Замок янтарной розы. Книга 2 (СИ)

Старый король велел воздвигнуть им памятник на центральной площади столицы, которая, как я теперь знала, называлась Арвеност. Он собирался поставить в центр композиции статую предводителя Великого Похода на Слепые Холмы, как теперь эту нашу сумасбродную вылазку величают барды. Статую моего Ужасного Принца. Но я категорически воспротивилась. Словно это означало бы, что мы смирились с потерей. Словно это ставило бы его в один ряд с теми, ушедшими без следа друзьями, которые больше к нам не вернутся.
Остальные, уцелевшие участники похода, расселились в столице, получив солидную пенсию от Королевы Ирилинн и Короля Томаса, которого за глаза некоторые на свой страх и риск называют Королём Моржом. Король ярится и по старой памяти распускает клешни, если такое слышит. Поэтому храбрецов не так уж много.
Правда, нашлись матросы, которые не смогли расстаться с морем и попросились на королевский флот. Корабли, которым уже нет необходимости участвовать в завоевательных походах, просто патрулируют берега и занимаются потихоньку рыболовным промыслом. Только названия Ири заменила – вместо «Славы Иридеи», «Гордости Иридеи», «Красы Иридеи» и других «Иридей» под флагом Королевства теперь плавают «Слава Арвенора», «Гордость Арвенора» и так далее.
Да, Старый король действительно объявил законной наследницей Ири. Хотел – меня. И все они дружно уговаривали. Но я стояла насмерть, потому что мы с Генрихом так и не успели пожениться, и я не имею никакого отношения к роду Арвед.
Правда, Ири была совершенно не в восторге от свалившейся чести, а особенно был не в восторге старый морской волк Морж, когда ему тоже напялили корону – ведь по законам Королевства, муж наследницы садится на престол рядом с ней.
Но хотя они и артачились, получается у них неплохо, а народ неожиданно их очень полюбил. А может, поэтому и полюбил, что артачились. Про них много песен и баек в народе ходит – люди любят сказки о том, как простой моряк, полюбивший принцессу, вдруг становится королем. Так что стоит этим двоим появиться на публике, им прохода не дают толпы счастливых подданных. А в остальное время осаждают еще более многочисленные толпы придворных и министров с кипами бумаг. В общем, Ири часто сбегает ко мне посидеть в тишине. К моей огромной радости.
В Замке янтарной розы нет посторонних. Я даже слуг не держу. Мне физически больно видеть здесь чужих людей – словно пускаешь чужих людей в душу. Словно Подарок – до сих пор часть меня. По счастью, Замок янтарной розы ко всем своим удивительным свойствам ещё и уборку сам в себе проводит. Как он это делает – ума не приложу. Наверное, так же, как дикие лисы, которым нет нужды каждый день мыться с шампунем, чтобы оставаться обаятельными красавцами. И это очень хорошо, потому что я точно надорвалась бы прибираться во всей этой громадине и мыть такое количество витражей.
Окно снова хлопнуло. Прохладный ветер коснулся моей щеки, будто провёл невидимыми пальцами. Я ведь только что закрывала! Безобразие.
Опять вскочила и втиснула непослушный витраж в оконную раму. Он сопротивлялся.
Но как только у меня получилось, с тихим скрипом распахнулась дверь.
- Эмбер, ну сквозняк же! Уйми ты, наконец, Подарка. И вообще – дуй на свою прогулку. Покоя нам не будет, пока ты не проветришься. И Замок твой, кажется, такого же мнения. Сил нет смотреть на твою бледную физиономию.
Я с сомнением бросила взгляд на окно. Даже его многоцветие не могло скрыть, что там начинается настоящее буйство стихии. Ну да ладно!
- Я на полчасика!
- Да иди уже, иди! Я тут посижу пока.
Поколебавшись немного, звездоскоп я решила с собой не брать. Всё равно в такую погоду ничего не увидишь.
До моря и правда было недалеко. Ближайший холм обрывался прямо в морские пучины, и я остановилась на самом краю, привычно всматриваясь в горизонт. Туда, где была невидимая Завеса. Её алое сияние давно поблекло, но от этого она не стала менее прочной. Ни одна попытка её разрушить не дала результата. Заклинания Иридеи после её смерти оставались такими же прочными.
