Сулейман. Я выбрал тебя (СИ)

Бросает с упреком, явно ожидая поддержки от других. Но, странное дело, все, как и я, лишь смотрят, но комментировать отказываются.
– Так на четыре дня взяла, милая, до пенсии чтобы хватило. Барсику другая еда не идет, болеет он, – спокойно объясняет престарелая женщина и подрагивающей рукой убирает хлеб. – Так денег хватит?
Кассирша сверяется по компьютеру и кивает.
– Да.
– Не надо ничего убирать, я добавлю, – раздается в притихшей очереди голос мальчишки, что стоит впереди меня. – Вот.
Протягивает он пятидесятирублевую бумажку.
– Ой, родненький, да как же, не надо, тебе нужней, – бабулька даже краснеет от неожиданности.
А меня как током пробивает, когда соображаю, что она молоко на ленте для кошки оставила, а себя хлеба лишила. И стыдно становится, что не сообразила так же быстро, как школьник.
– У меня еще есть, не волнуйтесь, – улыбается бабульке мальчонка и руку в карман сует. А после старушке помогает ее продукты в сумку уложить и до выхода дойти.
– Здравствуйте. Девушка, что у вас? – дергает меня кассирша, про которую я забываю, наблюдая за парочкой.
– Хлеб, – выкладываю на ленту свой товар и бездумно оглядываюсь, дожидаясь, когда пробьют покупку.
Глаза сами собой цепляются за пачку чипсов.
– Ага, наврал пацан-то, – ухмыльнувшись, спешит поделиться разговорившаяся сотрудница продуктового, заметив мое внимание. – Он сам еле-еле каждый раз мелочевку наскребает на эту гадость. Чай, родители на карманные дают немного.
– Я возьму, – киваю на шуршащий пакетик.
А потом, быстро расплатившись, несусь вперед, чтобы мальчишку догнать. Который из всей толпы взрослых оказывается самым умным и отзывчивым человеком.
– Привет, я – Маша, – касаюсь плеча школьника, заставляя его обернуться. – Держи, это тебе. И спасибо.
– За что? – удивляется паренек, а потом пачку узнает. И слегка краснеет. – Не надо. Так бы каждый сделал.
– Надо! Ты, правда, молодец, – всовываю в его руки чипсы.
– Спасибо, – благодарит с улыбкой и добавляет. – А я вас знаю, вы во время бокса на трибуне сидите, где судьи.
– Да, иногда, – соглашаюсь, уже не особо удивляясь превратностям судьбы. – А ты – боксер? Как зовут?
Лицо паренька кажется незнакомым, но их так много. А вот по фамилии скорее всего вспомню.
– Никита Жданов. И я – не боксер. Там… дорого экипировка стоит, – выпаливает он, вновь краснея. – Просто любитель. Соревнования хожу смотреть.
– Понятно, – киваю и даже не сомневаюсь, когда предлагаю. – А в Северный микрорайон стал бы на тренировки ходить? Там после нового года спортшкола по боксу открывается. У моего знакомого. Думаю, с формой что-нибудь можно решить.
– Стал бы, – у школьника ни каких сомнений в голосе, ответ быстрый и четкий. – Я на Свалова живу, там всего две остановки. А вы правда про меня спросите?
И столько радости в глазах, сколько при виде пачки чипсов не было и в помине.
– Правда. Обещаю.
Обмениваемся с Никитой телефона и прощаемся. А я, перезагрузившаяся и обновившаяся, иду домой, не скрывая улыбки. Господи, до чего же мы порой загоняемся в своих мыслях, что перестаем видеть окружающих и их кажущиеся неразрешимыми проблемы, которые можем вполне легко разрулить.
Уверена, Жданов и в спорте будет таким же несгибаемым, целеустремленным и правильным парнем, и из него обязательно получится классный боксер.
И Султанову он непременно понравится, даже не сомневаюсь.
– Ух-ты, какая красавица пожаловала. Так это значит ты тут живешь? – раздается басовитый голос из-за спины, когда я подхожу к двери и достаю ключи, чтобы попасть в квартиру.
Резко оборачиваюсь и упираюсь взглядом в двух достаточно крепких и высоких молодых людей лет двадцати семи – тридцати, спускающихся с лестницы верхнего этажа, не скрывающих ехидные ухмылки.
Из-за размышлений о превратностях судьбы, совершенно упускаю из вида шум в подъезде. А теперь…
– Что вам нужно?
