Стрелок (СИ)
На третий раз звучит раскатистый взрыв, и волна детонации цепляет бегущего Мэтта самым краем. Перекувырнувшись, он сразу же вскакивает, и продолжает разрывать дистанцию. Торопливый взгляд назад выхватывает клубы дыма, в которых мечется разъярённый противник. Ему повредило шкуру в районе икр и, кажется, оторвало один из пальцев на ногах. Сомнительный успех.
Затаившись, амиш ждёт возможности нанести удар, но бальтар всё лучше ориентируется в пространстве вслепую. Он безошибочно поворачивает морду к Гидеону и выпускает Оглушающий хлопок. Парень рывком уклоняется от одной невидимой волны звука и попадает под вторую. Колосс колошматит ладонями несколько раз подряд и сразу срывается на бег.
Дезориентирующий звон заполняет уши Мэтта. Ноги отрывает от земли. В этот раз он падает лицом на камни. Просевший кинетический щит принимает удар на себя.
Встать! ВСТАТЬ!
Непослушное тело заторможенно реагирует на приказ. Пиромант неловко уходит в кувырок, но мощнейший удар бросает обратно наземь. Протестующе сигналит кинетический барьер. Оба автономных пламенных сгустка с рёвом бьют в морду бальтара. Тот скалится и с рыком вбивает кулак в корпус человека. Защита исчезает.
Сознание на миг тускнеет, словно мешок накинули на глаза. Даже острая пронзительная боль в груди не может разогнать хмарь. А потом его уши улавливают далёкий свист, влажный чавкающий звук, и в живот вгоняют раскалённую кочергу, не меньше.
Он кричит, как не кричал никогда.
Распахнутые до отказа глаза залиты кровью и смотрят во что-то лиловое и смердящее. Обрывочные мысли никак не могут выстроиться в логичную картину. Реальность вздрагивает раз за разом, и каждый толчок разгоняет нестерпимую боль от живота в каждый уголок тела.
Впереди и чуть ниже звучит хриплое дыхание. Что-то стучит по его ногам. Мэтту удаётся поднять голову, вызвав новую вспышку боли. Поле его зрения заполняет здоровый шишковатый затылок. Краем глаза он улавливает две длинные конечности, которые изредка взлетают вверх при движении. А на самом краю периферийного зрения торчат рога. Изогнутые рога, на которые Пироманта насадили, точно трофей оленя во время гона.
Хер тебе…
Его мать была бы в ужасе, узнав, какие выражения позволяет себе Тройер-младший. Впрочем, он давно примирился с тем, что жизнь больше никогда не будет прежней. Либо ты складываешь лапки и умираешь, не пытаясь драться, либо делаешь всё, чтобы выжить.
Гидеон сделал далеко не всё.
Он разбивает в своей голове каждое действие на мельчайшие этапы. Иначе задуманное кажется ему слишком огромным, невыполнимым, пугающим. Таким образом ему удаётся заставить себя шевелиться.
Нашарив Регенеративный инъектор, амиш с болезненным хрипом всаживает его себе в бок. Квазар реагирует на движение бестолковым кружением. Тот до сих пор мечется по пустой равнине, пытаясь найти путь домой. Ему невдомёк, что пути не будет, пока жив оппонент.
Вражеская Морозная аура до сих пор работает на всю катушку, и тело Гидеона планомерно покрывается белоснежной коркой. Губы синеют, а пальцы дрожат. Стылый воздух проникает в лёгкие и колет их мельчайшими кристаллами льда. Ему приходится распалить жар внутри, чтобы противостоять этому процессу.
С тех пор, как получил Пламенный катализатор при захвате Ярки, этот процесс даётся гораздо легче. Любой источник открытого огня ощущается легко и, как что-то… родственное. А ещё порой ему кажется, что раскалённые нити текут у него под кожей от невидимого энергетического ядра, что вырабатывает аркану.
Мэтт концентрируется и достаёт из Хранилища цепь с лезвием на конце, которой орудовал один из убитых пришельцев. Держа лезвие одной рукой, он стравливает цепь, создаёт большую петлю и набрасывает её на шею бальтара.
Тот даже ослепший понимает, что происходит что-то странное. Запрокинув когтистую пятерню, он с силой взмахивает ей у себя над загривком, едва не цепляя парня. Зато задевает и ломает один из собственных рогов, что вызывает у монстра недовольный рёв.
