не два года, а всю жизнь.
Одиннадцать лет назад
Папа сперва категорически против моей учёбы после школы, уверяет, что как только мне исполнится восемнадцать, сразу выдаст меня замуж. Эти разговоры мне совсем не нравятся, поскольку мечтаю выбрать себе мужа самостоятельно, по любви, а не по папиной указке. Но разве я могу с ним спорить?
Я только тихонько прошу маму поговорить с ним насчёт учёбы. Может, муж будет не против и позволит мне потом продолжать учиться, всё-таки в этой стране нравы даже в религиозных семьях не такие строгие. А если нет, то бросить я всегда успею. Не представляю, какие мама выдвигает аргументы, но мне разрешают поступить в консерваторию и заниматься музыкой и вокалом.
За два года ситуация вокруг папы, видимо, успокаивается. Он сокращает охрану, разрешает нам выходить в город без телохранителей. Как обстоят его коммерческие дела – не имею понятия. Батура тоже не посвящают пока во взрослые вопросы. Его задача – учиться в университете, чтобы стать достойным преемником отца.
Видимо, жизнь в местном обществе всё-таки развращает и заставляет проще смотреть на многие вещи. У меня появляется тайна – я дружу с мальчиком. И это не просто болтовня на переменах между уроками, а самые настоящие свидания. Правда, ходим мы гулять не вдвоём, а с моей подругой Лейлой и её парнем, и ничем предосудительным не занимаемся. Очень боюсь, что если об этом узнает отец, то сильно разозлится.
– Айлин, о чём ты вообще думаешь! – ругает меня Батур, когда случайно встречает нас на прогулке. – Ты представляешь, что будет, если кто-то узнает? Ведь сегодня на моём месте мог оказаться папа или кто-то из его знакомых!
– Батурчик, миленький, не выдавай меня родителям! Лёня ничего такого себе не позволяет. И Тагир с нами ходит, ты же всегда ему меня доверял.
– Ну хорошо, я-то не расскажу, но ты же понимаешь, что через полгода отец выдаст тебя замуж. Расстаться с друзьями будет нелегко. Ты справишься?
– Мы же не знаем, что будет через полгода, – отчаянно гоню плохие мысли, хотя что может измениться для нас с Лёней?
– Лина, что бы ни было, он не нашей веры и из простой семьи. Не пара он тебе. Отец никогда не допустит вашего брака. Никогда! И чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет с этим смириться. Линка, я же за тебя переживаю. Вижу, как ты к нему прикипела. Но всё это зря. Нельзя девочкам влюбляться до замужества, неправильно это. А если муж узнает?
Что толку спорить? Я и сама понимаю, что совместное будущее у нас возможно только в мечтах. Но чем дальше, тем больше меня затягивают эти отношения. Без Лёни я не могу дышать. Не видеть его хотя бы два дня – пытка. Фантазирую, что однажды он меня украдёт по турецкой традиции «Кыз качырма» (кража невесты) – и папа не сможет этому противостоять.
 
Совершеннолетие становится днём моего личного траура. С ужасом каждый день жду сватов, вслушиваюсь во все разговоры взрослых, чтобы заранее узнать о своей участи и подготовиться к ней. Но сменяются месяц за месяцем и ничего не происходит.
Заканчивается учебный год, начинается лето и сессия. Вокруг всё благоухает и совсем не располагает к меланхолии. Но именно в такой день Батур стучится ко мне вечером и шепчет: