Гусары, молчать!. Тетралогия (СИ)

Не, фигня полная. Это я настолько валюсь без сил, что уже вторую неделю не нарушаю правила и не забираюсь в женское общежитие к своим девушкам. Благо, что они не злятся из‑за этого, ибо устают так же, как и я. Одна мысль, что придётся пожертвовать ещё парой часов сна, отправляясь на штрафные работы, заставляет мои мышцы вопить, пытаясь воззвать к моему благоразумию. Пока что им это удаётся, да, но не уверен, что так будет и дальше.
«Вовремя купил кристалл, иначе тяжко пришлось бы», подумал я в воскресенье, заканчивая двухсотый круг вокруг территории училища.
Выходные? Забудьте. Нам заявили, что ничего подобного у нас не будет до самого католического рождества. Да и предупредили, чтобы особо не надеялись на длинные выходные.
Отдохнуть дадут, мол, лишь на 25 декабря, на 1 января и на 7 января. Всё остальное время будем пахать как проклятые, развиваясь и «начиная походить хотя бы на беременных овец во время линьки».
Понятия не имею, почему именно эти звери так нравятся нашему инструктору, но как‑то слишком часто он упоминает их в своих окриках. То слышим, что бараны куда лучшие ученики, чем подавляющее большинство из нас, то овцы бегают быстрее нас…
Есть у меня, в общем, ощущение, что ещё пару месяцев подобных окриков, после чего я сам поверю в богоизбранность овец, никогда больше не пытаясь пробовать баранину. Эдак можно их ещё и на одном уровне с собой поставить. Увидеть бы ещё, правда, столь умных представителей этого рода, но вряд ли обычным первокурсникам дадут пообщаться с такими гениями.
Ничего страшного, мы особо не унываем. Не знаю, как остальные, а я придумываю всевозможные варианты по проникновению в ближайшую ферму, которая занимается разведением овец. Во снах уже вижу, с каким удовольствием ломаю им шеи и спрашиваю: «Что, твари, не настолько вы и крутые, как нас уверяли!»
– В нас начал пропадать дух авантюризма, – каким‑то философским тоном пробормотал Никита одним поздним вечером.
– Ме‑е‑е, – я попытался было ему возразить, но из горла вырвалось самое настоящее блеяние!
«Так, надо переставать маяться фигней», осознал я, понимая, что пора выгонять из фантазии идеи планомерного геноцида всех овец.
– Чё? – хохотнул Коля с соседней койки.
– Меня тоже это раздражает, – попытался вывернуться я из сложившейся ситуации. Судя по тому, что разговор дальше не свернул на баранов, мне это удалось.
– Эдак совсем в роботов превратиться можно, а мы же молодые и горячие парни! – в сердцах заявил Никита, усевшись на кровать. – Ох, чёрт… – охнул он, схватившись за правый бок.
«Да! Молодые!», мысленно согласился с ним и тоже резко поднялся.
«Ух, чёрт!», зеркально повторил действие своего соседа по комнате, уж слишком много мы сегодня бегали, тело негодует при резких движениях.
– Сегодня первый день зимы, а мы его никак не отметили! Позор на наши головы, если просто завалимся спать и ничего не сделаем! – продолжил Никита.
«Реально?», мне пришлось даже залезть в календарь на телефоне, чтобы удостовериться в его словах. Действительно, поздний вечер первого декабря.
– Хорошо, слушай меня, есть одна идея, но я не особо понимаю, как её реализовать… – начал я рассказывать о «великолепной» мысли, что пришла мне в голову.
На следующий день. Утреннее построение 
– Вчера три гения решили, что они способны не только заниматься, но и бегать в самоволки! Отлично, у нас как раз начинает наблюдаться дефицит штрафников, которые будут… – недовольно распинался наш инструктор.
Я очень внимательно его слушал, дожидаясь, когда же он, наконец‑то, скажет своё любимое слово. Инструктор словно понимал, что сейчас нас обзывать не надо. Печально будет, если этот триггер не сработает, вся задумка провалится, а мы столько времени и средств на неё убили…
– … Так, Артём, Никита, Николай, выйти из строя! Вы, как самые настоящие и послушные бараны… – есть!
– Ме‑е‑е! – донеслось громкое блеяние из нашей казармы.
