Гусары, молчать!. Тетралогия (СИ)

Повторяю своё приземление, умудряясь прошибить насквозь сразу двоих врагов, слегка задев третьего. Вообще никаких проблем не появилось после того, как я с бешеной скоростью врезался в землю. Сразу же подскакиваю и бросаюсь на недобитка, с которым надо окончательно решить все вопросы, ибо слишком активно он из своего пулемёта поливал пулями моего друга.
Этот «гений», заметив краем глаза летящую на него фигуру, начинает разворачиваться в мою сторону. Ну и что он собирается сделать, учитывая, что пулемёт замолчал секунды три назад, так как патроны закончились?
«Опасность!», взрывается в голове мысль, выбивая всю мою весёлость.
Резко ухожу в сторону, пропуская мимо себя непонятный сгусток тёмной энергии, от которой несёт мертвечиной и гнилью. Совсем не хочется попасть под его воздействие, откажусь от подобных экспериментов.
Этот странный маг, который пытался прострелить колено медведемону из пулемёта, вместо того, чтобы забрасывать его подобными заклинаниями, оказался неожиданно быстрым. Не успел я перевести дух, осознав, что столь отвратительная гадость могла попасть в меня, как он запускает уже следующее заклинание и самым натуральным образом плюет себе под ноги!
От атакующей способности я увернулся, но глаза мои прикованы к тому, что происходит с песком под ногами моего врага. Он почернел, сформировав немаленькую кляксу под ногами колдуна. То и дело оттуда вырывались какие‑то непонятные черные пузыри. Они, правда, высоко не поднимались, лопаясь уже на полуметровой высоте. Вот только сама клякса и росла подобным образом. Пузырь лопается – из него извергается чёрная жижа, которая попадает на нормальный песок – клякса становится больше.
«Не, я на эту фигню точно становиться не хочу», осознал я, решив повторить действия противника. Вот только его плевок создал какое‑то защитное поле, а мой предназначен исключительно для атаки.
Благо, что моя голова ещё нормально работает. Первым делом отправляю в его сторону «Мозголом», который удалось создать с бешеным трудом. Сильно выложиться пришлось, чтобы запитать этот конструкт силой из резерва. Такое чувство, словно она едва‑едва умудрилась пробиться через то пламя, в которое я превратился.
Замечаю, что враг немного замедлился и расфокусировал внимание. Полного ступора нет, его защита пытается остановить воздействие моего заклинания, но ей приходится тяжело. Так что следом, особо не медля, запускаю свой плевок, превращая местность вокруг мага в пылающий кошмар.
Песок под ногами противника начинает плавиться, чёрная фигня не выдерживает соприкосновения с этим подобием напалма, что желает сожрать всё на своём пути.
«Сгорел на работе», хмыкнул я, оценивая результат работы, проявившийся в виде обгоревших останков бывшего пулемётчика.
«Так, а это что такое?», совершенно случайно перевёл взгляд на свои руки. Заметил, что вместо факелов, которые я привык видеть, они напоминают какие‑то не самые толстые бревна. Пламя замедлилось, оно уже не бурлит во мне, а неспешно перекатывается.
«Резерв менее пятнадцати процентов, понятно», осознал я, в чём причина подобных перемен. Быстро оглянулся – на меня особо никто внимания не обращает, да и некому уже этим заниматься. Медведемон вместе с остальными бойцами добивает выживших повстанцев, так что им не до меня.
– Ох, тяжело как, жуть, – старчески прокряхтел я, возвращаясь в свой привычный облик.
Пришлось потратить секунд десять на то, чтобы поводить туда‑сюда руками, сделать пару наклонов туловища и головы, выслушивая непрекращающийся хруст в суставах.
– Во, теперь получше, – довольно пробормотал, выпрямляя спину.
Меня уже не удивляет, что при смене облика на мне оказывается вся та одежда и экипировка, что была во время превращения в пламенное чудовище. Понятия не имею, как это работает, но меня подобное устраивает. Как представлю, что голеньким бежал бы сейчас до места, где лежит вся моя амуниция, так и думать про подобное не хочется.
