Измена. Сбежать от мужа (СИ)

— Уже спишь? — мужчина оглядел мою скромную сиреневую пижаму, качнувшись вперёд, и я с удивлением осознала, что он пьян.
— Глеб, ты…
— Да, да, не переживай, приехал на такси. Я просто зашел сказать, что мне очень жаль. Я смотрю на тебя, и мозг отрубается, начинаю творить какую-то дичь. Никогда со мной такого не было…
Вот только непрошенных откровений мне на ночь не хватало.
— Давай я помогу тебе дойти до квартиры? Мне завтра рано вставать, поэтому…
Его взгляд скользнул за мою спину, заметив собранную сумку, поверх которой лежал паспорт.
— Куда-то едешь?
— Да. Ненадолго, по делам. Семейные проблемы.
— Одни проблемы у тебя в последнее время, бедная ты моя девочка.
Напряженно улыбнувшись, я красноречиво поёжилась, давая понять, что не желаю больше мерзнуть на сквозняке.
Но тот то ли не понял, то ли не захотел понять.
У меня не было ни малейшего опыта общения с пьяными мужчинами, и, что ещё хуже — с мужчинами влюбленными, поэтому я совершенно не знала, что предпринять.
— Глеб, пожалуйста, иди к себе, я хочу спать.
— А потом ты уедешь, и мы так и не поговорим?
— Можем поговорить по телефону.
Он снова качнулся вперед, едва ди не вваливаясь в мою прихожую. Я отпрянула, понимая, что вряд ли смогу вытолкать его обратно в подъезд.
— Ну нет, по телефону совсем не то, — выдохнул он, невозмутимо стягивая с себя пальто. — Так что давай сейчас.
* * *
— Не смотри на меня так, девочка, я не кусаюсь.
Замерев у стены, я напряженно следила, как тот вешает пальто на ручку входной двери.
Видимо, я совсем ничего не понимаю в людях. Просто ничегошеньки.
Сначала Катя, которая пообещала помочь, а затем исчезла, как только всплыла странная информация. Про Марка не хочется даже вспоминать.
И вот теперь Глеб.
Хотя, может я только преувеличиваю? Кто их, нетрезвых, знает. Ну понудит над ухом с полчаса, потом уйдёт к себе, и на утро ему будет очень стыдно.
Но я могла только предполагать. Кто знает, как все будет на самом деле?
— Чего ты хочешь, Глеб?
Мне только и оставалось быть максимально спокойной и действовать по обстоятельствам. Это всего лишь Глеб. Ну что он мне может сделать?
Да всё, что угодно… Фактически я его совсем не знаю, и пьяным никогда не видела.
— Поговорить, конечно.
Очевидно, что взывать к голосу его разума было бесполезно. Что у трезвого на уме — у пьяного на языке.
— Говори.
Он шагнул вперед, уперевшись ладонями в стену по обе стороны от моей головы. От него пахло странной смесью парфюма и алкоголя.
— Ну почему ты такая бука, м-м, Агат?
Я прямо смотрела в его глаза, понимая, что если дам слабину — он может вытворить всё, что угодно. А пока веду себя уверенно и твёрдо, возможно, это удержит его от необдуманных поступков.
Надежда умирает последней. И всё же мне не стоило открывать ему дверь.
— Ты вроде говорил, что понимаешь почему. Сам сказал мне об этом не далее, как сегодня днём.
— А, ну да, — криво усмехнувшись, он опустил взгляд ниже, в вырез моей пижамы. — Я ведь говорил, что мне тоже изменили, да?
— Говорил. Мне очень жаль.
— Зато мне не жаль, — выдохнул он мне в лицо, — потому что она была шлюхой! А я не хотел посвятить свою жизнь шлюхе. Её место в притоне среди таких же дешевых потасканных куриц. Мне нужна другая… чистая и светлая. Такая, как ты. Но тебе тоже изменили, и теперь ты думаешь, что все такие же, как и он.
— Глеб…
— Что Глеб? Разве я не прав?
— Я не хочу об этом говорить.
— Нет, давай поговорим. Когда ещё я осмелюсь вести себя, как свинья и выложить всё, что в трезвом состоянии не смогу?
Я закусила губу, понимая, что сама виновата в сложившейся ситуации. Не стоило подпускать его близко, не стоило открывать ему дверь, и сегодня, увидев его в офисе, мне следовало уйти сразу же. Тогда, возможно, этого всего не произошло бы.
— С чего ты решил, что я захочу тебя слушать?
Он усмехнулся, внимательно разглядывая мое напряженное лицо.
— Может потому, что я тебе хотя бы немножко нравлюсь, м-м? И ты сама себе боишься в этом признаться. А ведь могла бы действительно отвлечься от всех проблем, и более того, просто позволить мне решить их за тебя.
 
