Замок янтарной розы. Книга 2 (СИ)
Генрих будничным тоном рассказывал какую-то невинную байку о своих морских приключениях, а сам левой рукой незаметно для окружающих пытался отодвинуть в сторону со спины пряди моих распущенных волос и добраться до рубашки. Я подалась назад и посильнее прижала наглую руку к спинке дивана. Это помогло не очень. Вслух рассуждая о тонкостях курса цен на тембрилльские кружева по отношению к мускатному ореху, мой несносный жених принялся осторожно вытягивать край моей рубашки из брюк.
Тогда я посильнее наступила ему на ногу, но и это не подействовало – то ли мягкими сапогами без каблука трудно как следует наступить, то ли настрой нарушителя границ оказался слишком решительным. Бесцеремонные пальцы добрались до моей голой спины под тонкой тканью и с тщеславием победителя принялись прогуливаться по ней туда-сюда прихотливыми маршрутами.
- Ты совсем с ума сошёл! – прошипела я едва слышно, не снимая улыбки. – А если кто заметит?
- Все заняты, сердце моё… - промурлыкали мне прямо в ухо. – Никому нет до нас дела. А я как раз хотел тебе сказать… что сегодня проклятый гамак точно отправится за борт!.. Я твёрдно намерен добиться от тебя определённости.
Я открыла рот, чтобы снова начать спорить… а потом закрыла. Бросила на него взгляд искоса и промолчала. Ответом мне были многозначительное хмыканье и чёртики в глазах.
В конце концов – ну устала я уже от нашего затянувшегося глупого противостояния! Кто-то из нас двоих должен ведь быть умнее и поддаться. Судя по всему, эту благородную во всех смыслах миссию всё-таки придётся взять на себя мне.
- И почему мне достался такой упрямый Принц… - проговорила я, умиротворённо откидываясь на его плече. – Мог бы уже давно признаться, и дело с концом…
- Не могу. Долгая история. Сегодня как раз собирался тебе, наконец, её поведать, - вздохнул Генрих.
- До или после выбрасывания гамака? - фыркнула я ему в плечо.
- Послушай, Птенчик… мне совершенно точно нравится твоё легкомысленное настроение! Значит ли это, что моя крепость наконец-то готова выбросить белый флаг? – Генрих взял меня за подбородок и заглянул в глаза.
- Предлагаю сегодня объявить день выбрасывания всяческих ненужных вещей… - выдохнула я, мечтательно глядя на его губы и…
…и корабль вздрогнул всем телом, как большое животное.
Генрих немедленно отстранил меня и вскочил. Музыка смолкла, губная гармошка оборвала мелодию на жалобной ноте. Все как один повернулись к иллюминаторам, за которыми лёгкая сирень вечернего неба наливалась сизым, почти чёрным. Резко усилилась качка. Палуба под ногами заходила ходуном так, что даже я поняла – что-то не так. Несколько деревянных тарелок и кружек, стоявших с краю, сползли и шлёпнулись на пол.
- Шторм?.. – испуганно спросила я, инстинктивно сжимая подлокотник.
- В это время года и в этих широтах не бывает… - Генрих нахмурился. Тут же принялся отдавать отрывочные команды матросам, которые один за другим спешно покидали кают-компанию. Снимать паруса, натягивать страховочные тросы, проверять надёжность крепления шлюпок и тяжёлых грузов на палубе – и выполнять ещё десятки тому подобных срочных дел.
- Чем я могу помочь? – немедленно откликнулась я, когда его сосредоточенный взгляд остановился на мне.
- Тем, что посидишь в каюте, запрёшься как следует и постараешься не удариться ни обо что, если будет сильно качать. Приду к тебе, как только смогу. Морж, проводи её! Я на капитанский мостик.
Не слушая возражений, дядюшка Морж подхватил меня под локоть и потащил, куда было велено. Я едва успела взять на руки Подарка, который тревожно принюхивался к воздуху и нервно поводил ушами.
Морж торопливо отвёл меня обратно в капитанскую каюту, по дороге усиленно забалтывая ничего не значащими фразами, которые скорее заставляли ещё больше сходить с ума от тревоги, чем успокаивали. Особенно, если добавить к этому тёмные вихри в небе над головой, ветер, порывы которого едва не сшибали с ног, и море, вздыбленное кручами волн.
