Копьё Маары
– Ну, как знаешь. – Парень пожал плечами и выпрямился, будто намереваясь уйти.
– Стой! – Катя преградила ему путь, но парень оказался проворнее – уже мерцал у соседней колонны. Оглянулся через плечо, усмехнулся. Катя вздохнула. – Не уходи… Так ты знаешь, что это за место?
– А то! – Снова полуулыбка, снова полунамек. – Но я предложил тебе узнать, зачем ты здесь.
И замолчал, как воды в рот набрал.
Катя подбоченилась:
– Ну и… зач… – Она поперхнулась, не договорив: ее отвлек звук, долетавший сверху. Вначале тихий, едва заметный, как писк комара, а потом все отчетливее и ближе.
– Катя! – лилось сверху вместе с золотым светом.
Парень тоже это услышал: улыбка его померкла, взгляд стал серьезным и потемнел от разочарования.
– Поздно уже. Иди, тебя зовут.
В самом деле, Катя все яснее слышала голос. Женский. Нет, девичий… Или женский? Ярушка!
– Катя, Катя, – чуть не плача звала подруга, – очнись, не уходи от нас!
Катя шагнула на голос, на мгновение потеряв из вида мерцающего призрака, а когда снова повернулась к нему, то никого уже не увидела. Но стоило ей подумать о парне, как его голос прошелестел у виска, обдав прохладой и хвойным ароматом.
– Место это запомни! – приказал он. И тихо добавил: – Когда надо будет, подумай о нем, и окажешься здесь.
– А когда, когда надо будет? – заторопилась узнать Катя, но ее все плотнее окружала тишина, стирая цвета и звуки.
– Катя, – откуда-то издалека, едва слышно, звала ее Ярушка.
И Катя пошла на голос. И тут же золотистая зала поблекла, стала меркнуть и отдаляться, а Катю тяжелой волной придавила острая боль. Она неотвратимо разливалась по телу, заполняя все собой: девушка почувствовала, что ей нечем дышать.
– А-а-а! – Терпеть больше не было сил, Катя чувствовала, как билась в чьих-то сильных и заботливых руках.
– Тише, сейчас все пройдет… – обещал еле слышный Ярушкин голос, но облегчение все не наступало.
Боль волна за волной настигала ее, казалось, навсегда топя в черных тягучих водах.
– Бабушка, что же делать? – Голос Ярушки стал плачущим и еще более тихим. – Есть хоть какой-то способ ей помочь?
Способ? Помочь? Кому? Снова яростная волна накрыла с головой, оглушив. Вывернула наизнанку. Сознание Кати оборвалось и помчалось прочь от тихого, но такого родного голоса Ярославы. Темно-стальные воды сковывали тело, перехватывали дыхание, проливались стремительным потоком в гортань, удушающе липко окутывали лицо. Страшно. Жутко. Больно.
Катя поняла, что почему-то видит себя со стороны. Вот ее изломанное болью тело, серое лицо с почерневшими губами и синими впадинами глазниц. Она мечется в бреду, цепляется непослушными пальцами за траву и хрипит. А над ней склонилась Ярушка. Рядом с ней – раскрытый мешок, какие-то свертки, непонятные склянки. В призрачном свете Катя видела, как вокруг них клубится морок.
Ее внимание привлек запах костра. Откуда он здесь? Вместе с дымным ароматом, с примесью горячих трав, темно-синюю пелену то тут, то там прорывали тонкие золотые нити. Катя легко протянула руку и дотронулась до одной из них. И тут же золотая нить обвила ее запястье, мощным вихрем подхватила, выдернула из вязкой темноты. И уже через мгновение, вырвавшись из черного океана, захлестнувшего ее, Катя почувствовала облегчение: боль медленно, рыча и оглядываясь, отступала. Приятное тепло обволакивало и баюкало, а искрящиеся золотые нити, опутав девочку с головы до ног, змейками проникли под кожу и растворились, принеся с собой легкость и умиротворение.
– И как кровь моя коснется неба, так черная лихорадка пусть отступит, боль под камень уйдет да на дне схоронится на века да на ве́ки вечные. Кровью своей защищаю, кровью своей запечатываю, кровью своей даю то, что украдено, – откуда-то издалека донесся до нее Ярушкин голос, и Катя окунулась в прохладу летней ночи и свежий аромат трав.
