Никогда_не... (СИ)

— Нет, — говорю лаконично, напоминая себе первое правило коньячного клуба — никогда не говорить много и того, что думаешь.
— Очень жаль, очень жаль, — сетует дама. — Но ведь в ближайшем будущем предвидятся?
— Нет, — снова отвечаю я строго по сути, в то время как Наташка, пихая меня под бок, старается дополнить:
— Это, Вера Львовна, пока что. Пока не вышло. Сами понимаете — Европа, что им интересно? Всякие мерзости. Но Полина работает над этим, правда, Поль?
— Да, — отвечаю я не менее основательно. Когда мне хочется пуститься в рассуждения и нарушить первое правило, я напоминаю себе второе правило коньячного клуба — никогда-никогда не говорить много, и особенно — того, что думаешь.
В остальном же полагаюсь на Наташку — с почтенными седовласыми дамами у неё получается общаться намного лучше.
Несмотря на то, что скандалов в учебе у Наташки было больше, два раза выгонять из школы собирались не её, а меня. Теперь я даже не помню за какие оплошности. Скорее, не за сами поступки, а за то, как я реагировала ни них — скандалила и грызлась до последнего, не желая признавать свою вину.
Наташка же, ухитряясь обходить все правила, сумела остаться в хороших отношениях и с учителями, и с директором. На линейках и школьных праздниках она так взволнованно преподносила им цветы и подарки от класса, что сразу забывались и прогулы, и жалобы жены учителя физкультуры, обвинявшей ее в непотребном поведении. Сплетнице-физручке никто снова не верил, а сочувствовали все Наташке, которую несправедливо оклеветала ревнивая бабенка.
Никто не мог даже усомниться в том, что школа и приличия для Наташки — святое. Свою признательность и уважение родному заведению она демонстрировала так, как будто лично заложила здесь каждый камень.
Вот и сейчас она недовольно шипит на меня, несмотря на то, что седовласая дама мне никто, и в жизни, возможно, я ее больше не увижу. И не скажу, что сильно расстроюсь от этого.
— Полька, ты че выделываешься? Ты что, не поняла, кто это?
После восемнадцати лет, проведённых вне школы, мне совершенно пофигу, кто это, о чем я тут же докладываю Наташке под тихий смех Эмель.
— Ты это… не ёрничай давай! — урезонивает меня подруга, снова расплываясь в приветливой улыбке, увидев кого-то из знакомых. — Это ж директриса наша бывшая. Ты что? Я уже сказала всем, что ты будешь вести себя нормально. Ты ж почётный гость, Поль, ну соберись!
Я собираюсь, как она того хочет, а это значит — делаю новый глоток из секретного стаканчика, незаметно кладу в рот жвачку, и отсылаю автоматическую улыбку новым подходящим к нам людям.
На этот раз это какие-то Наташкины подружки, которые делают со мной селфи, все расспрашивая, правда ли, что в Европе все женщины — страшные, ненакрашенные и женятся друг на друге, а вот мужики, наоборот, при макияже и все сплошь голубые.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не совсем, — пространно отвечаю я, не пускаясь в расспросы, откуда они черпают такие интересные сведения. Ведь это уже ненужный разговор, Полина! Будь внимательна, держи себя в руках и помни первое правило коньячного клуба.
Молчи, улыбайся и не ведись на провокации.
— Теть Поль, теть Поль, — горячо шепчет мне на ухо Эмелька. — А вы знаете, что у меня за полдня новых пятьсот лайков в инсте? Под вашей фоткой! Никогда такого не было!
— Классно как, — немного оживая, на Эмель я реагирую вполне естественно. Даже если она заметит, что коньяк возымел на меня действие, то меня не продаст. Ну, не должна, по крайней мере.
— Это после того, как вас отметила, а вы меня репостнули, теть Поль… Теперь все мои друзья вас знают и подписались на ваш инстаграм. И все хотят у вас пофоткаться, чтобы у них тоже так много лайков было. А мне столько новых людей написало в директ! И на английском, и на каком-то восточном языке — такие взрослые дядьки, представляете, они думают, что я эти языки знаю и могу отвечать! Наверное, рекламу хотят предложить?
— Эй, эй, — говорю, — ты поосторожней со всеми этими дядечками. И лучше фотки от них не открывай, ладно? Не знаю, как насчёт предложений рекламы, но кое-что другое они тебе точно могут выслать.
 
