Война 2 (СИ)
— Шутейник!
— Да, мастер Волк?
— Срочно извлекай из толпы своих студиозусов.
— Сделаю. Зачем?
— Новое задание — пусть перебивают выкрики толпы такими словами: «Вино жизни! Вино жизни!». Понял? Быстрее! Вперед!
Амара взглянула на меня с крыши. Покачала головой. Цыкнула.
«Держись, милый господин!» — сказал ее взгляд.
«Держусь!» — так же молча ответил я.
Лошади не пугались красной воды. Мы двинулись по кровавым лужам, разбрызгивая живые рубиновые капли.
Впереди, как и в прошлый раз, выросла громада Храма Ашара. Двузубая звонница, и огромный, тускло красный фасад с тройным рядом белоснежных мраморных скульптур на фасаде.
Солнце разбрасывало пригоршни света, и в его сиянии мы выехали на площадь. Балконы окрестных домов забиты людьми, толпа перед нами плотная, литая, глухо шумит, слышны выкрики провокаторов. Вижу с высоты седла бесконечную череду вытянутых арок и колонн по краям площади, над ними — балконы в несколько этажей. На каждом балконе — люди.
Вот оно, место истины. Вот она, моя судьба.
Еще триста метров, и я стану императором Санкструма.
Глава 5
Глава пятая
Мы направили лошадей в толпу. Толпа шумела. С утра еще моя газета наделала шума известием о снижении подушного налога, необыкновенно воодушевив народ.
Сердце рвалось из груди не только у меня, я чувствовал как могучими толчками бьется сердце Ласточки.
Согласно традиции, коронация и отречение монарха происходят на площадке у входа в Храм.
Колокола вели тревожную песню.
Время, кажется, истекает…
Я осмелел, послал лошадь перед каретой быстрым шагом. На крыльце Храма Ашара царила суета. Там собралось не менее двухсот человек, накидки Алых яркими пятнами виднелись с одной стороны. Это, понятное дело, очаг сопротивления Блоджетта. Посредине крыльца, нависая над последней ступенью лестницы, спинкой к огромным дверям, ведущим в Храм, — Каменный трон, добытый по случаю из крипты Храма Ашара. Трон был серый, массивный, составленный, как я узнавал ранее, из надгробных плит древних королей — тех, что правили этими землями еще когда Санкструмом и не пахло. Таким образом, народу демонстрируется преемственность поколений, мол, старое перетекает в новое, но традиции все равно чтут, и все такое прочее. Не слишком приятно короноваться на эдаком троне, понимая, что сидишь на могильных камнях, но традиция есть традиция, и в данном случае я ей последую.
На троне восседает намазанный белилами сукин сын — мой двойник. Голубой жюстокор прилагается. Я подогнал Ласточку ближе. Двойник сидел под конвоем крепких парней из числа приверженцев Омеди Бейдара. Сам кардинал суетился неподалеку, размахивая курильницей и что-то выкликая. Ага, уже читает литургию. Всякое посвящение в монархи, а равно и отречение сопровождается литургией, это незыблемый протокол Санкструма, имеющий очень много сходного с протоколами земного Средневековья. Я увидел неподалеку Блоджетта. Он и Алые стояли за тройной цепочкой гвардейцев Храма, которые перекрыли путь к Каменному трону. Гвардейцы Храма, напомню, персональные телохранители высшего клира Санкструма, прибывшие прямиком из Адоры. Их немного, но они крайне опытные и умелые бойцы. Таким образом, справа собрались мои приверженцы, а слева — приверженцы Сакрана и Армада, то есть клевреты Варвеста, конечно. Дворяне и сановники, занимающие нейтральную позицию, толпились внизу лестницы. Я увидел там Таленка, еще кого-то из знакомцев, и даже, на удивление, закрытый раззолоченный паланкин с Баккаралом Баем и, вроде бы, носилки, на которых возлежал перемотанный бинтами бык — Трастилл Маорай. Капитан Крожак Дорри неподалеку, а рядом с ним, вроде бы, мадам Гелена, владелица достопамятного борделя…
В руках Блоджетта порфира — золотистая мантия, подбитая драгоценным мехом. Одна из драгоценных регалий, которую возлагают на монарха во время коронации. Ага, отвоевал ее, выходит, не отдал прихвостням Сакрана и Армада. Корона, видимо, тоже у Блоджетта. Но для отречения корона не нужна. После литургии мой двойник сам громогласно отречется от престола при всем честном народе, повинуясь вопросам кардинала, и этого будет достаточно.
