Греховная погибель (ЛП)

— Не мы обращались с ними жестоко. Ты и твои друзья — да. Видишь, как легко для тебя насилие? Как получаешь удовольствие от причинения боли? Ты, должно быть, радовалась, когда победил их.
— Но я никого не убила, — парирую я.
— О? — Уриэль делает шаг вперёд, оспаривая утверждение. — Уверена? Потому что тот маленький мальчик, которого ты послала встать под автобус, не выжил. Но ты это знала. Ты видела, как его мозг вытекал из трещины в черепе. Видела, как из его искалеченного, безжизненного тела текла кровь. Скажи, Иден. Ты плакала за него? За его бедных родителей, которые потеряли сына? Или просто ушла с чувством победы и гордости?
Я открываю рот, чтобы ответить, но не издаю ни звука. Все эти годы я пыталась отгородиться от этого. Я говорила себе, что это не считается — он заслужил смерти за то, что напал на меня. Это он плохой, а не я. Я лишь защищалась.
— Видишь, Иден? В войне между добром и злом будут жертвы. Твоя мать, к сожалению, стала одной из них.
— Правда, Уриэль? — Люцифер вмешивается, поворачиваясь к нему лицом. — Ты прибегнул к убийству беззащитной человеческой женщины? Я разочарован.
— Беззащитной? Она пробудила Легион Потерянных Душ. Зверя, который спустит Ад на Землю. Я бы сказал, что она была совсем не беззащитной.
— Хочешь нас заверить, что ты никак не повлиял на это решение? — Люцифер делает шаг к нему, но держится на приличном расстоянии. — Ты сам этого хотел. Если бы этот мир опустошило зло, для твоего стремления уничтожить человечество нашлось бы оправдание. У отца не было бы другого выбора, кроме как прислушаться к голосу разума. Стереть всё и начать с чистого листа. Ты же этого хочешь, да?
— Люди несовершенные. Грешные. Вы с Самаэлем позаботились об этом.
— Поэтому твоя работа — их защищать!
Я не понимаю почему, но Люцифер в ярости. С начала времён он получал удовольствие от развращения людей. И теперь хочет их спасти? Или хотел этого всё время? Не знаю, стоит ли в это верить. Но вот он здесь, умоляет от имени всего человечества.
— Велиал, ты сделал свой выбор, — рассуждает Уриэль, будто в нём или его подхалимах есть что-то рациональное. — Этот мир обречён и уже давно. Они медленно, но верно умирает. Наша работа как хранителей миров состоит в том, чтобы не поддаться саморазрушению.
— Убивая их, — невозмутимо заявляет Люцифер.
— Да. Всё пройдёт быстро. В отличие от того, что произошло бы, будь на то воля Самаэля.
Люцифер нетерпеливо выдыхает.
— Ты не знаешь, что сделал бы Легион. С чего ты вообще решил, что он хочет уничтожить этот мир?
Драматическая пауза, и Уриэль улыбается, его глаза тускнеют от садистского удовлетворения, и у меня внутри возникает тошнотворное ощущение. Он что-то знает. У него есть информация о Легионе.
— Расскажи, что знаешь, — требует Люцифер, раздражённый этими глупыми играми, как и все мы. — И быстрее. Мы все знаем, что тебе нравится слышать звук собственного голоса, Уриэль, но хотели бы покончить с этим до Вознесения. Если только ты действительно что-то знаешь.
Уриэль по-звериному смеётся, вызывая одновременно смех и отвращение.
— Почему бы нам не спросить самого Самаэля. У меня нет причин лгать тебе. Но если ты мне не веришь…
Снова земля дрожит, но сопровождается странным толчком у меня в груди. Как будто внутренности тянутся к чему-то — к кому-то — и то, что находится на другой стороне, тянется в ответ. Как будто я — одна половина целого, связанного пространством и временем. Я отшатываюсь, неуверенная, почти дезориентированная этим чувством. Я чувствую его, как и всегда. Я чувствую его эссенцию на языке. Я чувствую его запах полуночного жасмина и горящей земли. Я слышу, как он рычит моё имя, как будто проникает глубоко внутрь, клеймя разум и сердце.
Легион.
Его имя эхом отдается в голове.
Легион.
Его имя полоснуло кожу.
Легион.
Его имя — указ, угроза, пророчество.
И он здесь.
Земля погибнет в огне, и он подожжёт пламя.
