Гусары, молчать!. Тетралогия (СИ)

Следующие сутки мы залечивали раны и отсыпались. Всего через пять часов после боя к острову подошла ударная группировка кораблей Российской Империи, которая и обеспечила нам спокойное время для отдыха. Хочется спросить, где же они были раньше, но ни с кем из моряков пересечься так и не удалось.
На второй день нам выделили всего шесть часов на отдых, после чего мы должны отправляться назад в Россию. Высшее руководство решило, что свою задачу мы успешно выполнили, так что можно возвращать нас домой.
В этот момент я понял, что сложно найти лучший вариант для некоторых вопросов, которые могу задать кому‑то из медведей. Мимо как раз и «медведь‑семь» проходил, которого я и умудрился вытянуть на коротенький разговор. Благо, что он какого‑то неудовольствия не показывал, тут же согласившись поделиться какой‑то информацией.
– Почему никто из ваших магов не превращается в огненную форму, как это могу делать я? – может это и покажется удивительным, но именно этот вопрос слишком давно висел у меня в голове.
Способность нереально мощная, мне потом сказали, что я умудрился завалить мага шестого ранга, которому совсем недалеко до пятого оставалось. Сами представьте – курсант не отучился и года в Суворовском училище, но умудрился уничтожить мага, воевавшего ни один год. Жёстко звучит, да?
– В смысле? Это же твое родовое умение, – внезапно опешил он.
– Какое родовое? Я же простолюдин, – удивился я не меньше его.
– Так это не прикрытие для бастарда какого‑нибудь древнего рода? – «медведь‑семь» продолжил отвечать вопросом на вопрос.
– Нет. Сына императора не прикрывали, а меня решили? С чего бы это? – не стал я разрывать этот порочный круг.
– Понятно… Что ж, тогда поздравляю, ты открыл родовое умение. Станешь сильнее, подкачаешься, можешь обращаться в имперскую канцелярию, чтобы тебе дали наследуемое дворянство. Я не слышал, чтобы хоть кто‑то из наших магов был на подобное способен, – признался «медведь‑семь».
«Так, а звучит вполне логично. Теперь понятно, почему я такой единственный и неповторимый», подумал я, погружаясь в свои мысли.
«Медведь‑семь» явно заметил, что у меня, внезапно, вопросы и закончились. Он усмехнулся и куда‑то отправился, предоставляя меня самому себе.
Опять, блин, есть о чём поразмышлять. В который уже раз за этот год разговор заходит о получении дворянства. Такое чувство, словно судьба сама подталкивает меня к попыткам что‑то подобное заполучить. Сразу предложили контракт в армии, но двадцать лет служить ради чего‑то, что может или изменить жизнь в непонятную сторону, мне не улыбается. Сейчас, вон, уже идёт разговор, что мне и делать ничего не надо. Получил какое‑то родовое умение, шуруй его развивать, что я и так делать буду последующие три года, а потом требуй дворянство.
Что дальше? Тоже, возможно, не стоит ничего делать? В один прекрасный день в мой домик постучатся и принесут уже заверенную грамоту, что я какой‑нибудь барон или граф?
Смотрю в спину «медведя‑семь», который не особо далеко успел уйти за то время, пока у меня в голове бродят эти мысли. Понимаю, что нет никакого смысла пытаться его остановить. Вообще не помню, что ещё спросить хотел.
Хорошо, что я в армии. Если солдат в армии много думает, то у него плохой командир. «Медведь‑семь» сделал верный вывод и дал общую команду собираться в полёт.
Так‑то особо нечего и брать. Главное – надо всё сдать кладовщику, что превратилось в самый настоящий квест. Мой убитый автомат не только умудрились подобрать, но и вручили мне, когда я пришёл в себя. Говорю честно – его, судя по состоянию, куда проще отправить на металлолом, чем пытаться восстановить.
Это я и пытался донести до кладовщика. Вбивал ему в голову, что готов заплатить за уничтожение казённой собственности, когда вернусь в Москву. Или наличкой, или пусть вычтут из тех средств, что мне причитаются за эту командировку.
Кладовщик придерживался совсем иного мнения. Двадцать минут споров показали, что я лишь теряю своё время. Вот мне и пришлось возвращаться в казарму и пытаться хоть что‑то сделать с этим куском металла.
