"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2 (СИ)
— Лаврентий, вот тут Станислав Густавович интересуется… — когда Сталин называл людей по имени и отчеству, это обычно означало, что разговор будет уже совершенно деловым, — оправдались ли его прогнозы по тому, куда эта девочка денежки с премий промотает.
— Я думаю, что полностью оправдались. Как Станислав Густавович и говорил, она их потратила с большой экономической выгодой, правда не совсем так, как он думал. Примерно две трети премии она истратила на оборудование лаборатории химической физики… или физической химии, тут даже товарищ Семенов точно определить не решается. И, кстати, уже продемонстрировала, что потратила их не зря: на опытной установке она продемонстрировала процесс получения выскокооктановых бензинов, которые обходятся дешевле самых обычных сортов.
— Я уже видел результаты работы этой установки, — пробормотал Струмилин, — но до сих пор решить не могу что выгоднее: сразу все нефтеперегонные заводы остановить на модернизацию или вообще их закрыть и новые выстроить.
— Ты серьезно? — очень удивился Иосиф Виссарионович.
— Нет конечно, у нас пока средств для такого нет. А главное — нет ресурсов, то есть сырья для производства нужных катализаторов.
— А где такое сырье есть?
— Пока что в заслуживающих интересах количествах только в Германии. Там было предприятие по получению рения, его там производили по сто двадцать килограммов в год.
— Это же крайне мало…
— На катализатор в одну нефтеперерабатывающую установку его потребуется граммов сто в год, товарищ Серов уже это предприятие перезапустил, хотя пока вроде на половину мощности. Но это действительно крайне мало: этот металл, оказывается, и в авиационной промышленности может быть крайне востребованным. Николай Николаевич, правда, сообщил, что теперь в СССР мы его сможем в год без особых затрат добывать многие тонны, возможно что и десятки тонн. Правда, он ссылался на слова Серовой, а насколько ей можно верить… она же ненормальная.
— Она — особенная, — усмехнулся Сталин. — У нее голова устроена не так, как у нормальных людей, но это, вероятно, он недостатка знаний, которые нормальные люди получают в детстве. Но мы попросили товарища Семенова приложить особые старания, чтобы ей такие знания дать. А то она что-то там, у себя в голове, придумывает, но другим людям объяснить это не может.
— Словами — да, часто не может, — поддержал Сталина Берия. — Она делами показывает, что надо делать. Кстати, она же делом показала своему однофамильцу в Германии, что предложение маршала Ватутина о том, что Германия репарации быстрее нам выплатит новой продукцией, а не старым оборудованием, совершенно верно. В Петушках с помощью нового, специально заказанного оборудования всего за три с небольшим месяца был выстроен и запушен завод, производящий из металлолома более ста тысяч тонн в год. Сейчас такой же завод в Белоруссии товарищ Пономаренко строит.
— Да, интересный завод получается, — добавил Струмилин, — по моим расчетам таких стране нужно штук тридцать. Как ни крути, металлолома у нас производится много и везде, а ту же арматуру на стройки лучше на местном заводе выделывать чем через полстраны возить. Правда, тут возникает необходимость в новых электростанциях… но, по крайней мере у Пономаренко, эту проблему тоже можно решить, привлекая освобожденные от фашизма страны. Пантелеймон Кондратьевич для двух новых гидростанций оборудование у венгров заказал…
— И как это он через Внешторг свой заказ провел?
— А никак! Ты не поверишь: ему это оборудование снова Серова заказала, и сама же и оплатила! За жестяные батареи-то у нее премии ежеквартально получаются, а для нее прямые закупки за границей ты же сам приказал разрешить.
— С этой… особенной девочкой всё понятно, за сорок пятый год мы ей тоже выплаты по Сталинским премиям задерживать не будем. Слава, ты говоришь, что она их очень эффективно тратит? Так не будем ей мешать.
— Хотел бы я пораньше узнать, куда она еще миллион двести тысяч потратит: она как-то находит самые эффективные ниши для вложения средств, я бы тоже туда же свободную копеечку вложил.
— Миллион шестьсот: с января на нее еще два представления пришли по результатам сорок пятого. А откуда у тебя свободная копеечка?
