Сказ о Халлеке Торсоне. Судьба Феникса (СИ)

Свальбард хмыкнул.
— Верно. Марита вернулась на днях, они рассказали много интересного.
— А разве ты сам не можешь… наведаться?
— Знаешь слово "теретически"?
— Это из научного языка империи. Значит такое, что можно представить и даже обосновать, но трудно или невозможно сделать в действительности.
— В точку. Так вот, зайду издалека и перескажу то, что выяснили Марита и Изермиль. Остров носферов чужд нашему миру, это осколок другого. Он появился здесь восемь сотен лет назад. С ним перенеслось сколько-то выживших. Если точно, то четыре, мммм… племени, если так можно сказать, объединили силы и вырвали его чуть раньше, чем их родной мир погиб в звёздном шторме. Да, их мало, но они более развиты и превосходные интриганы. Это из-за особенностей устройства их общества. Отдышались, осмотрелись, попытались обосноваться на нашем материке, легко обрушили Хенлит, использовав свои умения. Оно, само собой, только сейчас стало понятно, почему тогда такой разброд пошёл. Марита, которая всё застала воочию, готова их зубами грызть. Но оказалось, что носферы не могут долго находиться за пределами своего острова. Он отбрасывает этакую тень, в которой они чувствуют себя хорошо, и чем дальше, тем хуже.
— Возможно, она работает и в другую сторону. Я несколько дней был у них в плену, и не смог использовать подарок Мариты, — Халлек показал монетку. — Пришлось своим ходом выбираться.
— Опять верно. Я — часть силы этого мира. И несмотря на то, что остров находится в нём без малого тысячу лет, меня туда "не пускает". Вот такая разница между теорией и практикой.
— Но как они устроят высадку, если им целый месяц придётся болтаться в океане?
— Марита говорит, сами носферы способны сознательно на долгое время входить в состояние, похожее на спячку. Тогда их можно перевозить как обычный груз, в ящиках, — фыркнул Свальбард. — Будут просыпаться по очереди, да и все дела. Ещё она уверена, что они везут с собой некий предмет, Изермиль назвал его алтарём, но это скорее какой-то сложный механизм, который может испускать искусственное подобие "тени острова". В круге его действия чужаки будут чувствовать себя не столь хорошо, но приемлемо.
— А что за племена у них? — поинтересовалась Кэтлин. — Ты их с таким сомнением назвал.
— Наверное, правильно описать это как гильдии. Они объединены по ремёслам и способностям. И отдельно есть те, кто прошли перестройку тела, обретя разные боевые навыки.
— На торге в Белой Цитадели мы с одним таким и столкнулись. Потом увидели, что у него внутри. Как это называется… — Халлек покопался в памяти, — химера, вот.
— А женщины у них есть? — вновь спросила баронесса.
— Как же без них, — Свальбард кивнул. — Носферы, как бы это сказать, гораздо больше отличаются между собой, чем люди. Есть такие, которых без пристального взгляда легко спутать, а есть посмотришь и сразу понимаешь — чужак. Те женщины, которых видели Марита и Изермиль, похожи на невысоких северянок. Светлая кожа, крепко и соразмерно сложены. Только волосы сплошь тёмные, от гнедого до чёрного. А уж что там у них внутри, кто знает. Силой тоже не обделены. В среднем, ты, — он посмотрел на Халлека, — с ними справишься с трудом. Поэтому уверен, среди тех кто сейчас на кораблях, их хватает.
Нордхеймец облокотился на зуб стены.
— Значит, месяц. Высадятся на юге, в протекторатах Весталии. И наверняка почти одновременно по всей империи начнётся что-нибудь непотребное. Сил перехватить и обезвредить не хватит, нельзя быть одновременно везде. А если ещё Сусасса полезет…
— Поэтому я прихватил с собой вот это.
Он извлёк прямо из воздуха Ледяную корону — тонкий венец из сияющего белого металла, как если бы платина превратилась в лёд, а потом из неё отковали обруч, похожий на замкнутую ветку с пятью незамысловатыми листиками. Сапфир на очелье переливался тёмными сине-серебристыми искрами.
— А другие?
— Пока их некому вручить, — твёрдо ответил Свальбард.