— Что? — недоуменно хлопает глазами Эмелька.
Я склоняюсь к ней и тихонько шепчу на ухо, что именно горазды присылать в личку виртуальные ловеласы — и она сначала смотрит на меня недоверчиво, а потом заливается смехом.
— Что, серьезно? Да быть такого не может!
— Очень даже может, Эмель. Это называется дикпик. Поэтому не открывай фотки от незнакомцев и одобряй переписку только после того, как посмотришь страницу.
— Хорошо, — говорит Эмель, все ещё хихикая и прикрывая рот ладошкой. — Дикпики… Придумают же…
— Ты сама не представляешь, какие фантазёры там сидят и что они могут придумать, — тоном заботливой нянюшки говорю я и снова напрягаюсь. К нам следует новая делегация Наташкиных друзей — на этот раз с одинаково постными лицами, какая-то сплошная серая стена. Никакой жизни в глазах, никакого характера. Ходячие мертвецы.
Разговор между нами происходит такой же банальный, как и их внешний вид — здрасте да здрасте, ой, а вы надолго к нам, и как вам наш город, а наша девочка сегодня выпускается, ох куда поступать, Полина, подскажите, как добиться успеха.
— Какого успеха? — уточняю, делая новый глоток из стаканчика. Из-за мятной жвачки этот глоток кажется необычным и освежающим.
— Ну, вот чтобы как вы. По заграницам кататься, красивой жизнью жить. Мы то что, мы-то уже своё пожили… А вот детям хорошей судьбы хочется. Чтоб не как мы, не как родители.
Недоуменно смотрю на Наташку, удивляясь, как она умудряется водить знакомства с такими унылыми людьми. С учетом того, что подруга никогда не была образцом высокой морали, никак не могу понять, что заставляет ее общаться с такими схимниками, рядом с которыми завянет даже кактус.
— Ну, я не знаю. Купите ей билет на поезд. А дальше как пойдёт, — тщательно взвешивая каждое слово, выдаю обтекаемую фразу и вижу: постные лица становятся все постнее.
— Ясно-понятно… Кто ж нам правду скажет… Лишние конкуренты, видать, не нужны, все за свое схваченное держатся.
— Какие конкуренты? — снова спрашиваю я. Удивительный феномен — вроде говорим на одном языке, а я совсем ничего не понимаю из того, что они несут.
— Какие-какие… Молоденькие!
— Ох, да ну что ж такое! — взволнованно вмешивается Наташка. — Ну, причём тут молоденькие, Галь? Причём молоденькие? Полик, между прочим, молоденьким помогает, вон мою Эмель так сфотографировала, что она теперь звезда инстаграма. Четыреста новых подписчиков за день, представь! Почти тысяча лайков, да, Эмелечка?
— Да-а… — уныло тянет Эмель, на которую тоже распространилось серо-постное влияние нашей собеседницы и ее подруг.
— Так к вам можно записаться на фотографию? — не меняя скрипящего голоса спрашивает Галя, и я не пойму — то ли ей это и в самом деле интересно, то ли просто, для порядка.
— Не совсем, — я возвращаюсь к лаконичным фразам в надежде прервать ставшую утомительной беседу.
— Ясно-понятно… — скорбно тянет Галя и добавляет: — Все ж за деньги, да? Ничего по добру? И сколько стоит?
Вот это хороший вопрос. Молодец, Галя, сама придумала повод, как от тебя отвязаться. Называю ей среднюю цену за свои услуги и смотрю, как лицо ее потихоньку вытягивается и в сером шуме-фоне, исходящем от неё, начинает звенеть-формироваться чувство — настоящая, яркая злость. Ага, раскачалась таки. Хоть немного, но оказывается, это всё-таки живой человек.
 
— Ну вы даёте. Совсем стыд потеряли. Срам какой! А ты, Наталья? Постеснялась бы такое рекламировать и честным людям говорить! Сама небось свою по скидочке пристроила, а теперь смеёшься над нами?
Наташка огорошено хлопает глазами и стыдливо краснеет, что удивляет меня ещё больше. И чтобы дать Гале больше поводов для сплетен, я добавляю:
— А у Наташи съемка была вообще бесплатная. Прикиньте, да? — и громко втягивая в себя напиток через трубочку, довольно хихикаю, глядя, как постная Галя и компания просто разворачиваются и уходят на другой край школьного двора. Без единого слова прощания. Крайне оскорбленные.