- Скажите честно… это очень опасно? – бросила я в спину Моржу, который спешил вернуться на верхнюю палубу.
Тот колебался мгновение, но всё же ответил, замерев на секунду в дверном проёме:
- Море – вещь ещё более опасная и непредсказуемая, чем сердце красавицы. Нам остаётся только доверится опыту нашего капитана… и милости Обиженного бога.
Хлопнула дверь, мы с Подарком остались одни в полутёмной каюте. Фонарь даже не думал никто зажигать. Опаснее шторма на море может быть только пожар во время шторма на море.
Я безвольно плюхнулась на краешек койки, пытаясь усмирить панику в мыслях. Прижала лиса к груди, как в детстве прижимала плюшевого медведя во время грозы, когда папы не было дома.
Мне в глаза бросился одинокий гамак, всё ещё подвешенный посреди каюты. Сердце сжалось от боли и осознания беспомощности. Подарок тревожно пульсировал рыжим свечением. Его глаза горели в полутьме загадочными огнями.
Мгновения внезапно наступившей тишины оглушили меня – а потом раскатистый рык грома заставил вздрогнуть, пробрал до самых костей, завибрировал под кожей.
На толстое стекло иллюминатора обрушились первые тугие струи дождя.
Глава 38. Гнев Обиженного бога
Самая настоящая буря разорвала небо за окном ветвистыми молниями на части, расколола громом тишину, сотрясла корабль от бушприта до трюмов.
Где-то там, наверху, мой мужчина пытается противостоять стихии и вынести на своих плечах и это испытание, потому что на нём – ответственность за жизни людей, что ему доверились. А я сижу здесь, в каюте, и ничем не могу помочь. Или могу?..
Поднимаю лиса перед собой подмышки, всматриваюсь в янтарные угли миндалевидных глаз.
- Подарок! Ты ведь живое чудо. Средоточие магии. Можешь утихомирить бурю?
Нет, хозяйка. Бесполезно ждать милости Обиженного бога, когда он являет свой гнев.
Наверное, только существо, которому много веков, может быть так спокойно в подобный момент. Но я-то ещё столько не прожила! И твёрдо намерена попытаться прожить. Причём не в одиночку. А значит, мне просто необходимо придумать, как справиться с буйством стихии.
- Должно же быть какое-то заклинание, усмиряющее ветер! И волны. И…
Ты не понимаешь. Ветер – не причина. И волны – только следствие. Заклинания не помогут. Он действительно разгневан.
Наотмашь бьёт крайне неприятная догадка.
- Ты же не хочешь сказать…
Именно.
- Великий Обиженный Кракен существует на самом деле?!
Да. Это не сказка. Сказок не бывает. Есть только основательно забытая быль.
- Но в таком случае…
Мои руки разжимаются, я роняю лиса. По счастью, ему совершенно всё равно – падает на все четыре лапы, как кошка. А я бросаюсь к сундуку, поднимаю тяжёлую крышку и как дура пялюсь на вещь, которая лежит сверху. Которую я положила туда собственными руками три дня назад.
Письмо Эдварда Винтерстоуна. «Любимой мамочке» - выведено на конверте.
Дрожащей рукой хватаю его. Хочется тут же отбросить подальше, как ядовитое насекомое. Усилием воли сдерживаю порыв. Вот она, цена милосердия! Жизни нескольких десятков людей, которые сейчас могут быть отданы Обиженному богу в обмен на спасённую жизнь одного-единственного подлеца. Но задаваться философскими вопросами я буду когда-нибудь потом. Сейчас я должна совершить невозможное – а для начала разобраться.
Скорость мысли возрастает в несколько раз. Всё это мелькает у меня в голове за доли секунды, пока торопливо разрываю конверт.
Проверяю ещё раз – он действительно пуст. Плевать теперь на тайну переписки – хватаю листок и начинаю читать. Буквы едва видны в тусклых отблесках янтарного света Подарка. Почерк неразборчивый, с огромным количеством завитушек и здоровенными, обильно украшенными заглавными буквами – не знала бы, подумала, что автор женщина.
Там оказывается действительно какая-то сопливая ерунда с приветами мамочке, пожеланиями здоровья ей и папеньке, заверениями в том, что с его собственным здоровьем всё в порядке… Придушила бы гада собственными руками, попадись мне сейчас!.. и всё в том же духе, ничего подозрительного.