Низа вернулась к ним спустя час после разговора о создании защиты, исписав замысловатыми символами и закорючками несколько листов. Размахивая ими, она бросилась к Кэтлин, подхватила её из кресла, где та отдыхала после обеда, и закружила в объятиях.
 
— Прекрасная мысль, девочка! Я рассчитала плетение, всё получается проще, чем можно было бы подумать.
Она отпустила баронессу и сама шмякнулась в большое мягкое кресло по соседству.
— Мне будут нужны какие-нибудь новые металлические предметы, небольшие. Очень хорошо, если с парой-тройкой огранённых камней. Любых.
— Совсем новые?
— Чем новее, тем лучше.
— Тогда можно слетать к моим родителям. У матери наверняка найдётся что-нибудь подходящее. Двигаем?
— Давай.
— Только оденьтесь, там ещё холоднее.
Халлек, дождавшись, когда его спутницы нарядятся в шубки и тёплые сапоги, достал монетку. Комната дёрнулась, исказилась причудливым вихрем, дохнуло морозцем, и через мгновение сколь неуловимо короткое, столь же безмерно длинное, они оказались шагов за сто перед посёлком клана Медведя, возле дороги. Немногочисленные земляки вождя, которые заметили их появление, почти не удивились. Низа спросила сама себя, чего здесь больше, сдержанности, обычно приписываемой жителям Нордхейма, или привычности к регулярным непоняткам вокруг Халлека?
Дома была только Мэйв и самая младшая сестра, Ингвиль. Отец Халлека ушёл с Бёрге и Эсхильд проверять приливные ловушки.
— Матушка, мы ненадолго и по делу.
Халлек объяснил, что им нужно. Мэйв понимающе вздохнула. Она знала, что сын постоянно занят чем-то во внешнем мире, свалив повседневные заботы клана на жрецов, в основном на Эйстена и его молодого ученика Альрика. Те, на удивление, не возражали, а значит были заведомо заодно.
— Ну хоть перекусите, а то как обычно сорвётесь куда-нибудь.
— Давай, заодно выберем что-нибудь подходящее.
Они уселись за стол. Ингвиль, топая вязаными домашними башмачками, принесла деревянную тарелку со свежим душистым хлебом, а потом завладела вниманием Кэтлин, что-то рассказывая ей с важными видом. Мать выставила горячую густую похлёбку с треской, ягодный отвар, и выложила рядом досочку, обтянутую чёрным бархатом. На ней крепились небольшие, ничуть не драгоценные, но изящные поделки из серебра и нетускнеющей бронзы с простыми камнями — яшмой, халцедоном и древесными опалами. Таким всегда рады в сёлах и отдалённых городках.
Низа с удивлением обнаружила, что на самом деле проголодалась. Полную миску похлёбки она смолотила, остановившись только когда ложка уткнулась в донышко. Рассмотрев предложенные украшения, она остановила выбор на серебряной подвеске в виде раскрывшей крылья птичке со вставленным в грудь кабошоном яшмы и бронзовой брошью-застёжкой, усеянной мелкими капельками опалов.
— Вот эти подойдут.
— …это называется не сестричка, а племянница, — громко прошептала Кэтлин на ушко Ингвиль. — Будет, но не сразу.
Низа едва сдержала смешок, а Мэйв немного смутилась.
— Нам пора, мам, — Халлек фыркнул, расплескав остатки отвара из кружки.
Прямо со двора они отправились обратно в замок баронства. Недолгого отсутствия хозяев и гостьи даже никто не заметил. Магесса принялась воплощать свои расчёты, меньше чем через час выдав результат. Посмотрев на обработанные украшения, Халлек обнаружил, что теперь способен видеть наложенные плетения. Достаточно взглянуть уголком глаз, почти как когда ночью смотришь не прямо на предмет, а немного сбоку. Подвеска и брошь обрели слабый ореол необычного цвета, словно тоненькая радужная полоска, постоянно меняющая порядок цветов. От этого она казалась серебристо-лиловой.
— Держите. Носить можно как угодно, на одежде, у тела, всё равно.
Кэтлин выбрала птичку, подвесила её на цепочку и спрятала за пазуху; а Халлек, немного повозившись, добавил застёжку на пояс. Теперь под неё заходил свободный хвостик ремня.