Ладно, моя помощь в добивании врагов вряд ли потребуется, не хочу окончательно загонять свой резерв в ноль, воины и сами успешно справляются. Не помешает глянуть на неподвижные тела своих союзников. Вдруг кто‑то из них просто ранен и нуждается в срочной медицинской помощи?
 
Несколько минут трачу на это, с сожалением понимая, что все мои надежды на подобный исход полностью разбиты. Ни у кого из шестерки погибших не было шансов выжить. Причем заметно, что боевой костюм залечивал получаемые раны до тех пор, пока в нём полностью не иссяк запас энергии.
Что‑то мне в последние секунд десять не нравится… Ах, да, пропал рык медведемона! Да и самого его не вижу, хотя вряд ли ему получилось бы тихонечко ускользнуть в лес, прячась от всех. Выстрелов рядом тоже нет, только издалека доносятся многочисленные перестрелки.
Сидящего на песке Никиту обнаружил практически сразу. Выглядит он так себе, неслабо его потрепать умудрились. Что уж сказать, хорошо, что выжить умудрился. Коля, который устало завалился рядом с сыном императора, тоже весь покорёженный и уставший, но живой и без малейших царапин.
Эдак реально понимать начинаешь, насколько важное значение имеет место, в котором ты родился. Из семнадцати военных, которые могут похвастаться долгими годами тренировок, огромным боевым опытом и отличной подготовкой, выжило одиннадцать человек.
Из нашей троицы, где о боевом опыте даже речи не идёт, а вся подготовка исчисляется неполным годом в Суворовском училище, выжили все. Причем на одном из нас, это я имею ввиду Никиту, наседало просто огромное количество повстанцев.
Только из‑за этого нам и получилось расправиться с врагом, не допустив ещё больших потерь. Наши спецы разбирались с отвлекающимися на медведемона повстанцами, пока Никита приковывал к себе чужие взгляды и пытался выжить.
Мой вклад… Скольких я прикончил? Человек пятнадцать? Охренеть… Странно, меня всего пару дней назад трясло всего, когда я одного спящего зарезал, а тут максимально наплевать, даже отката какого‑то не почувствовал, хотя адреналин потихоньку уже выходит из крови.
– Как состояние? – спрашиваю я, стягивая с головы надоевший шлем. Тяжелый, что не говори. Не представляю, как люди умудряются часами и сутками ходить с ним на своей макушке?
– Хреново, я на ближайшую неделю больше не боец, мана на нуле, – кривится Никита.
– Аналогично, да и к врачу хотелось бы. Я себе, кажется, все мышцы и связки на ногах порвал, – стонет Коля, болезненно потирая свои колени. – Ты‑то как?
Сразу ответить на вопрос я не успел, к нам начали подтягиваться выжившие бойцы. Присутствует среди них и «медведь‑тридцать», которому тоже неслабо досталось.
– У кого в резерве больше пятнадцати процентов энергии осталось? – спросил он, усаживаясь на песок рядом с моими товарищами.
Таких набралось всего четверо, причём я был одним из них.
– У остальных как? – решил уточнить «тридцатый», подозрительно посматривая в мою сторону.
Ну да, я тут единственный чистенький. Выгляжу так, словно только что форму натянул, можно даже на парад в ней идти. Никаких царапин, разрезов и иных признаков моего участия в сражении, которые должны были появиться во время боя.
Вся остальная девятка заявила, что у них вообще по нулям. Причем как в личных источниках, так и в костюмах.
– Тоже на нуле… Так, вы четверо – отправляйтесь к городу, там нужны подкрепления, – «тридцатый» по очереди посмотрел на каждого, кто похвастался наличием энергии в резерве. На меня он с неслабым таким скепсисом глянул, но меня это никак не задело.
– Мы с остальными будем двигаться к базе, никакого толку от нас в подобном состоянии в реальном бою не будет. В вашей четверке назначаю главным «Сорок четвёртого», «седьмому» доложу о том, что вы выдвигаетесь…
Не назову это слабостью и трусостью. Адекватный командир, который понимает, что они ничего не смогут противопоставить врагу, находясь в подобном состоянии. Ладно ещё, если бы пустой резерв особо ни на что не влиял. Так нет, из‑за этого по всему телу такая бешеная слабость расползается, что едва‑едва двигаться можно, знакомо мне это состояние.