Прижимаюсь к дверному полотну, когда понимаю, что один из бугаев не собирается останавливаться и подходит вплотную, практически нависая надо мной.
 
– Для начала, поговорить, Ма-ша… – тянет он мое имя и смотрит так холодно, что по спине озноб пробегает.
Глава 26
СУЛЕЙМАН
Уснуть не получается. Организм измотан в хлам, а сон как отрезало.
Точнее, перебило.
Перебил. Один ссыкун из разряда «шкафов с антресолями». Тех самых, которые хороших девочек пугают большими габаритами и ими же привлекают. А по факту оказываются пустыми и тупыми, как пробка, и лишь громко падают, стоит их тронуть уверенной рукой. Ага, я про бывшего ушлепка Маши. Кравцова.
Он тоже громко упал, стоило его пару раз приложить. И ведь врезал несильно, даже злость до конца не утолил. Только начал. И всё. Сопли-слюни. Лапки вверх. Заверения, что он больше никогда и ни при каких обстоятельствах… и даже в сторону мой девочки не взглянет.
А то, что она моя – он быстро смекнул, стоило лишь ухмыльнуться и уточнить: «Хочешь оспорить?»
Не захотел. Башкой так мотал, думал отвалится.
Тьфу, противно. Фуфло, а не мужик. Дерьмо редкостное, и язык, как помело. Рот не закрывается ни на минуту. И несет же бред то про одно, то про второе, стараясь подстроиться, прогнуться, уверить что он белый и пушистый.
Такого бы в армию… да не-е… дебилы не лечатся.
Кошмар.
Вот же моей Машке на придурков везет. Что я в свое время отмочил, до сих пор колбасит и морозит, что этот хмырь, пиявкой к ней присосавшийся. Трындец.
Да, хреново быть красивой и умной, жалостливой и правильной. Такие чистые девочки сразу внимание привлекают. Вот и летят всякие мудилы на их свет.
Только мой огонек теперь лишь моим будет. Не отпущу уже. Ни одного шанса не дам ускользнуть.
Сама под кожу влезла, когда глазами своими лисьими на меня посмотрела и улыбнулась нагло. А я поймал ее эту улыбку, и всё – как разрядом тока по оголенным нервам шмальнуло. Потому уже без вариантов.
Нет их, вариантов этих. Ни для меня. Ни для нее.
Один выход – вместе быть.
И я ей его покажу. И докажу, что он верный, и бояться меня не надо. Сам за руку возьму и поведу вперед, как бы не сопротивлялась, как бы не дрожала в моих объятиях, вспоминая прошлое, которое держит ее и не отпускает.
Справимся, не сомневаюсь. Надо будет, за двоих решать стану, пока она не раскроется, пока сама себя не примет и свои чувства ко мне. А то, что они есть, я вижу. Знаю, что не безразличен, по сбивающемуся дыханию ощущаю, по зрачкам расширяющимся, когда на меня смотрит, по пальчикам дрожащим, что в кулачки сжимает, по губам сочным, что прикусывает.
Да ну на хрен!
Какой тут сон, когда по венам кровь вскипает и плющит меня, как пацана озабоченного, который на стену лезть готов от спермотоксикоза.
Машу рукой на сон и в душ опять иду. Чтобы голову остудить. Или две, уж если быть предельно откровенным.
На часах без пяти пять. Она до шести работает. Решено, к ней рвану. Ведь все равно не угомонюсь, пока ее не обниму, не прижму к себе, не вдохну ее сладкий запах.
Звездец, докатился. Просто рядом быть – уже кайф. О сексе уже и не мечтаю.
Да кому я вру? Мечтаю, каждую ночь.
И знаю, что при первой же возможности начну ее совращать, потому что наша с ней проблема сидит глубоко в ее голове. Стоит преградой, не дающей двигаться вперед. И я хочу к чертям снести этот барьер между нами, разъ..бать его в клочья, чтобы она, наконец, почувствовала себя моей женщиной и дрожала уже не от страха прошлого, а от желания.
Без пятнадцати шесть выхожу из дома, щелкаю сигналкой и еду в центральный район в лучшую кондитерскую города. Выбираю самый симпатичный шоколадный торт, а дальше паркуюсь у цветочного.
Баловать Машу – сплошное удовольствие. Фырчит, как ежик, но не отказывается. И цветы не выкидывает, значит, угадываю.
Сегодня хочу что-то особенное. Не громоздкое, а такое же нежное и милое, как моя девочка.