– Кто посмел?! – грозным тоном проорал инструктор, разворачиваясь в сторону мужского общежития первого курса.
 
– Зашибись, – прошептал я на ухо Никите.
Он лишь кивнул, довольно улыбаясь. Сейчас всё произойдёт в самом лучшем виде…
Из дверей казармы выбрался одинокий и хиленький баран.
– Ме‑е‑е! – призывно прокричал он, пытаясь понять, куда двигаться дальше.
«Странно, что могло пойти не по плану?», не понял я, всматриваясь в тёмный коридор. Ничего не вижу, блин…
– Твою мать!
Баран отлетел, будучи отпихнутым сильным пинком ноги коменданта общежития. Он, не побоюсь этого слова, улепётывал от того, что двигалось на него из подвала.
За следующие тридцать секунд из казармы выбежала сотня разномастных овец, которые моментально начали разбредаться по территории.
Инструктор выглядел весьма удивленным, явно не понимая, откуда тут взялись эти животные.
– Ну и что с ними делать? – задумчиво пробормотал он.
– Обучать! – к подобному вопросу я не был готов, но это стало самым настоящим подарком судьбы, так что не воспользоваться им было невозможно.
– Чему их млять, можно обучить? – инструктор сам себя загонял в могилу.
– Как чему? Бегать, прыгать, воевать…
– Гусар!.. – перебил он меня, уставившись очень недовольным взглядом.
– Молчать? – тут же влез Никита, перебив уже самого инструктора. Чего нам париться? Все равно уже получим свои наказания.
– Гусары! Молчать! – гневно прокричал наливающийся красным инструктор.
– Есть! Гусары, молчать! – в один голос прокричали мы втроем, реально затыкаясь…
В сотне метров от эпицентра происходящего 
– Ладно, ты был прав, оно того стоило, – сказал полковник, прекращая смеяться.
– Давно стоило сбить спесь с этого напыщенного барана…
– Прекрати, я больше не могу ржать, – Кутузов опять засмеялся, ничуть не смущаясь того, что звуки похожи на раскаты грома.
– А я и не шучу, – максимально серьёзно посмотрел на него Пятый советник. – Всё понимаю, но мне не нравится, когда моих внучек называют «беременными овцами». И ничем иным, кроме как проявлением дедовщины по отношению к курсантам, я этого не могу объяснить.
Лицо полковника приняло такое же суровое выражение, как и у его собеседника. Дружба с императором и его приближёнными – хорошая штука, но она не спасёт в случае серьёзных обвинений в сторону руководителя училища. Они уже давно вышли из того возраста, чтобы закрывать глаза на многочисленные нарушения, считая это мелочью. Дедовщина в армии – очень суровый момент, за который наблюдатели карают нещадно, не обращая внимания на прошлые заслуги как провинившегося, так и его начальника. Может и сурово, но весьма справедливо считая, что подобное может происходить только из‑за слабого контроля за своими подчинёнными.
– Виноват, исправлюсь. Больше подобного не повторится!
– Очень на это надеюсь, – немного мягче проговорил советник императора. – Пойдём, у нас осталось ещё парочка нерешённых вопросов. И вызови сейчас этого инструктора к себе в кабинет, мне очень сильно хочется с ним пообщаться…
В этот же день, чуть позже 
– Кто бы знал, что эти овцы так быстро бегают, – недовольно покачал я головой, гоняясь за последней скотиной, которая раз за разом умудрялась ускользнуть от меня.
Такое чувство, блин, словно это не обычное животное, а нафаршированный магией и многочисленным ГМО монстр, способный обогнать локомотив.
Злющий взгляд инструктора сулил нам огромное количество неприятностей. Повезло, что мимо проходил суровый полковник, который приказал ему следовать за ним. На овец он как‑то отстранённо взглянул, даже не удивившись их появлению. Лишь сказал убрать их с территории как можно быстрее и вернуть хозяевам, чем мы все и занялись.
– Гони её на меня! – откуда‑то спереди кричит Никита.
– Сделаю! – отвечаю ему, смещаясь немного вправо, чтобы скорректировать движение этой твари.
Я этой овце даже завидую, блин. Она с такой лёгкость бежит по заснеженному лесу, огибая многочисленные стволы деревьев, что я готов уже признать, что мне далеко до такой координации.