— Один уже решал мои проблемы. До тех пор, пока сам ею не стал.
— Обжегшись на молоке…
— Нет, — я поднырнула под его рукой и шагнула к выходу. Распахнула дверь и уставилась на него, сжав зубы. — Пожалуйста, лучше уйди сейчас. Прости, но я не собираюсь обсуждать ни с кем свою личную жизнь. Даже с тобой.
Он медленно отлип от стены и двинулся навстречу.
— Даже со мной? Это слегка обнадеживает.
Я промолчала, не желая поддаваться на провокации.
Мужчина положил свою ладонь поверх моей и слегка надавил, помогая мне снова закрыть дверь.
— Сквозняк, замерзнешь, — прошептал он насмешливо.
— Ты понимаешь, что если сейчас не уйдешь, то вряд ли я когда-нибудь заговорю с тобой снова?
Он покачал головой, не убирая своей большой горячей ладони от озябшей моей.
— Всё наоборот. Если я сейчас уйду — ты точно никогда со мной не заговоришь. Но, если я всё тебе расскажу, возможно, у меня даже появится шанс быть прощенным.
— О чем ты?
— О правде.
— Какой именно?
— Той, что ты никогда и ни от кого не услышишь. Ты трусиха, Агата. Ты боишься жить и использовать жизнь на всю катушку. Бежишь от неё, как испуганный зайчонок. Думаешь, я поверил в твою сказку про самостоятельность? Ты ведь совсем не умеешь врать…
— Тебе то какое дело до меня и моих проблем?
— О, мне есть дело, поверь. Есть дело с того самого дня, как я тебя впервые увидел. Я просто не могу позволить тебе угробить себя. Разве я не вижу, что ты делаешь? Именно этим ты и занимаешься. Гробишь себя, Агат.
Он склонился ниже, так что мне пришлось зажмуриться, прижавшись к двери.
— Какое тебе дело? — повторила, как заведенная, пока он согревал мое лицо своим дыханием.
— А ты разве не видишь? Я думал, ты сразу поняла, поэтому и бегаешь от меня, как ошпаренная. Трусишка.
— Прекрати, — распахнув глаза, я посмотрела на него со всей серьезностью, на которую только была способна. Но это не произвело на него должного впечатления.
Он улыбался.
— Тебе не нужно быть самостоятельной, не нужно ничего добиваться и пытаться прогнуть этот мир под себя. Посмотри в зеркало, Агата. Ты маленькая, потрясающе красивая хрупкая девушка. Тебе достаточно покорить одного мужчину, и он сложит весь этот чертов мир к твоим ногам. Вот лучший способ чего-то добиться. Только так, а не ломать себя, пытаясь что-то кому-то доказать.
Я опустила взгляд. Он всё это говорит только потому, что я ему нравлюсь. Не будь так, ему было бы плевать, какая я и что делаю. Было бы плевать на меня.
Но я не могу ничего ему обещать, и ничего не могу дать взамен. Так стоит ли игра свеч? Определенно нет.
Но не успела я открыть рот, чтобы возразить, как тот покачал головой.
— Ну вот, снова собралась отрицать очевидное. Эх, Агата, — легонько взяв меня за подбородок, он чуть приподнял мою голову вверх. Я снова встретилась с ним взглядом и тревожно сглотнула. — А может, мне нужно быть более настойчивым? Если девушке полезно быть слабой, то слабаков мужчин никто не любит. Да, зайчонок?
  
23
 
Я устала от людей, считающих себя моими хозяевами. Никто не может говорить мне что делать и как жить. Никто, кроме меня самой.
Если Глеб помог мне один раз, это не значит, что он имеет право вести себя вот так, врываться посреди ночи и нести какую-то чушь про зайчат!
Мотнув головой, я избавилась от чужого захвата.
— Давай без дурацких прозвищ. Я не зайчонок, не котенок и не трусиха. У меня есть имя. Думай, как считаешь нужным, не собираюсь тебя переубеждать. С чего ты взял, что мне нужна твоя правда? Потому что она именно твоя, а не моя. Мне хорошо и так, безо всяких доброжелателей!