И если это означает, что мы сможем быть вместе, что я могу спасти его от самого себя, я буду только рада зажечь спичку.
 
Он предстаёт перед нами в чёрных перьях, которые распадаются на завитки ониксового дыма. Высокий, широкоплечий, красивый и холодный, как сама Смерть. Выражение его лица каменное и непроницаемое, а глаза — те глаза, которые родились от самых ярких звёзд во Вселенной, — кажутся пустыми и мёртвыми. Что с ним случилось? Куда он делся? Но как будто его отказ даже признать нас не был достаточно обидным, он стоит рядом с ними. С Серафимами. Он предал Сем7ёрку и свою клятву. Он предал меня.
— Не смотрите так расстроенно, мои дорогие, — самодовольно уговаривает Уриэль. — Неужели вы думали, что только я хотел покончить с человечеством? Конечно, Велиал поделился своим небольшим страховым планом, учитывая, что планировал вымирание человечества с тех пор, как впал в немилость. Я думал, ты будешь благодарен, брат, видя, что я избавляю тебя от хлопот и щажу твоих маленьких питомцев. Как и мою дочь.
Я хмурюсь, но не смею отвести глаз от Легиона. Как я могу?
— Люцифер… о чём он говорит? — резко шепчу я.
— Расскажу тебе позже, — шепчет он в ответ.
Конечно, Уриэль слышит каждое слово.
— Почему бы тебе не сказать ей сейчас, брат? Расскажи, как тот, кого ты теперь знаешь как Легион, был создан, чтобы стать разрушителем этого мира. Как Писание может изображать великого дракона Дьяволом, когда на самом деле только ты лишь дёргаешь за ниточки, будучи главным манипулятором, а Легион выполняет грязную работу. И расскажи, как ты составил запасной план на случай, если первый провалится. И тот обязательно провалится, а тебе просто нужен козёл отпущения. Настоящая угроза не Легион. Сейчас ты защищаешь угрозу, как драгоценное имущество, держишь её рядом с собой, заражаешь своим влиянием. Ты даже позаботился о том, чтобы она соединилась с другими кусочками твоей запутанной головоломки.
Я отвожу взгляд от Легиона и поворачиваюсь к Люциферу, который выглядит более взбешённым, чем когда-то ещё. Я буквально вижу Адский огонь в его глазах.
— Расскажи. Сейчас же.
Но нет. Только мне достаточно знать, что моё присутствие здесь — с Сем7ёркой, с Люцифером — не случайность.
— Тебя нужно было защитить.
Снова Уриэль смеётся и выхватывает из воздуха тёмный деревянный футляр длиной более фута и исписанный древними символами, которые не принадлежат этому миру. Я знаю, что в нём, ещё до того, как Уриэль открывает футляр, и, судя по тихому шипению Сем7ёрки и тому, как воздух мистически заряжается, все знают.
— Вы ведь его искали, — хвастается мой отец, демонстрируя клинок, усыпанный кровавыми рубинами. — Вы, наверное, думали, что я хотел им убить вас всех. Что ж, к счастью для вас, нет. Сегодня нужно умереть лишь одному. Я не могу и не хочу ничего оставлять на волю случая. Этот мир падёт, и он будет первым из многих. Однако его смерть не трагедия, а отсрочка.
На этой ноте каждый низший демон ликует с воодушевлением. Уриэль поворачивается к Легиону, и моё сердце замирает. Он собирается воспользоваться Искупителем и убить Легиона, который даже не попытается сопротивляться. Как будто он этого хочет. Он хочет, чтобы Уриэль покончил с собой.
— Остановись! — кричу я. — Пожалуйста. Ты не можешь дать ему сделать это. Легион, посмотри на меня.
При звуке его имени на моих губах Легион, кажется, на мгновение выходит из транса, и делает то, о чём я прошу. Он смотрит на меня, и его глаза внезапно проясняются. Тут же дюжина ночей, проведённых со мной у него на груди, пока он целовал меня, прогоняя кошмары, отражаются на его лице. Время, когда он наблюдал за мной с улыбкой, дразнящей его чувственные губы… Моменты, когда я с благоговением наблюдала за его смехом, будто мир не давил на плечи. Каждое прикосновение его умелых пальцев к моей влажной коже, когда он возбуждал меня в сладком подчинении. Я вижу, как все они отражаются в его страдальческом взгляде. Он помнит. Он ушёл не навсегда. Он ещё там.