Право первой ночи для повелителя драконов (СИ)
«Кто он? И почему так на меня смотрит?» – недоумевала девушка, продолжая по инерции двигаться в сторону специального постамента во главе стола, где полагалось сидеть молодожёнам и родителям невесты.
Устроившись рядом с мужем, Ксю продолжала чувствовать на себе настойчивый взгляд дракона, а уж когда он вдруг заговорил, и вовсе едва не подпрыгнула на стуле.
– Сиер Трайдер воспитал славную невесту... – прозвучал его голос с лёгкой хрипотцей, ударившей Ксю по нервам. Что-то в ней шевельнулось навстречу этому голосу, как тогда в лесу, хотя это был совсем другой дракон. Или не в ней? Быть может, странные ощущения испытала Лирана? Сложно понять.
– Покорнейше благодарю, господин наместник, – рассыпался в любезностях Турин.
«Хм-м... Наместник, наместник... ну да, наместник!»
Память Лиры подкинула некоторые сведения по этому поводу. Поскольку Кинария, управляемая драконами, имела достаточно обширные территории, то была поделена на округи, каждым из которых управлял дракон-наместник (некий аналог губернатора), отчитывающийся непосредственно перед повелителем, что позволяло чешуйчатым контролировать людское население и продолжать господствовать на этих благодатных землях. Как раз недавно старый наместник Бирсайского округа отправился к праотцам, а потому пост занял его молодой сын, который был отозван из армии и только-только начал входить в курс дел.
Короче говоря, беловолосый теперь один из самых влиятельных сановников Кинарии. Турин (да и Джерсис тоже) по сравнению с ним так, рядовые вельможи. Да уж, этот холёный аристократ настоящая элита и прекрасно это осознаёт. Как же его зовут-то? Кир Брайдан? Нет, не совсем. Крайн Батрайн? Нет, тоже не оно.
– Сиер Брайтрейн очень любезен, – почтительно поклонилась ему мачеха.
А-а-а, точно! Каяр Брайтрейн.
Дракон величаво кивнул, словно он был не наместником, а самим повелителем, но к явному неудовольствию Борна, видимо, желавшего, чтобы внимание присутствующих было приковано к нему, молодожёну, а не к кому-то ещё, замолкать явно не собирался, не прекращая при этом сканировать Лирану пронзительным взглядом.
Девушке от столь пристального внимания чешуйчатой морды становилось всё больше не по себе, да и рука новоявленного мужа стиснула ладонь почти до хруста. Ну да, он тоже приметил драконьи взоры, не мог не приметить, но создавалось впечатление, что обвиняет в этом Ксюшу, хотя сам же снял с неё вуаль и показал жену гостям.
Тем временем сиер Брайтрейн дождался, когда слуга дольёт ему вина, отсалютовал кубком и провозгласил тост за молодых, пожелав юной супруге всегда оставаться такой же свежей и цветущей. На сей раз в несчастную руку Ксюши впились ногти Джерсиса, заставив болезненно поморщиться и издать сдержанный стон, но хватка у муженька была железная, вырваться не получилось ни с третьей, ни с пятой попытки.
– Отпустите, пожалуйста, мне больно, – взмолилась она.
– И правильно, – процедил он. – Нечего расточать ему внимание. Скажи спасибо, что я не пустил в ход ошейник или обруч.
«Вот уж действительно, спасибо!»
Глаза наместника отчего-то угрожающе сощурились, хотя голос продолжал быть вальяжно-снисходительным. У Ксю озноб прошёл от этого взгляда.
– Я слышал, что невеста искусна в игре на достаточно необычном музыкальном инструменте... – протянул чешуйчатый. – Не соблаговолит ли она продемонстрировать всем нам своё умение?
«Только этого не хватало!»
Да, Лирана действительно владела искусством игры на дериху (своеобразной иномирной версии эрху – старинного китайского смычкового инструмента, эдакой скрипки с двумя струнами), но если вдруг посреди игры её душа уступит место Ксю, то позора не миновать, потому что Ксюша ни скрипачкой, ни тем более эрхисткой (или как там называются музыканты, играющие на этом инструменте?) не была. На фортепиано – да, умела, но струнно-смычковые... это же совсем другая парафия. Однако Ксения готова была на всё, лишь бы в этот самый момент оказаться как можно дальше от мужа и (по возможности) отсрочить поездку в его замок. Судя по всему, Лирана была с ней полностью солидарна, поэтому ухватилась за эту возможность как за, быть может, последнюю соломинку.
