Частный детектив. Выпуск 4
Вилэнд уставился на меня. В глазах его застыл ужас. Он отлично знал, что его ожидает, вернее, думал, что знает. Теперь он узнал, кто я, понял, что означает встретиться с человеком, который потерял все в жизни, с человеком, для которого жалость и сострадание стали пустым звуком. Медленно, словно делая неимоверные усилия или испытывая мучительную боль, он повернул голову и посмотрел на Ройяла, но впервые за все время их сотрудничества не встретил в нем ни успокоения, ни надежности, ни защиты: произошло нечто невероятное – Ройял испугался!
Я слегка повернул голову и указал на разбитую кабину самолета.
– Смотрите во все глаза, Вилэнд. Вглядитесь повнимательнее в дело рук своих. Смотрите и гордитесь собой. Скелет, сидящий на месте капитана, был когда–то Питером Тальботом, моим братом–близнецом. Другой скелет это Элизабет Тальбот. Она была моей женой, Вилэнд. На заднем сиденье самолета вы видите все, что осталось от совсем маленького ребенка, от Джона Тальбота, моего сына. Ему всего три с половиной года. Я тысячи раз думал о том, как погиб мой мальчик, Вилэнд. Пули, убившие жену и брата, не долетели до него, и он был жив до тех пор, пока самолет не упал в воду. Минуты две–три… Кувыркаясь в воздухе, самолет падал через все небо, Вилэнд, и маленький ребенок, объятый ужасом, кричал и рыдал, зовя мать, а она так и не пришла ему на помощь. А Джон снова и снова звал ее… Но она не могла прийти. Вилэнд… Разве она могла прийти? Она сидела в своем кресле мертвая. И потом самолет упал в воду. Возможно, даже тогда Джонни был еще жив. Возможно, что фюзеляж какое–то время был на поверхности воды и не тонул, так часто бывает, вы ведь это знаете, Вилэнд. Возможно даже, что когда самолет затонул, то внутри кабины еще оставался воздух. Сколько же прошло времени, прежде чем волны сомкнулись над самолетом? Вы можете себе это представить, Вилэнд… Трехлетний ребенок кричит, отчаянно борется за свое существование и умирает… И рядом с ним нет ни единой живой души. Да… А потом он перестал кричать и бороться за свое существование… мой маленький сын утонул…
Я долго смотрел в иллюминатор на разбитую кабину самолета, и это время показалось мне целой вечностью… Когда отвернулся, Вилэнд вцепился в мою правую руку. Я оттолкнул его, и он упал на пол, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Его охватила паника. Рот открылся, дыхание участилось, он дрожал всем телом. Ройял все еще держал себя в руках, хотя костяшки пальцев его рук, сложенных на коленях, побелели, а глаза непрерывно метались по наблюдательной камере. Он был похож на животное, мучительно ищущее путь к спасению.
– Я долго ждал этого дня, Вилэнд. Ждал целых два года и четыре месяца. И не думал ни о чем другом хотя бы пять минут. В моей жизни не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Вам, наверное, понятно это. Я натерпелся достаточно. Может быть, это и страшно, но я хотел бы остаться здесь, рядом с ними… Я перестал уговаривать себя, что должен продолжать жить. После того, что увидел сейчас, решил, что с успехом могу остаться здесь… К жизни меня привязывало только одно обещание, которое я дал себе третьего мая тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. Обещание, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду и не уничтожу человека, который сломал мою жизнь и лишил ее всякого смысла. Я наполовину выполнил свое обещание. Теперь могу со спокойной совестью уйти из жизни. Сознание того, что вы ходите по той же земле, что и я, делает мою жизнь отвратительной. Убийцы и их жертвы до самого конца будут вместе…
– Вы сумасшедший, – прошептал Вилэнд. – Вы сумасшедший. Что вы хотите этим сказать?
– Только одно. Вы помните электропереключатель, который остался на столе в комнате? Вы тогда спросили меня о нем, и я ответил, что он больше не понадобится нам. Да, он действительно не понадобится. Это было устройство, без которого невозможно освободиться от балласта. Мы никогда не всплывем снова. Мы на дне моря, Вилэнд, и останемся здесь навечно.