Заботливые руки чем-то укрыли ее и, слегка приподняв, подложили под голову что-то мягкое.
Катя с благодарностью улыбнулась и тут же заснула.
Глава 12
Освобождение
Дед Белоус, Истр и Аскольд так стремительно скрылись, что не успели заметить ни метнувшийся в темноте кинжал, ни ранение Кати.
Выскользнув за пределы джунгарского лагеря, они обогнули его кругом, скрытно зашли с другой стороны. Таясь, скользили между шатрами, пережидали в тени, пока мимо не пройдут караульные. Аскольд с сомнением поглядывал на старика, но тот передвигался так уверенно, будто доподлинно знал, где находится его посох.
– Дед Белоус, – позвал Аскольд.
Дед остановился, приник к земле:
– Чего тебе? Устал?
Парень мотнул головой:
– Да не, не то… Куда мы сейчас?
Дед Белоус бесшумно двинулся вперед, отозвался глухо:
– Посох мой наследный надобно добыть, сказывал уже.
– А ты почем знаешь, где он?
Дед Белоус усмехнулся.
– Вот ты, Аскольд, ведаешь, что твоя правая нога творит? – Паренек, улыбнувшись, кивнул. – Вот и я ведаю, где мой посох схоронен. Говорю ж тебе – наследный он.
Три едва различимых в ночи силуэта заскользили скрытно к окраине лагеря, остановились у одного из самых отдаленных шатров, подождали, когда мимо пройдут стражники.
Дед осторожно отодвинул полог, заглянул внутрь.
– Пусто… – выдохнул он с облегчением и кивком позвал за собой.
Все трое прошмыгнули внутрь.
В нос резко ударил запах жареного лука, конского пота и грязной, давно ношенной обуви.
– Фу, ну и вонища… Чего они тут делают? – Аскольд поморщился.
– Тш-ш-ш, – шикнул Белоус. – Видишь, сколько добра награбили, черти треклятые.
Истр сразу приметил справа от входа, поверх кучи разнообразного тряпья и черепков, небольшой заплечный мешок, показавшийся странно знакомым. Взял в руки и заглянул внутрь. Усмехнулся и нацепил мешок себе на плечи.
Белоус присел на корточки и так, не поднимаясь, стал продвигаться внутрь шатра, словно на ощупь. Истр и Аскольд – за ним. Дед передвигался уверенно, словно не только видел в темноте, но и точно знал, где спрятано то, за чем он сюда явился. Не наткнувшись ни на один предмет – в отличие от Аскольда, за которым шлейфом сыпались какие-то железки, прутья, фрагменты конской упряжи, – он достиг противоположного угла шатра. Там, заваленный седлами, стоял довольно объемный кованый сундук.
– Заперт, конечно, – вздохнул дед, ощупывая здоровый навесной замок.
Истр откашлялся и, схватив длинный металлический шест, валявшийся тут же, на земляном полу, вставил его поперек дужки, поднажал и вывернул ее. Через образовавшийся зазор замок легко снялся.
– От не зря тебя взял с собой, – одобрительно крякнул старик и заглянул внутрь сундука.
Аскольд, оставшийся у входа, чтобы предупредить об опасности, подался слегка вперед, услышав шум. И тут же полог резко колыхнулся, как от порыва ветра. Ребята и Белоус едва успели упасть на землю.
В шатер стремительно ворвался человек. Если судить по легкости походки и грациозным движениям, это была женщина, очевидно молодая. Хотя саму ее разглядеть было непросто под объемными одеждами, полностью укрывавшими фигуру. Будто свечное пламя, от нее тянулись длинные неясные тени, чем дальше от фигуры, тем темнее.
Женщина бормотала под нос проклятия.
– Никому верить нельзя! – бесновалась. – Что истуканы каменные, что эти вояки… Все напутали, все растеряли… Ничего не сделали как должно!
Она остановилась на мгновение, перестала метаться.
– Старая ведьма! Все твоя вина! – яростно прошипела. Несмотря на молодость походки, голос у нее оказался скрипучий и старческий. Схватив закрепленные на столбе уздечки, она сорвала их и швырнула в пыль. – Поплачешь у меня еще, змея подколодная, дай только срок… Хорошо хоть, внучку ее спровадила на тот свет!
Истр и дед Белоус переглянулись. А женщина все бесновалась – рвала, метала, переворачивала тюки.
Внезапно замерла, будто прислушиваясь. Насторожилась.