Воробышек (СИ)
Я блядь не поседею, пока дочитаю твою переписку?
Что у нас там дальше? Две звезды… бла-бла-бла…
О!
Дядя Володя Листов занимается рассылкой приглашений.
Ща посмотрим, что это за дядя такой.
А дядя нашелся быстро. Владимир Алексеевич Листов – начальник Главного управления по контролю за оборотом наркотиков генерал-лейтенант полиции.
Хороший дядя.
Нужный.
Нет, конечно, система выдала великое множество Владимиров Листовых всех возрастов. Вот только что-то ниже копчика мне подсказывает, что старший продавец отдела бытовой техники «Эльдорадо» из Нижнего Тагила – не наш вариант. Надо брать выше. А если вспомнить о лютой проверке госнаркоконтроля у отца на таможне, то все на мой взгляд вполне очевидно.
Так ты из ГНК что ли, милая?
А девочки на ПМЖ в Польшу уж не сбыт ли наркотиков? Так, тут радоваться надо, что вывозят, а не ввозят! Хотя, власти наверно обижаются, что выручка мимо кассы…
Неужели отец замешан в такой херне? А что тогда за история с Шелковым путем?
Так, что там дальше…
Сны… не высыпаюсь… бла-бла-бла..
Все.
Все?
И что это значит? Должен же быть в этом какой-то скрытый смысл!
Отменный вынос мозга! Надо съесть что-нибудь.
Из комнаты я выполз около семи вечера. Поужинал, перекинулся парой слов с Семеновной, заглянул к Еве.
Она спала. Уже не такая бледная, но на вид все еще слабая. Вот ведь бабская хворь – ПМС. Хотя Виолетта, например, никогда не жаловалась…
Я посидел немного у кровати, наблюдая, как медленно поднимается и опускается укутанное в тонкое одеяло тело в такт мерному дыханию. Хочется разбудить ее губами. Целовать и целовать, пока она не будет молить о пощаде, а затем заставить несносную девчонку обо всем мне рассказать.
Легонько целую Еву в кончик острого носика и выхожу.
Спи, малыш.
Пока что.
А я пойду со своими тараканами пообщаюсь.
Глава 35.
ЕВА
Я проснулась ближе к полуночи, ощущая дикий голод. В доме стояла полнейшая тишина. Выпутавшись из плена одеяла, опустила босые ноги на пол. Сходила в душ, обработала едва затянувшиеся порезы. Вместо бинтов использовала широкий пластырь, приобретенный специально для таких целей «заботливым» Вениамином. Отметила плюсом то, что Гусь не поскупился на дорогое, красивое и при этом удобное нижнее белье. Облачилась в мягкое трикотажное боди, накинула сверху легкий халатик и отправилась разведать обстановку.
Заодно и съесть что-нибудь.
Воровато оглядываясь, шагнула в темный коридор. Двери в соседние спальни плотно закрыты. Интересно, Егор дома? Спит?
Может, заглянуть?
Желудок предательски буркнул. Вздохнула и направилась на первый этаж, на кухню, где всегда можно найти и первое, и второе, и компот. И все же меню из трех блюд меня сейчас не прельщает. Очень хочется сладкого.
Завариваю шоколадное-шоколадное какао в огромной Егоровой кружке, вскрываю упаковку с шоколадными печенюшками, насыпаю их с горкой в изящную вазочку и отправляюсь подышать ночной прохладой.
Пальцам горячо, практически обжигающе, но мне приятно. Над чашкой вьется ароматный пар, растворяясь в отдыхающем от палящего солнца воздухе, еще нежном, но уже остывающем.
Мне немного холодно, но к этому состоянию я уже почти привыкла. Это все легкая анемия и недостаточный уровень гемоглобина в той крови, что все еще бежит по моим венам.
Устраиваюсь, поджав покрывшиеся мурашками ноги, на плетеном диванчике неподалеку от бассейна. Он не только красив, но и невероятно удобен. Надо было захватить что-нибудь, чтобы накрыться, но возвращаться неимоверно лень.
Звезды.
Мириады небесных светил сплелись в широкий млечный путь. Почему-то звезды всегда были для меня символом одиночества. Их холодный далекий свет безразличен ко всему, что происходит, и даже когда они падают, все равно остаются глухи и равнодушны к моим желаниям.