Выждав несколько секунд, когда лекарство разгоняет дымку в голове, Гидеон одной рукой сжимает оба конца цепи, а другой обхватывает костяной шип, пронзивший его живот и вышедший из поясницы. Прикусив до крови губу, амиш фокусирует пламя и прикладывает всю доступную физическую силу. Несколько секунд ничего не происходит.
А потом с треском рог ломается, и великан издаёт болезненный рык.
Повиснув на цепочке, врезавшейся в горло Квазара, Пиромант на миг упирается ногами в загривок твари и с силой бросает себя вперёд. К толстой шее, увитой венами, как канатами.
Время превращается в кисель.
Огромная пятерня оглушительно хлопает по спине, норовя раздавить надоедливую букашку. А Мэтт, оседлавший шею исполина, что есть мочи, вгоняет по два пальца в провалы безобразных ушей и выдаёт самый большой огненный импульс, на который способен. Пламя с рёвом зарывается в недра черепа. Ужасная вонь вместе с дымом устремляется в небеса.
Бальтара ведёт, как пьяницу, и его крик выходит сдавленным и каким-то… нечленораздельным, точно зажевавшая пластинка. Он заваливается на оба колена, клюнув мордой в каменную крошку. Рывок бросает парня из седла через затылок врага. Удар о землю отдаётся кипящей болью в животе от растревоженной раны и в груди, где точно сломаны рёбра.
Им приходится ещё хуже, когда исполинская пятерня обхватывает парализованного болью Войда и под треск хрустящих костей резко приближает его к вонючему провалу пасти. Мэтт видит сквозь багровую пелену этот зёв, откуда нет обратного выхода.
Он ярится, окружая себя огнём. Вражеская ладонь тлеет.
«Рассчитывай на лучшее, но готовься к худшему». Это слова не Егеря, а отца.
Чужие челюсти впиваются в корпус Пироманта, сминая его доспехи. Их пластины крошатся и ломаются. Есть лишь боль и пустые провалы глазниц напротив.
Пламя сжимается в тугую пружину внутри Мэтта. Надо только дать ему выход.
Амиш вбивает по локоть свой кулак в ближайшую глазницу и становится единым с огнём. Ослепительная белоснежная вспышка ввинчивается в недра чудовищного черепа, выжигая его содержимое. Лиловая плоть испаряется слоями с костей, как подожжённая рисовая бумага.
Когда жар спадает, Квазар скалится раскрытым до отказа почерневшим черепом. Его клыки до сих пор пронзают броню парня с двух сторон. Тот упирается взглядом в мёртвого колосса и еле слышно шепчет:
— Скажи им, что Гидеон послал тебя…
Сперва исчезают звуки.
Следом гаснет картинка.
[1] Художник — Antonio J. Manzanedo.
Глава 17
Пробуждение оказывается внезапным, будто утопающего выдернули с сумрачных глубин.
Мэтт обнаруживает, что его окутывает дымка боли, а зрение превращается в мутную кашу из размытых очертаний и тусклых оттенков. Веки снова смыкаются. Изо рта вырываются рваные вздохи, и каждый ощущается как раскалённое тавро на груди. Он пытается собрать воедино все произошедшее, но его мысли похожи на осколки стекла. Они лишь бесполезно дробятся при попытке взяться за них и выстроить цельную картину.
Под спиной да и вокруг ощущается студёная в меру мягкая поверхность. Идущий от неё холод притупляет боль. Так и хочется забыться и провалиться обратно в сон.
— Мэтти, держись! — голос искажённый и далёкий доносится до его ушей.
— Что?.. Что случилось? — ему с трудом удаётся выдавить из себя невнятные слова.
Чужой голос, уже более чёткий, прорывается сквозь боль:
— У тебя новое вентиляционное отверстие. Повезло тебе, — несмотря на юмор, тон говорящего выдаёт нешуточное напряжение.
Амиш вздрагивает, почувствовав, как игла входит в открытую рану, боль выходит на первый план, но через несколько секунд ослабевает. Он пытается сфокусироваться на своих друзьях, их лица плавают перед глазами.
— Победили? — даже не узнаёт свой голос.
Какой-то свистящий хрип, а не привычная речь.