Феномен колдовства в Средневековье

Возрождение римского права в конце XI и в XII веке привело к ужесточению наказаний за преступления, и ведовство не стало исключением. Treuga Henrici, указ Генриха VII от 1224 года, предписывал сжигать всех колдунов и злостных еретиков в империи [272]. По примеру «Саксонского зерцала» (1225) и «Швабского зерцала» (ок. 1275) в некоторых городах (например, в Гамбурге в 1220 г., Бремене в 1303 г. и Любеке в 1400 г.) были приняты законы, согласно которым нужно было отправлять на костер за подозрение в колдовстве, включая призвание дьявола. С конца XIII века королевские дворы, особенно во Франции времен Филиппа IV, очень активно использовали обвинения в ведовстве и суды над ведьмами в политических целях. Утверждение Ли и Хансена о том, что светские суды никого не преследовали за ведовство до 1400 года, абсолютно ошибочно; если их утверждение принять на веру, то можно сказать, что феномена ведовства и вовсе не существовало до указанного года [273].
Однако судебное преследование ведьм основывалось на процессах над еретиками, а не над колдунами, и с начала XI века сожжение все чаще использовалось в качестве наказания для злостных еретиков сначала светскими судами, а затем церковными. Выбор огня в качестве предпочтительного средства для искоренения инакомыслия объясняется древним очистительным смыслом огня, который приписывается ему мифологией, а в христианстве выбор был подкреплен аналогией с адом и многочисленными примерами очистительного огня в Ветхом и Новом Заветах [274]. Евреи, греки, германцы и римляне использовали сожжение в качестве наказания за некоторые серьезные преступления, а римляне-язычники создали по крайней мере один прецедент сожжения инакомыслящих, когда своим эдиктом от 297 года Диоклетиан постановил предавать огню предводителей манихеев.
Однако существовала более явная причина принятия сожжения в качестве наказания в Средние века: костер воспринимался как замена ордалии, испытания огнем, которая постепенно выходила из употребления на протяжении XII столетия. Ордалия практиковалась почти всеми индоевропейскими народами, включая германцев и греков: идея заключалась в том, что огонь есть проявление божественной силы, и именно эта сила не позволяет огню причинить вред невинным. Испытание огнем было широко распространено в раннесредневековых судах, и как Флавий Руфин, так и Григорий Турский свидетельствовали, что оно использовалось для доказательства неправоты еретиков или неверных: если они уклонялись от него или получали ожоги, то Бог был не на их стороне. Ордалия была окончательно запрещена Четвертым Латеранским собором в 1215 году: римское право, чей авторитет рос, относилось к ордалии скептически. В некоторых странах стали использовать альтернативные процедуры, такие как система присяжных; канонисты и богословы все чаще утверждали, что испытание было суеверием и нарушением заповеди Второзакония 6:16: «Не искушайте Господа, Бога вашего». Подобные подозрения в суеверии не касались казни на костре, которая была не искушением Бога, а прямой передачей нечестивых в Его руки [275].
Первое сожжение за ересь в Средние века упоминается в связи с казнью Вильгарда из Равенны (ок. 1000), но первый достоверно засвидетельствованный инцидент произошел в Орлеане в 1022 году, а затем в Монфорти в 1028 году. На протяжении XI и большей части XII века сожжение на костре по-прежнему оставалось редким видом казни, не предусмотренным законодательством, – упущение, которое исправили в конце XII столетия. Педро II Арагонский в 1197 году приказал сжигать еретиков, которые вернулись в страну после изгнания, а Иннокентий III в 1198 году призвал казнить еретиков всякий раз, когда страх отлучения от Церкви оказывался неэффективным. Под давлением растущей популярности катаров на юге Франции Иннокентий в 1198 году, используя в качестве обвинения формулировку «измена Христу», призвал к изгнанию инакомыслящих и конфискации их имущества в качестве справедливого наказания. Решительные меры Фридриха II против еретиков в 1224, 1231, 1238 и 1239 годах были одобрены Церковью. Еще в 1184 году Луций III намекал на возможность сжигать еретиков, ссылаясь на отрывок из Евангелия от Иоанна 15:6: «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают». Гонорий III (1227), Тулузский собор (1229) и Григорий IX (1231) одобрили политику Фридриха, и это одобрение стало элементом канонического права, когда было опубликовано как часть Декреталий Григория IX в 1234 году. Традиция сожжения еретиков была естественным образом обращена против ведьм, поскольку ведовство было приравнено к ереси. Начиная с XV века с ведьмами обращались еще жестче, чем с еретиками: их сжигали после первого вынесения приговора, а не после повторного.