Глава 12
Наши лица ручьями заливал пот. Температура внутри камеры батискафа поднялась почти до пятидесяти градусов. Воздух был влажным и отвратительным. Наше дыхание стало хриплым и затрудненным. Это было удушье. Не хватало кислорода. Дыхание было единственным звуком в этом тонкостенном стальном шаре, находящемся на дне Мексиканского залива на глубине сто сорок метров над уровнем моря.
– Вы нарочно оставили прибор в комнате? – голос Вилэнда превратился в слабый недоверчивый шепот, в его глазах застыл ужас. – Мы останемся… здесь? Здесь в этом… – голос его замер. Он стал озираться. На его лице были отчаяние и ужас. Так смотрит перед смертью крыса, попавшая в крысоловку. А он и был не чем иным, как крысой.
– Отсюда нет выхода, Вилэнд, – сурово подтвердил я. – Выход только через люк. Может быть, вы хотите попробовать открыть его. На такой глубине усилие снаружи, прижимающее люк, равно пятидесяти тоннам или около того. Но если бы даже вы смогли открыть его, вас с такой силой расплющило бы о переборку, находящуюся напротив люка, что вся ваша толщина стала бы не больше десяти миллиметров. Не воспринимайте мои слова слишком тяжело, Вилэнд, последние минуты вашей жизни будут очень мучительны. Если бы вам сказали, что человек может испытать такие муки, то вы никогда бы не поверили этому. Вы своими собственными глазами увидите, как ваши руки и лицо станут голубыми, а затем, в последние несколько секунд, пурпурными и уже только потом начнут разрушаться все главные кровеносные сосуды ваших легких. И вскоре после того, как они начнут рваться, вы уже не сможете…
– Замолчите! Замолчите! – закричал Вилэнд. – Замолчите, ради всего святого! Выпустите нас отсюда, Тальбот! Выпустите нас отсюда! Я дам вам все, что хотите: миллион, два миллиона, пять миллионов! Заберите себе все это сокровище, Тальбот! Заберите себе все это: и золото, и изумруды, и алмазы! Все! – Его рот и лицо дергались, как у эпилептика, глаза вылезли из орбит.
– Меня тошнит от вас. Я не выпустил бы вас отсюда, даже если бы мог, Вилэнд. Я пошел бы на это только в том случае, если бы у меня появилось искушение оставить включенным контрольный выключатель на буровой вышке. Тот прибор, который остался там. Нам остается жить пятнадцать, от силы двадцать минут, если только можно назвать агонию, которую мы должны испытать, жизнью. Вернее, агонию, которую вам придется испытать, – я поднес руку к своему пальто и, оторвав центральную пуговицу, сунул ее в рот. – Я ничего подобного не испытаю, так как на протяжении нескольких месяцев готовился. Это не пуговица, Вилэнд, это капсула с концентрированным цианидом. Стоит только надкусить ее, и я умру прежде, чем успею осознать, что умираю.
Мои слова окончательно доконали его. Из угла рта у него потекла слюна и, бормоча что–то нечленораздельное, он, неизвестно По какой причине, бросился на меня. У него настолько помутился рассудок, что он и сам не понимал, что делает. Но я ожидал такой выпад. Под рукой оказался тяжелый гаечный ключ. Я схватил его и кинул в Вилэнда прежде, чем он успел прикоснуться ко мне. Удар получился не очень сильный, но и его было достаточно. Вилэнд отклонился назад, ударился головой об обшивку стены и тяжело рухнул на пол.
Оставался Ройял. Он, скорчившись, сидел на маленьком стуле с матерчатым сиденьем. Он начисто забыл о том, что его лицо должно быть бесстрастным, как у сфинкса: знал, что остается жить считанные минуты, и на лице его начало появляться выражение, которое было ему совершенно неведомо и несвойственно в течение всех этих долгих лет. Он видел, как к нему подбирается его собственная смерть, а не смерть, которую он приносил своим многочисленным жертвам в течение многих лет. Страх стал глубоко проникать в его мозг, захватывая самые сокровенные уголки. Но пока паника еще не коснулась его, и он еще не совсем потерял контроль над собой, как это случилось с Вилэндом. Но его способность рассуждать и разумно мыслить исчезли. Все, что пришло ему на ум, было обычным для него в случае опасности: он вытащил свой маленький черный смертоносный пистолет и прицелился в меня, но я знал, что он не выстрелит. Просто–напросто это был его обычный рефлекс. Впервые за всю свою жизнь Ройял встретился с проблемой, которую невозможно было разрешить нажатием пальца на курок.