— Ну зарплатой-то своей я распоряжаться могу… может ей для чего-то таких крох и не зватает!
— Для чего?
— Нам этого не понять, — на вопрос ответил Лаврентий Павлович. — Из того, что она заказала для университетской лаборатории, больше половины является агрегатами, назначения которых никто не понимает. Мне Михаил Петрович Шувалов — директор и главный инженер Ковровского механического — говорил, что, цитирую, зачем нужно то, что заказывает Белоснежка, не понимает вообще никто до тех пор, пока она это на запустит и не покажет как оно используется. Ну а после этого никто не понимает, как раньше без этого жили. Это у вопросу о том, что она словами объяснить многое не может… кстати, Николай Николаевич спрашивал, не стоит ли девушку привлечь к спецпроекту. По его мнению, она слишком много по этой теме знает… то есть не о спецпроекте, а…
— Мы думаем, что при необходимости пусть товарищ Семенов задает ей конкретные вопросы по конкретным проблемам. И ее ответы передает тем, кто спрашивал, как… как свои. Нам кажется, что слишком много народу замечают ее… особенность. Мы думаем, что не надо привлекать к ней лишнего внимания.
— Она сама внимание привлекает. Одно то, что она полуниверситета за свой счет кормит…
— А вот это, нам кажется, совершенно неправильно. Страна должна найти средства, чтобы хотя бы досыта накормить тех, кто обеспечит ее будущее. Надо подсчитать, сколько она уже на это денег потратила и найти форму возврата ей этих средств. Есть мнение, что она их сможет потратить более эффективно, чем на закупку картошки…
Глава 34
Состоявшееся в начале августа вручение Тане Сталинских премий изрядно повеселило и Лаврентия Павловича, и Иосифа Виссарионовича. Они, конечно, на нем не присутствовали (награждение, как и в прошлый раз, прошло «в закрытом режиме»), но рассказ Николая Николаевича довел Сталина чуть ли не до слез:
— Я ей долго и старательно рассказывал, за что вручается каждая премия, она, как всегда, молчала, пока последнюю не получила. А потом сказала «Спасибо, передайте Сталину мою благодарность» и спросила: «А тут обменного пункта нигде нет? Чтобы пять маленьких медалек поменять на одну побольше? А то сказано же в положении „носить выше всех остальных наград“, а они у меня только в три ряда помещаются, и какие из них носить выше других? Опять же, если я эти в три ряда повешу, мне ордена что, на пупке что ли цеплять?»
Иосиф Виссарионович, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос, высказал свое мнение по этому поводу:
— Менять мы, конечно, ничего не будем, но мысль этой девочки о дополнительной медали, заменяющей при ношении пять маленьких… в этом что-то есть. А почему именно пять? Или она думает, что у нас для нее награды скоро закончатся?
— Она это тоже объяснила, — ответил Семенов, тоже улыбаясь во всю ширь лица. — Говорит, что в один ряд помешается максимум шесть медалей, поэтому лицам, получившим меньше тридцати Сталинских премий, не придется мучиться с проблемами, какие надевать выше, а какие ниже.
— Разумное замечание, — хмыкнул уже Лаврентий Павлович. — Особенно в свете того, что еще лето не закончилось, а у нее уже три представления на премии за сорок шестой год. Правда, одна совместная…
— Две совместных, — решился уточнить Николай Николаевич.
— Тогда уже четыре, я ваше представление еще не видел.
— А что она еще натворила? — спросил Сталин.
— Два представления написал товарищ Мясищев. Одно — на разработку каких-то невероятных авиационных сплавов, а другое — за разработку принципиально нового авиационного двигателя. Турбовинтового. Вообще-то его вроде изобрел инженер Кудрявцев, хотя и по прямому поручению Серовой, но сам он в разговоре с Владимиром Михайловичем сказал, что наша Белоснежка ему выдала довольно детальную схему мотора и подробнейший перечень материалов с указанием из чего какие узлы делать. Он, конечно, тоже постарался: у него, разработавшего первый в жизни мотор, ресурс двигателя составляет не менее тысячи часов.