Неожиданно ночной ветерок, дующий мне в спину со стороны озера, доносит тонкий аромат сигаретного дыма. Вместе с легким ознобом пронзила догадка, откуда мог взяться этот терпкий запах табака. Почему-то не решаюсь обернуться и увидеть курящего на крыше гаража Егора. Зато начинаю ощущать на себе его внимательный взгляд.
А может, мне просто так кажется…
Губы, помнящие вкус его поцелуев, становятся горячее самого какао, а в животе скручивается теплая тугая спираль. У меня уже, как у собаки, вырабатываются рефлексы на этого мальчишку. Приятные, надо сказать. Чувствую себя идиоткой и ругаю последними словами, потому что все, чего мне хочется в данную минуту – это забраться к нему на колени и утонуть в крепких и бережных объятиях.
Так и сидим. Какао давно закончился, сигаретный дым развеялся, а я замерзла.
Однако внутри созрела решительность, смелость и отчаянное желание наплевать на все и забыться. Информацию я передала. Наши уже вовсю работают, я уверена. Пока ни на что большее я не способна. И вообще, как сказал бы Суворов, теперь главная моя задача – позаботиться о себе самой.
Вот я и позабочусь.
Чтобы не свихнуться.
Оглядываюсь на гараж – никого, окно приоткрыто, свет не горит.
Ноги сами несут, а разум молча потворствует. Блудной кошкой на мягких лапах спешу в его спальню, и кажется, все на свете со мной заодно. Ни единого шороха, ни малейшего скрипа. Полы, двери – все бесшумно поглощает мои движения, хотя я даже не крадусь.
В комнате темно и тихо. Но я без труда улавливаю глубокое дыхание и свободно различаю широкую голую спину, распластавшуюся на постели. Здесь все пропитано Егором. Его энергией. Его запахом. Кажется, даже его мыслями.
Здесь тепло, но внутри меня по-прежнему колотит. Возможно от холода, возможно от страха, а может просто нервное. Разбираться не хочу. Хочу к нему под одеяло.
До ужаса боюсь, что прогонит… И все же решительно забираюсь в постель. Егор горячий, словно тысяча солнц, жар которых мгновенно проникает в каждую клеточку и стремится прямиком в сердце. А оно глупо фонтанирует нелепым безрассудным счастьем.
Прижимаюсь холодным носом к спине между его лопатками, одной рукой обхватываю упругий торс и облегченно вдыхаю-выдыхаю.
Егор резко оборачивается, разбуженный наглой мной и вглядывается в мое лицо.
- Можно к тебе? - прошу я, и слегка раздражаюсь от того насколько жалко звучит мой шепот, - Пожалуйста…
Прогонит! Понимаю и жмурюсь, лишь бы не видеть недовольство в его сонных глазах.
Тишина затягивается. Егор молчит. И я уже было собралась уходить, но Королев витиевато, но неразборчиво ругается себе под нос. Бубнит, как сварливая бабушка, а сам при этом притягивает к по-мальчишечьи безволосой, но по-мужски широкой и рельефной груди.
И снова глупые фонтаны счастья топят меня в горячей волне.
- Холодная, как ледышка, - бурчит парень, обнимая меня за плечи. Недовольно сопит в макушку, но руки его лишь теснее прижимают к себе, ноги переплетаются – холодные мои с горячими его.
Так необъяснимо хорошо, что хочется плакать.
Плакать и глупо улыбаться.
Господи, я истеричка!
- Расскажи мне свой секрет, - шепчет Королев.
Эх, котеночек… Зачем тебе оно надо?!
- Тебе какой? Плохой, чтоб ты расстроился? Или хороший, чтоб порадовался?
- Мне все, какие есть, - потребовал Егор, а я лишь усмехнулась.
- Все не могу.
- Давай тогда плохой.
- Я не люблю твоего отца.
- Я же просил плохой, - сердито бубнит, но я чувствую, как Егор при этом улыбается мне в макушку… и чувствую счастье… - И вообще это не секрет, Ева. Даже для моего отца. Так что не считается. Давай другой. Только точно плохой.
Котеночек-тиран. Это так мило.
- Вениамин нехороший человек…
Слова прозвучали автоматной очередью, и наступила тишина, от которой немного напряженно звенело в моих ушах, но Егоровы объятия не ослабли ни на миг…
- Он что-то сделал тебе?
Вдох-выдох…
Мне не хочется портить волшебный момент нашего единения обсуждением Гуся. Мне хочется для быть для котеночка легкой, как перышко желтого цыпленка, сумасбродной, как опьяневший от стакана вина подросток, красивой, как роскошная киноактриса, соблазнительной, как сам грех…