 
Повсеместное применение силы, включающее в себя крестовые походы как против еретиков, так и против неверных, погромы против евреев, а также казни еретиков и ведьм по решению суда, также проявлялось в растущем применении пыток как светскими, так и церковными судами. Пытки – использование принуждения для получения признания или доноса на других людей – сыграли огромную роль в развитии феномена ведовства начиная с XIII века. Мы знаем о том, как сегодня действуют «суды справедливости» в некоторых странах и как невинные люди признаются в чудовищных преступлениях, как только их сломят длительными пытками. В Средние века люди были не более выносливыми. После нескольких дней безжалостных мучений в сочетании с отчаянием от осознания того, как мало людей избежали смерти, настаивая на своей невиновности, редкий обвиняемый мог продолжать сопротивляться [276].
Вопреки мнению теоретиков прогресса, пытки появились не по причине «первобытного варварства темных веков», а из-за рецепции законов Римской империи. От пыток как метода дознания отказывались на протяжении XVII века, однако в XX веке к ним обратились вновь. Не случайно ведовская истерия достигла своего апогея именно в тот период, когда пытки были наиболее распространены. Пытки не породили ведовство, поскольку оно уже существовало, но такой метод дознания раздувал народную истерию, приведшую к массовому уничтожению людей в XVI–XVII веках.
При Римской республике рабы и иностранцы при определенных обстоятельствах подвергались судебным пыткам, но во времена империи они впервые начали применяться в отношении тех, кого обвиняли в государственной измене, а затем распространились на тех, кто виновен в отравлении, прелюбодеянии, ведовстве и других серьезных преступлениях. Пытки появляются в «Дигестах» Юстиниана (XLVIII, 18), откуда они перекочевали в средневековую практику во времена возрождения римского права. Германское законодательство обычно не допускало пыток, хотя некоторые кодексы, на которые оказало влияние римское право, позволяли их использовать в особых случаях, обычно когда дело касалось рабов. В раннем Средневековье пытки были очень редкими и почти всегда незаконными, но после начала применения «Дигест» [277] в конце XI века эта практика возродилась. И если в XII веке пыточный метод дознания все еще применялся в ограниченных масштабах, то в XIII веке этот метод начал широко использоваться светскими государствами, например в королевстве Франция, а также в Иерусалимском королевстве и во многих итальянских городах, и продолжил распространяться в XIV–XV веках.
Отношение Церкви к пыткам изменилось почти в то же время. Пытки повсеместно осуждались более ранними богословами и канонистами (например, святым Августином), а также папами Григорием I Великим и Николаем I. Еще в «Декрете Грациана» канонисты выступали против пыток, но даже, как писал Грациан, их все чаще, хотя и незаконно, использовали во многих епископальных судах. На протяжении XIII века пытки получили всеобщее одобрение со стороны Церкви. Причины подобного изменения позиции до конца не ясны, но мы можем предположить некоторые из них. Во-первых, Церковь следовала примеру светских судов; во-вторых, сказалось влияние «Дигест»; в-третьих, Церковь стала более организованной и нетерпимой к любым отклонениям от догм, в то время как число инакомыслящих стремительно росло; в-четвертых, Церковь в какой-то степени использовала пытки в качестве замены ордалии (идея по-прежнему заключалась в том, что Бог защитит невиновных от ложного признания); в-пятых, судебные процедуры, предписанные инквизиции, подтолкнули этот орган к применению пыток, поскольку по правилам инквизиции никто не мог быть осужден без признания, которое обычно можно было получить только под давлением. Несмотря на то что власти пытались строго регламентировать применение пыток, вскоре эта практика стала чудовищным пятном на истории средневековой Церкви. В 1252 году папа Иннокентий IV издал буллу Ad extirpanda, в которой дал позволение гражданским властям использовать пытки против еретиков, но при условии, что пытки не должны были привести к летальному исходу или травмам конечностей. Папа Александр IV и его преемники открыто разрешили инквизиции применять пытки.