Змеи в раю (СИ)

 — Зависит от того, чья это жизнь, — отвечает он. — Большинство людей бесполезны.
Коко не уставала подчеркивать, что Мэллори — полная дура, что вреда от неё больше, чем пользы, и теперь хочется пнуть её мертвое тело, но эта сука уже ничего не почувствует. Доброта Мэллори, ещё не похороненная окончательно, увещевает, что так нельзя, ведь Коко давала ей работу, и никто не виноват в её тупости. Но Мэллори затыкает сама себя: Вандербильт просто не ценила её трудов.
На этом всё.
Лэнгдон морщится, будто может прочесть её мысли.
 — Большинство людей бесполезны, — он так близко, что можно коснуться его лица. — Но только не ты.
Кто может ручаться, что он не говорит этого всем? Но разве эти «все» видели его, покрытого кровью, взывающего к своему Отцу?
 — Почему не я?
 — Потому, что ты жаждешь быть кем-то большим, чем ты есть, — Майкл своим ледяным взглядом прямо в душу смотрит, и уголки его губ ползут вверх. — И потому, что твое место — рядом со мной, и ты сама знаешь это.
Его слова отравляют разум, сопротивляться им невозможно. Мэллори не помнит, как добралась до спальни после разговора с ним, и вообще утром не была уверена, что покрытый кровью Лэнгдон, повелевающий змеями, ей не приснился, но у неё на босых ногах оставались следы засохшей крови, а, значит, она не спала тогда.
Майкл Лэнгдон, сын Дьявола и, возможно, сам Дьявол, дает ей время для ответа, но с той минуты Мэллори и мгновения не проживает в покое, находясь в постоянной борьбе с самой собой. Оказывается, она забыла, что значит не-заботиться-о-Коко, она забыла, что значит отвечать только за себя, а не за кого-то столь беспомощного, как её теперь уже бывшая… кто? Хозяйка? Да уж, подругами они никогда не были, а последние полтора года её и работодательницей-то было нельзя назвать.
«Вы должны быть благодарны за возможность служить, — вещала Вейнебл, оглядывая Мэллори и ещё нескольких девушек и юношей в серых одеждах. — Человечество погубило мнимое равенство. Только порядок может удержать нас от хаоса».
 — Я всё ещё не знаю, кто я, — качает головой Мэллори.
Майкл смотрит на неё, чуть приподняв брови. Будто знает, что она хочет продолжать, но не может найти слов, или боится задать вопрос, который так её мучает.
 — Но ты знаешь… — добавляет она едва слышно. — Скажи мне.
Лэнгдон почти касается её уха губами, когда шепчет:
 — В своё время, — и отстраняется, выпрямляясь. Обходит тело Коко, тянется и вытаскивает нож из её черепа с отвратительным, почти оглушающим в тишине библиотеки звуком. — Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня, — цитирует он почти насмешливо. — Каждый из нас идет этой долиной, ты так не думаешь? — он садится на корточки, разглядывает лицо Коко, навечно застывшее в гримасе удивления. — Даже она. Хотя для осмысленной злобы она была слишком глупа.
Ничуть не заботясь о дорогом материале, Майкл Лэнгдон вытирает лезвие о бархатную ткань, убирает нож во внутренний карман пиджака.
 — Если ты захочешь, я покажу тебе, что стало с её убийцей, — его обычно холодный взгляд вдруг становится лукавым и почти насмешливым. — Но сначала…
Мэллори смотрит на тело Коко, и вопросы, изгнанные из её мыслей близостью Лэнгдона, возвращаются к ней. Она представляет, какую панику вызовет труп в библиотеке, а ещё — думает, не захочет ли Вейнебл обвинить её в убийстве?
Почему-то ей кажется, что Лэнгдон не позволит.
 — Нужно прибраться здесь, — произносит она. — Как только все поймут, что Коко убили, то всполошатся.
 — Возьму это на себя, — Майкл поднимается. — Теперь ты свободна от неё, — его тихий тон змеей заползает в сознание. — Разве смерть — не малая плата за свободу? Особенно если смерть — не твоя.
Мэллори не знает цены свободы. Зато знает, что дорога в Ад вымощена для неё не благими намерениями, а чужими словами, откликающимися на её собственные мысли. Возможно, Кооператив пытался сотворить новый мир, и, кто знает, быть может, даже без социальной несправедливости? Возможно, блокпосты создавались, как своеобразный рай для выживших, но Вейнебл умудрилась и в раю навести свои порядки, разделить людей на элиту и слуг, на тех, кто приказывает, и тех, кто выполняет приказы. Кажется, Майклу Лэнгдону это не нравится. Кажется, он недоволен.
 
