Невеста (ЛП)

Именно поэтому, когда он указывает на кожаное кресло перед своим столом и говорит: «Садись», я решаю облокотиться на дверь.
— Ваня говорит, ты не умираешь, — я пытаюсь звучать грубо. К сожалению, кажется, я просто прозвучала любопытно.
— Я тоже надеюсь, что ты здорова, — слабо улыбается он. — Как тебе жилось последние семь лет?
За его головой висят красивые старинные часы. Я наблюдаю, как они отсчитывают восемь секунд, прежде чем сказать: — Просто замечательно.
— Да? — он скользнул по мне взглядом. — Тебе лучше их снять, Мизери. Кто-то может принять тебя за человека.
Он имеет в виду мои карие контактные линзы. Я подумывала снять их в машине, но потом решила не утруждаться. Проблема в том, что есть много других признаков того, что я живу среди людей, и большинство из них не так легко устранить. Например, клыки, которые я каждую неделю стачиваю, вряд ли ускользнули от его внимания. — Я была на работе.
— А, да. Ваня упомянула, что у тебя есть работа. Что-то связанное с компьютерами, зная тебя?
— Примерно так.
Он кивает.
— А как поживает твоя маленькая подружка? Опять цела и невредима, я надеюсь.
Я напрягаюсь.
— Откуда ты знаешь, что она…
— О, Мизери. Ты же не думала всерьёз, что твоё общение с Оуэном остаётся незамеченным, не так ли?
Я сжала кулаки за спиной и всерьёз задумалась о том, чтобы хлопнуть дверью и вернуться домой. Но должна быть причина, по которой он меня сюда позвал, и мне нужно её узнать. Поэтому я достала телефон из кармана и, сев напротив отца, положила его экраном вверх на его стол.
Я нажимаю на таймер, устанавливаю его ровно на десять минут и поворачиваю его к нему. Затем откидываюсь на спинку кресла.
— Зачем я здесь?
— Прошли годы с тех пор, как я в последний раз видел свою единственную дочь, — он поджимает губы. — Разве это недостаточная причина?
— Осталось девять минут и сорок три секунды.
— Мизери. Дитя моё, — говорит он на Языке. — Почему ты злишься на меня?
Я приподнимаю бровь.
— Ты должна не злиться, а гордиться. Правильный выбор — тот, что приносит счастье большинству. И ты стала орудием этого выбора.
Я спокойно изучаю его. Уверена, что он действительно верит в эту чушь. Он считает себя хорошим парнем. — Девять минут и двадцать две секунды.
На мгновение он выглядит искренне опечаленным. Затем говорит: — Должна состояться свадьба.
Я вскинула голову. — Свадьба? В смысле… как у людей?
— Церемония бракосочетания. Как раньше было у вампиров.
— Чья? Твоя? Неужели ты собираешься… — я не стала заканчивать предложение — сама мысль казалась нелепой. Дело не только в том, что свадьбы вышли из моды сотни лет назад, но и сама идея долгосрочных отношений. Оказалось, когда твой вид с трудом производит потомство, поощрение сексуальных похождений и поиск репродуктивно совместимых партнёров превалируют над романтикой. В любом случае, вряд ли вампиры когда-либо были особенно романтичными. — Чья свадьба?
Отец вздохнул. — Ещё не решено.
Мне это не нравится, ничего из этого, но пока я не понимаю, почему. В ухе что-то неприятно кольнуло, словно шёпот, советующий мне немедленно свалить отсюда. Но когда я собираюсь встать, отец говорит: — Раз уж ты решила жить среди людей, то, должно быть, следила за их новостями.
— Немного, — солгала я. Мы могли бы воевать с Евразией и быть на грани клонирования единорогов, а я бы и понятия не имела. Я была занята. Искала. Прочёсывала. — А что?
— У людей недавно были выборы.
Я не слышала об этом, но кивнула.
— Интересно, на что это похоже. — Руководящая структура, а не недосягаемый Совет, членство в котором ограничивается несколькими семьями, передаваемыми из поколения в поколение, как набор раритетной посуды.
— Не идеально. Так как Артура Дэвенпорта не переизбрали.
— Губернатор Дэвенпорт? — Город разделён между местной стаей оборотней и вампирами, но остальная часть Юго-Западного региона населена почти исключительно людьми. И последние несколько десятилетий они выбирали своим представителем Артура Дэвенпорта — насколько я помню, без особых колебаний. Этого мерзавца. — Кто вместо него?
  
— Женщина. Мэдди Гарсия — новый губернатор, и её полномочия вступят в силу через несколько месяцев.