 
Несколько часов промаялся, но умудрился отчистить его от песка и особо явных следов гари. Вот только выглядеть он после этого стал куда хуже, если честно. Искренне захотелось опять перемазать его в грязи, чтобы не смотреть на убитое мною оружие.
Самое интересное, что оплавился не только ствол. Я с удивлением заметил, что на рукоятке, которую я держал правой рукой, тоже заметны обгоревшие следы, которые уж очень сильно напоминали отпечатки моих пальцев.
Что это получается, я умудряюсь сам себя подпаливать, когда адреналин в кровь впрыскивается? Причем я пытался вспомнить, что ощущал в этот момент, но особо ничего не получилось. Как‑то не обращал на себя внимание, пока пытался во врагов попасть.
Второй диалог с кладовщиком вышел ничуть не лучше, чем первый. Он увидел, что автомату реально полная задница. Минут тридцать он костерил «безруких курсантов, которым вообще ничего нельзя давать, потому что они способны в пустой запертой комнате сломать всё, что попадёт к ним в руки».
Я, знаете ли, весьма терпеливый человек, так что искренне держался, стараясь ему не отвечать. Вот только любому терпению приходит конец, когда тебя матерят, причем ни разу не повторяются в своих оскорблениях!
– Слышишь ты, гнида подзаборная… – прошипел я, подскакивая к замолкнувшему мужику, хватая его левой рукой за шею. Или он не ожидал получить от меня ответку, или опасается за свою жизнь из‑за пистолета, который я снял с предохранителя и весьма ощутимо воткнул ему в бок.
– …Ты или принимаешь этот кусок металла, или пишешь, что мне надо за него заплатить. Если ты, тварь канцелярская, ляпнешь ещё хоть слово, я не только в тебя всю обойму разряжу, но и спалю тебя к чёртовой матери!
Да, с эмоциями мне реально надо работать. Уже к концу своей фразы я ощущал, что температура моего тела поднялась весьма ощутимо. Отодвигаюсь от кладовщика и замечаю, что на его шее остался ожёг. Да уж…
Хоть убейте, но я не соглашусь с тем, что мой гнев не справедлив. Этот кладовщик – единственный из всего местного гарнизона не принял участие в бою. Кадровый военный, который носит форму, отсиживался за закрытыми дверьми склада, ожидая, пока курсанты его защитят. И эта скотина умудряется говорить что‑то про нас?
«Всё, стоп, спокойно…», накинул на себя «Очищение разума», потому что на месте моих пальцев уже начало пробиваться пламя. Не хочу экспериментировать и проверять, какие «гениальные» идеи появятся в моей голове, если я полностью превращусь в чистое пламя. Что там не было бы, это явно не пойдёт на пользу кладовщику, а мне не особо нужны лишние разборки. Хочу уже спокойно улететь домой и расслабиться. Даже море мне это нафиг не сдалось, как и местные девушки с коктейлями. Ну их нафиг, своих хватает в Москве, с их заскоками бы ещё разобраться…
Кладовщик, судя по всему, понял, что я не шучу. Хотя, конечно же, может быть обычным совпадением, но он больше не проронил ни слова. Молча заполнял какие‑то бумаги, всё так же, без единого звука, протянул мне их вместе с ручкой.
Внимательно изучил то, что мне предложили подписать. Автомат признан негодным, за его порчу мне необходимо будет выплатить четыреста рублей, которые автоматически будут вычтены из моих командировочных.
Спорить не стал, не хочу тут провести ни единой лишней секунды. Оставил свой автограф, скинул все остальное из амуниции, дождался, пока кладовщик примет и подпишет мой своеобразный обходной лист, который надо будет отдать в Москве, после чего покинул склад.
Так‑то, на самом деле, немного не справедливо. Я же не специально этот автомат сломал, блин. Случайно получилось во время боя против врага, который многократно превосходил нас в количестве.
Ай, ну в болото. Четыреста рублей – ну и фиг с ними, копейки, мои нервы стоят куда дороже. И то повезло, что форма выглядит как новенькая, так что эта тварь не нашла ни единой причины для придирок. Ну а про пистолет он тупо промолчал. Пусть я его и почистил, но он даже не осматривал его. Явно боль в боку ещё напоминала о том, где дуло пистолета находилось несколько минут назад. Так что он тупо отложил его в сторонку.