Бейдар вел песнь, размахивая кадилом. Несколько кардиналов подле Каменного трона вторили ему. Церемониал явно близился к завершению. Сакран и Армад черными пятнами выделялись в толпе позади Каменного трона. Подъехав ближе, я увидел, что белила на лице моего двойника расчерчены дорожками пота. Губы его тряслись. Подкрашенные глаза бессмысленно вращались. Понимает, что после абдикации его ждет Дирок и скорая смерть от какой-нибудь случайности. Ну, скажем, подавится вишневой косточкой — с кем не бывает, правда?
А где брат Литон? Ага, во-он в толпе у подножия лестницы, справа. Там серые рясы монахов — приверженцев Новой церкви. И в толпе на площади их много, стоит только окинуть внимательным взглядом… И у всех — оружие. Мощная сила. Там же в толпе — некоторые мои дворяне из Великих, которые сегодня составят костяк сопротивления экспедиционному корпусу Рендора на речных причалах. Затаенно блестит оружие. Ждет своего часа. Ждет моего сигнала.
На лестнице тоже толпятся сановники, вижу послов малых королевств, и это радует — они не заняли ни правую, ни левую сторону, они просто смотрят и выжидают.
Вблизи Каменный трон напоминал, скорее, пыточный агрегат. К такому привязывают ремнями, чтобы пациент не дергался, пока ему будут вгонять иголки под ногти. Высокая спинка, украшенная руническим письмом, нависает над головой моего двойника. В углубления рун втерли свежую золотистую краску, и теперь письмена сияют под лучами яркого солнца.
Литон, Шутейник, Блоджетт, Амара. Остальные мои приверженцы на местах более важных, там, где сегодня разгорятся самые опасные схватки новой войны.
Шум толпы перерос в рокот. Я слышал выкрики про кровь и вино.
Я спешился, ловко удержав равновесие и едва не потеряв шлем. К счастью, крашеная вода не успела натечь до подножия, а то совсем бы весело было… Алые тут же начали собираться вокруг меня. Литым кулаком из тридцати человек мы двинулись к подножию Храма. В толпе клевретов Варвеста началось шевеление, Сакран и Армад как два грифа склонили шеи, переглянулись. В их понимании я был уже мертв, им ничего не стоило опасаться кроме, может быть, каких-то потуг моих друзей не допустить отречения актера.
Кардинал закончил литургию, едва я в сопровождении Шутейника, Бантруо Рейла и Амары ступил на первую ступеньку лестницы. Бейдар развернулся к площади, поднял руку в провисающем рукаве малиновой сутаны и показал на моего двойника:
— Отрекаешься ли ты от престола Санкструма на веки вечные в пользу истинного монарха — Варвеста Растара? Ответствуй трижды! — Голос его был необыкновенно зычным, чего я никак не ожидал — ведь кардинал сухонький и пожилой, кажется, если будет так надрываться, душа запросто расстанется с телом. — Отрекаешься?
Мой двойник, как зомби, послушно раскрыл рот…
— Нет! — воскликнул я громогласно. — Нет! Нет! Истинный монарх — тут! И он никогда не отречется от своего народа! Вы слышите? Никогда!
Глаза Бейдара расширились, он мазнул по мне взглядом, затем присмотрелся, узнал — о, несомненно узнал, ибо лицо перекроила гримаса ужаса — и что-то выкрикнул. Из толпы клевретов Варвеста ринулись вниз по лестнице гвардейцы Храма числом не менее пятидесяти человек. Алые сомкнули ряды и вынули оружие.
Ступенька вверх…
Алые и гвардейцы сшиблись, зазвенели мечи, раздались крики. Под ноги мне плеснуло настоящей кровью.
Амара извлекла шпагу, сипло прошипев, как простуженная кошка.
Мы напирали.
Ступенька вверх…
Крови под ногами стало больше.
Амара вскинула шпагу, ударив поверх плеча Алого в лицо гвардейца. Что-то вскрикнул Шутейник. Дядюшка Рейл с необычайно сосредоточенным лицом шел бок о бок с ним, куда только делся блудливо-жульнический взгляд.
Ступенька вверх…
Я поймал взгляды Сакрана и Армада. Они узнали меня, начали пятиться, одновременно что-то выкрикивая. Отрадой мне было видеть, как разом побелели их лица.