— И твоё мнение о ней…? — Должно же оно у него быть. Сотрудничество отца с губернатором Дэвенпортом является движущей силой дружественных отношений между нашими народами.
Ну, «дружественные» пожалуй, слишком громкое слово. Средний человек по-прежнему считает, что мы только и мечтаем высосать их скот досуха и помутить разум их близких; среднестатистический вампир по-прежнему считает, что люди хитрые, но бестолковые, и их главный талант — размножаться и заполнять Вселенную ещё большим количеством людей. Не то чтобы наши виды общались, помимо очень ограниченных, крайне формальных дипломатических мероприятий. Но мы уже какое-то время не убиваем друг друга хладнокровно, и являемся союзниками против оборотней. Победа есть победа, верно?
— У меня его нет, — говорит он бесстрастно. — И у меня вряд ли скоро появится возможность его сформировать, поскольку госпожа Гарсия отклонила все мои просьбы о встрече.
— Ах, — должно быть, мисс Гарсия мудрее меня.
— Однако я по-прежнему несу ответственность за безопасность моего народа… И после ухода губернатора Дэвенпорта, помимо угрозы оборотней, с которой мы постоянно сталкиваемся на южной границе, может возникнуть ещё одна на севере. Со стороны людей.
— Сомневаюсь, что она хочет проблем, отец, — я ковыряю лак на ногтях. — Вероятно, она просто сохранит альянс, но избавится от ненужной бюрократии…
— Её команда сообщила нам, что как только она вступит в должность, программе Залога будет положен конец.
Я замираю. А потом медленно поднимаю взгляд. — Что?
— Нас официально просят вернуть человека, который выступает Залогом. И они отправят обратно девочку, которая сейчас выступает Залогом со стороны вампиров…
— Мальчика, — автоматически поправляю я его. Кончики моих пальцев онемели. — Текущий Залог вампиров — мальчик. — Я встречалась с ним однажды. У него были тёмные волосы, он постоянно хмурился и отказался, когда я предложила помочь ему с кипой книг. Сейчас он, вполне мог быть одного роста со мной.
— Кем бы он ни был, его вернут на следующей неделе. Люди решили не ждать, пока Мэдди Гарсия вступит в должность.
— Я не понимаю… — я сглотнула. Собралась с мыслями. — Так будет лучше. Это глупая практика.
— Она гарантировала мир между вампирами и людьми на протяжении более ста лет.
— По-моему, это жестоко, — спокойно возражаю я. — Просить восьмилетнего ребёнка в одиночку переехать на вражескую территорию, чтобы играть в заложника.
— «Заложник» — такое грубое, примитивное слово.
— Вы удерживаете человеческого ребёнка в качестве сдерживающего фактора десять лет, с обоюдным пониманием того, что если люди нарушат условия нашего альянса, вампиры мгновенно убьют ребёнка. Это тоже кажется грубым и примитивным?
Глаза отца сузились. — Это не в одностороннем порядке, — его голос стал твёрже. — Люди держат ребёнка-вампира по той же причине…
— Я знаю, отец, — я подалась вперёд. — Я была предыдущим Залогом вампиров, на случай, если ты забыл.
Я бы не удивилась, если бы он забыл — но нет. Он, возможно, не помнит, как я пыталась взять его за руку, когда бронированный «седан» увозил нас на север, или как я пыталась спрятаться за бедром Вани, когда впервые увидела странно окрашенные глаза людей. Он, возможно, не знает, каково это, расти с осознанием того, что если перемирие между нами и людьми рухнет, те же самые опекуны, которые учили меня кататься на велосипеде, войдут в мою комнату и вонзят мне нож в сердце. Он, возможно, не задумывается о том, что отправил свою дочь стать одиннадцатым Залогом, на десять лет пленницей среди людей, которые ненавидели ей подобных.
Но он всё помнит. Потому что первое правило Залога, конечно же, заключается в том, что они должны быть тесно связаны с теми, кто находится у власти. С теми, кто принимает решения о мире и войне. И если Мэдди Гарсия не хочет бросить под автобус члена своей семьи ради общественной безопасности, это только заставляет меня ещё больше её уважать. Мальчик, который занял моё место, когда мне исполнилось восемнадцать, внук советницы Юинг. А когда я выступала Залогом со стороны вампиров, от лица людей Залогом выступал внук губернатора Дэвенпорта. Раньше я гадала, чувствует ли он то же, что и я — иногда злость, иногда смирение. В основном ненужность. Мне бы очень хотелось узнать, ладит ли он сейчас со своей семьёй лучше, чем я со своей.