Воробышек (СИ)
А меня придавила бетонная стена из вины и раскаяния.
- Ева, прости, ради бога! – говорю ей, слыша, как срывается собственный голос, - Я не знал… я не хотел… прости…
Девчонка продолжает смотреть прямо перед собой в небо и молча утвердительно кивает.
ТВОЮ МАТЬ!
Как же бесит ее молчание!
- Ева ты как? ОТВЕТЬ МНЕ! – требую я.
Птичка, наконец, отрывается от созерцания вечного и поворачивает голову ко мне, а потом резко приставляет к моему лицу ладошки сжатые в кулачки с оттопыренными вверх большими пальцами.
Классно у нее все!
ОХРЕНЕТЬ!
Зверею.
- Ты можешь мне нормально ответить?! – уровень адреналина в моем теле не позволяет сдерживать эмоции, ору на нее, - Открыть свой рот и ответить?!
«Нет» - кивает она и, закатив устало глаза, отворачивается.
НЕТ!
Ева пытается подняться, но я хватаю ее за запястье. Сам не знаю, почему мне так важно услышать ее голос, важно, чтобы заговорила со мной, ответила, наорала, в конце концов! Это кажется жизненно необходимым, принципиально существенным. Как будто мне надо непременно убедиться, что у нее на месте все зубы и нигде за щекой не припрятан отцовский член.
Я похож на долбаного психа, но остановить сам себя не могу.
Обхватываю ладонью ее щеки и надавливаю пальцами с двух сторон. Ей больно, вижу, но она лишь плотнее сжимает губы и пытается убрать мою руку.
Наглая упертая девчонка!
Но мы в разных силовых категориях. Наконец, Ева ойкает и открывает рот.
Дальнейшие события плохо осели в памяти, потому что превратились в мой личный кошмар. Изо рта Евы прямо на губы, подбородок, мою руку и ее платье тонкими быстрыми ручейками хлынула кровь.
Металлический запах мгновенно атаковал рецепторы, к горлу подкатила удушающая тошнота, в глазах стремительно потемнело. Весь я будто погрузился в темный туннель, со светлого конца которого отдаленными приглушенными звуками доносился тонкий уставший девичий голос.
- Ну что ж ты за дурачок такой…
В себя я пришел лежа на диване в гостиной. Надо мной склонился Анатолий Ефимыч – папин друг и по совместительству главврач местного отделения городской поликлиники. Его сухие морщинистые руки натирали холодной ваткой мои виски, а в нос бил резкий отрезвляющий запах нашатыря.
Позади него из стороны в сторону широкими шагами мерил комнату отец. Лицо его было крайне взволнованным и слегка сероватым.
Вокруг хлопотала Семеновна, капая в стакан с водой вонючие сердечные капли.
Евы нигде не видно.
- Ну, что, боец?! Жив? – бравировал Анатолий Ефимыч. Этого мужика я знал с детства, также как и он меня и все мои страхи.
- Где Ева? Что с ней?
Отец поморщился, услышав сокращенный вариант имени своей молодой невесты, но сейчас мне было плевать на условности.
- Госпожа Арент отдыхает, - ответил врач, - Женева рассказала, как ты спас ее, Егор, когда она случайно упала в озеро и неудачно ударилась о пирс. Зубами порезала изнутри нижнюю губу, отсюда и кровь…
Случайно упала…
Ударилась о пирс…
ПОЛНЫЙ БРЕД.
- Просила передать тебе благодарность за спасение, Егор, - спокойно сказал отец, сурово глядя в мои глаза. Будто он тоже осознавал всю нелепость сочиненного Евой и произнесенного Анатолием Ефимычем оправдания, - Женева испугалась, она не умеет плавать. Так что нам всем очень повезло, что ты вовремя подоспел. Спасибо, сын.
- Спасибо, Господу! – перекрестилась Семеновна.
Я сел на диване, все еще ощущая последствия обморока, но их с лихвой перекрывало гнетущее чувство стыда. За свой необоснованный страх. За неспособность контролировать эмоции. За немужскую уязвимость.
И пугающую беспомощность.
Как тогда, в детстве, когда я впервые отключился, сдавая кровь из пальца.
Врач удерживал мое запястье, отсчитывая пульс. Затем посвятил фонариком в оба моих глаза и, удовлетворенно кивнув, сунул руку в карман белоснежного халата и, как в детстве, вытащил оттуда гематоген.