– Не смею отказать сиятельному сиеру, – учтиво поклонилась она, с неожиданной силой вырвав руку из лапы Джерсиса, который, очевидно, рассчитывал, что его личная овечка откажет наместнику в просьбе, потому и не прищучил её ошейником. Но теперь поздно, дракон (да и остальные присутствующие) ждёт, а разочаровывать самого наместника не в интересах магов, даже если они обладают пятым уровнем силы.
– Принесите инструмент, – скомандовал Турин, хотя и без особого удовольствия. Видимо, он тоже не рассчитывал на интерес к дочери со стороны дракона. Гости (народ разной степени знатности, среди которого было немало магов и магинь) приготовился к представлению, а Лира на ватных ногах направлялась к пустому пространству посреди зала, где было идеальное место для импровизированной сцены. Каждый шаг, удалявший её от мужа, был мукой, потому что сволочность последнего не знала границ. Шаг – и ошейник сжимается чуть сильнее, ещё шаг – и удавка снова делает своё дело. Такими темпами она до «сцены» просто не дойдёт.
Кажется, мстительный гад решил оставить последнее слово за собой, так что пришлось остановиться на полпути и, взяв свободный стул, устроиться в одной из ниш, где дракону было видно её хуже всего. Собственно, официально чешуйчатый ведь изъявил желание послушать невесту, а не поглазеть на неё, хотя намерение «поглазеть» всё равно читалось между строк. Но выбирать не приходилось: ещё несколько шагов – и ожерелье Ксю просто задушит.
– Сиера, – служанка протянула девушке инструмент, завёрнутый в ткань.
Дериху. Единственное, что осталось от мамы. Если, конечно, не считать силы, ставшей личным проклятием. Развернув ткань и с любовью погладив гриф, девушка сморгнула набежавшие слёзы. Играть Лиру научила мама, чужестранка Лиара. Родом она была из восточных земель и на самом деле её звали Ли А Ра. Этот не совсем обычный для данных мест музыкальный инструмент она привезла с собой. Он помогал коротать долгие зимние вечера и был их единственным развлечением. Маленькая Лирана (которую Лиара называла Ли Ра На) помнила, как мама частенько садилась у окна и начинала играть, тоскуя по далёкой родине, а заодно убаюкивала малышку-дочурку, которая тогда не понимала, почему самый родной человек на целом свете грустит и с тоской смотрит в окно.
«Только бы не налажать, только бы не налажать», – как мантру повторяла Ксения, отчаянно надеясь, что у Лираны хватит мужества играть как можно дольше. Она всеми фибрами души поддерживала подругу по несчастью и желала ей побольше сил, главным образом моральных.
Лира сморгнула новую порцию влаги. Как ни сильна была её ностальгия, сейчас нужно взять себя в руки и сыграть так, чтобы дракон на всю жизнь запомнил и саму игру, и исполнительницу. Откуда-то возникла странная уверенность, что только так есть шанс отсрочить неминуемое и, быть может, выиграть у судьбы эту ночь.
Девушка поставила дериху на колени, взяла в руку смычок, зажала струну – и зал стал наполняться мелодией, тоскливой, вибрирующей, пронзительной настолько, что сердцу стало больно. Это была песнь одиночества, грусть запертой в клетке певчей птицы, которая больше никогда не увидит волю. Она била по нервам, до озноба, до мурашек. Закрыв глаза, Лира слегка раскачивалась в такт мелодии, без остатка отдаваясь музыке. Даже Ксения, которая была частью всего этого, не выдержала и давно рыдала бы в три ручья, если бы слёзы и так не катились по щекам Лираны.
«Мама, мамочка, мамуля...» – эти мысли хозяйки тела пронзали иглами, заставляли Ксюшу вспомнить собственную мать, которая осталась там, на Земле.
Открыв глаза, девушка вздрогнула, потому что голубоглазый не стал довольствоваться лишь аудиодорожкой, а, потеснив гостей, пересел и устроился аккурат напротив того места, где находилась невеста. Его пристальный взгляд нервировал всё больше. Впрочем, если судить по время от времени пульсирующему ошейнику, не только её, но и муженька. Ощутив неловкость, девушка отвела взор.