 
А тем более, у меня больше не было магии, чтобы попытаться это изменить.
Моя магия… она просто исчезла. Словно я вырвала её из себя с корнем в том последнем, отчаянном рывке. А заодно и часть своей души – и оставшееся перемешалось там, на дне, хрупкими осколками воспоминаний, которые ранили при каждом прикосновении к ним. Эту пустоту не получалось заполнить, как бы я ни старалась.
Ропот тёмных волн в белом кружеве пены, высокие буруны взрываются брызгами там, где обрушиваются на скалы далеко внизу. Капли солёной воды приносит ветер, и они падают на мои губы, будто слёзы. Позабытый вкус. Я ни разу не плакала с того дня.
Буйство стихии тревожит что-то давно позабытое глубоко внутри, отзывается там, где я думала, всё уже мертво. Бередит душу. Поэтому я стою на берегу, всматриваюсь в клокочущее небо и его отражение в танце пенных валов, и не могу заставить себя отвернуться и уйти. Еще минуту! Хотя бы одну. И домой.
Но минута утекает за минутой, а я всё стою. Можно было бы даже спуститься вниз, ближе к морю – неподалёку есть подходящая тропа, но в такую погоду есть риск поскользнуться на мокрых камнях, и я не хочу рисковать.
Ветер сегодня и впрямь разбуянился. Он срывает ленту с моих волос, и коса расплетается. Светлые пряди сначала швырнуло мне в лицо, потом взметнуло, и они перевились с ветром в его прихотливом полёте.
Прижимаю руки к груди. Не могу понять, отчего всё сильнее и сильнее бьётся сердце.
- Ты стала ещё красивее, чем я помнил. Не представляю, как такое возможно.
Медленно, очень медленно оборачиваюсь. Нельзя раньше времени верить в невозможное. Потом слишком больно будет увидеть пустоту и понять, что это всего лишь ветер и моё отчаянное, сумасшедшее желание хоть раз услышать звуки родного голоса.
Он стоит за моей спиной в нескольких шагах и просто смотрит. Усталость на обветренном лице, но серые глаза смотрят так, будто Генрих хочет выпить мою душу, как моряк, умирающий от жажды посреди океана – последний глоток пресной воды. Незнакомая одежда – плотный серый плащ и чёрное, а ещё он остриг волосы коротко и в ухе нет серьги. Но это всё-таки он.
Прижимаю ладонь к губам, давлю то ли смех, то ли всхлип, и молча пролетаю разделяющие нас метры, бросаюсь ему на грудь. Он прижимает меня к себе до хруста костей, укрывает нас обоих плащом, и я теперь только понимаю, что смертельно замёрзла.
- Как… как…
Отвечает не сразу. Целует мои волосы, брови, веки, куда попало, и я, забыв обо всём, подставляю лицо его шершавым, солёным как море губам.
- Когда я оказался в состоянии… снова уйти в море… сначала думал, голыми руками разорву эту проклятую Завесу, так был взбешён. Но ты же знаешь, я стараюсь подходить с умом… к препятствиям.
- Планы внутри планов и ещё парочка запасных на случай неожиданностей… я помню… - счастливо отозвалась я, прижимаясь губами к ямке на его шее и вдыхая всей грудью любимый запах.
- Ну так вот… Эмбер, перестань на минуту, иначе я сорвусь и ты ничего не услышишь!
Я счастливо рассмеялась и замерла, млея в кольце сильных рук и опасаясь даже шевелиться, чтобы не расплескать ощущение абсолютного счастья, которое с непривычки просто оглушало.
- Очевидно, что магическую Завесу можно пробить лишь магическим способом. Ну а я всё-таки эллери. Правда, стихийные потоки сил подчиняются обычно только женщинам. У мужчин магия либо вообще не проявляется внешне и переходит по наследству детям, либо трансформирует тело, что явно не мой случай… либо проявляется в ментальной сфере. Как у моего брата или… твоего отца. Но с телепатией у меня тоже не срослось, и я стал думать дальше. И в конце концов понял.
Генрих взял драматическую паузу, распаляя моё любопытство до критической отметки. Всё-таки, он остался Ужасным Принцем, как ни старается выглядеть сурово. И это просто замечательно.