- Спасибо, Анатолий Ефимович, - взял из его рук гостинец, сразу развернул и откусил.
Возможно, это просто эффект самовнушения, закрепившийся с годами, но гематоген приводил меня в чувства.
Отец вышел провожать врача. Семеновна убежала на кухню, накрывать на стол обед, а меня не покидало странное ощущение.
Холодное. Липкое.
Застрявшее в желудке.
Ева не стала меня сдавать. Не призналась, что это я ее швырнул в воду. Только вот о пирс она не ударялась, это точно.
Могла ли она пораниться под водой? Об корягу? Или как-то еще?
Не знаю.
Может, и могла.
Вот только молчала она еще до этого.
Словно не могла говорить.
Словно знала, что может меня напугать.
И ведь на самом деле знала… Наш первый и единственный секс я не забуду никогда. Уверен, как и она.
Так почему же изо рта Евы хлестала кровь?
К обеду Женева Арент не спустилась. К ужину тоже. А я, слоняясь из угла в угол, все не мог отделаться от странного ощущения тревоги.
Вечером заглянул Макс. Коротков жаждал познакомиться с моей новоиспеченной мачехой и был жутко расстроен, что так и не увидел Еву. Мы посидели у бассейна, обсудили местные сплетни, что сыпались из Макса, как из вечернего выпуска программы новостей, договорились об утренних пробежках и разошлись.
Голова оставалась неясной, как затянутое туманом озеро. Стоял у пирса и не мог отделаться от мысли, что я кретин.
Что я что-то упускаю.
Оглядывался по сторонам и только сейчас заметил, что высокий забор, окружающий теперь нашу территорию, уходит прямо в озеро.
И вновь мозг настойчиво трубит, что все это НЕЛОГИЧНО.
Забор не защитит от попытки проникнуть на наш участок со стороны воды. Любой, кто умеет плавать или имеет лодку, обогнет препятствие без труда.
Зато тот, кто не умеет, не сможет покинуть территорию…
И мне не нравится эта мысль.
Не нравится думать, что забор, замок, озеро… все это способы ограничить свободу.
И возникли они только с появлением в доме Евы.
В попытке переубедить себя, прошелся по периметру. Забор выше двух с половиной метров, кодовый замок на калитке, электронный ключ на воротах, гараж закрыт, деревья вдоль забора опилены от низких веток…
Мне не нравится то, что я вижу.
И хотелось бы не обращать внимания на такие детали, но учусь я в военной академии. И специальность у меня военная.
Да и обычную логику никто не отменял.
ЧТО ТУТ, БЛЯДЬ, ПРОИСХОДИТ?
Глава 6
Три дня проходят в режиме постоянного ожидания. Бегаю утром с Максом – жду встречи с Евой. Завтракаю – жду. Плаваю в бассейне – жду. Сижу в интернете – жду. Смотрю телевизор – жду. Ужинаю – жду. Выхожу из душа – жду. Засыпаю – и все равно жду.
Как гребаный Хатико!
И главное, сам себе объяснить не могу, зачем.
Отец пропадает на таможне. Возвращается поздно, уходит рано. Семеновна разводит руками – приболела наша девочка, но скоро пройдет.
«С девочками так бывает, Егорушка» - говорит она.
Тусуемся с Максом в центре. Обошли знакомые бары. Встретились с одноклассниками и приятелями. И все вроде хорошо.
А я расслабиться не могу.
Как будто боюсь чего-то.
Хотя, чего мне бояться?
Сплю плохо. Вот и сегодня ночью не уснуть. Ворочаюсь который час подряд. 3:40 – скоро рассвет, а глаза не закрываются.
О ней думаю.
Искал странички Женевы Арент в соцсетях – пусто. Проверил, сука, даже Одноклассники. Ноль совпадений.
В комнате душно. Хочется курить.
Вылезаю на крышу гаража через окно, тихонько крадусь, стараясь не издавать никаких звуков. Если опустить руку с боковой стороны крыши – там вытаскивается полкирпича. Внутри тайника в плотном целлофановом пакете – сигареты, зажигалка и пачка мятной жвачки.
Надеюсь, ничего не отсырело.
Стараясь не шуршать, достаю заначку. Сажусь на мягкое бесшумное покрытие гибкой черепицы, облокотившись на стену, и подкуриваю сигарету.