А, может быть, он просто видит будущее другим. Мэллори будущего больше не видит, и во снах — тоже. Она спит, как убитая, проваливаясь в черноту.
Лэнгдон смотрит на Мэллори сверху вниз, рассматривает её серое платье и передник, и чертову кичку на макушке, и её лицо, и все чувства, которые она испытывает или должна испытывать, путаются, мешаются. Она должна переживать из-за смерти Коко, но та успела так её достать, что скорбить не получается, а хочется разве что выпить кислого шампанского, которое подают в гостиной, и съесть уже не нужную этой стерве порцию безвкусного ужина. Лэнгдон совсем отравил Мэллори. Возврата нет.
И ей хочется свернуться в клубочек и спрятаться — теперь придется делать выбор, хотя, вероятно, она его уже сделала?
 — Одной меньше, — хрипло произносит Лэнгдон и презрительно морщится, щурит холодные, прозрачные глаза. — То, что должно свершиться — свершается, — добавляет, но Мэллори не понимает этих слов. — Со временем ты поймешь, о чем я говорю.
Стук трости Вильгемины Вейнебл, о которую та опирается при ходьбе, можно узнать за милю. Мэллори судорожно отшатывается от Майкла, и вовремя — дверь в библиотеку распахивается, и Вильгемина, злобный демон Блокпоста номер три, возникает в проходе. Как всегда, в черном. Как всегда, опасная, будто кобра. Она и похожа на кобру, с этими своими высокими прическами и викторианскими платьями.
 — Что здесь происходит? Мистер Лэнгдон? — в её голосе таится смесь презрения, раздражения и ревности, причем последняя эмоция изумляет Мэллори больше всего. Вейнебл, кажущаяся Горгоной бункера, её властителем, установившем здесь свои порядки, ревнует? Мэллори трясет головой: быть такого не может. Вильгемина Вейнебл всех ненавидит, а Майкла Лэнгдона, похоже, больше всех.
Ведь он посягает на её власть.
Майкл разводит руками.
 — Я пытался успокоить вашу преданную слугу, — едва кивает в сторону Мэллори. — Она только что обнаружила мисс Сент-Пьер Вандербильт мертвой и находится в шоке. Мои соболезнования, — он склоняет голову. — Я почти был готов взять её в Святилище, но, увы…
 — Что?! — Вейнебл, стуча тростью, приближается, отталкивает Мэллори, а та не сопротивляется, отступает и натыкается спиной на Лэнгдона. Он прихватывает её за плечо ладонью, мягко и осторожно, и по спине проходит дрожь, но уже не испуганная, а будто взволнованная.
Вейнебл смотрит на труп Коко, и Мэллори почти готова к обвинениям в убийстве, но Вильгемина будто не видит зияющей раны прямо в центре лба. Или видит, но как-то иначе.
 — Что здесь произошло? — она оборачивается, царапает взглядом руку Лэнгдона, так спокойно и почти по-хозяйски лежащую на плече.
 — Я… — Мэллори сглатывает, понимая, что ответа у неё нет, и соврать ей нечего. — Не знаю, — заканчивает, и это настолько откровенная неправда, что светится на лбу неоновой надписью, и можно прочесть с легкостью. Она знает, знает, что произошло с Коко, но вряд ли кто-то поверит в невероятную историю, в которой бывший парень Сент-Пьер Вандербильт пробрался в бункер незамеченным. Здесь любое нарушение границы отзывается бешеной сиреной и моргающим красным светом.
Вейнебл смотрит на Мэллори со смесью недоверия и отвращения.
 — Мистер Лэнгдон?
 
Почему Вейнебл не видит раны в голове у Коко? Что происходит? Мэллори чувствует, как её захватывает паникой, но ладонь Майкла на плече сдерживает эту волну, поднимающуюся откуда-то изнутри. Обычно напирающий на чужие слабости и эмоции, сейчас он пытается эти эмоции утихомирить, и она не понимает, зачем? Зачем он так её бережет? Зачем хочет видеть на своей стороне? И что это за сторона, что за мир, который Майкл Лэнгдон хочет построить?