Ш из Б 2 (СИ)

Григорий решил промолчать. По крайней мере, не устраивать публичного скандала, а переговорить с Кармановым наедине, без лишних глаз. Правда, когда на аэродроме капитан как ни в чем ни бывало принялся докладывать Хромову о блестяще выполненном задании, всячески подчеркивал свои заслуги в организации атаки и несколько раз эдак вскользь дал понять, что лейтенант Дивин вел себя в воздухе расхлябанно и недисциплинированно, его решимость существенно ослабла. Настолько, что в какой-то момент он не выдержал. 
Задохнувшись от гнева, экспат, внешне невозмутимо, но с язвительной улыбочкой вкрадчиво поинтересовался:
— Товарищ капитан, а вы не поделитесь с нами, что за новый тактический прием вы сегодня изобрели?
— Что за прием? — вскинул брови Хромов. Да и другие командиры, находившиеся в это время в блиндаже, стали заинтересованно прислушиваться. 
— Не понимаю, о чем идет речь! — занервничал Карманов, обжигая Григория злым взглядом.
— Ну как же! — включил дурака Дивин. — Вы при первых же выстрелах зениток так правдоподобно унеслись от цели куда глаза глядят, что я, признаться, в какой-то момент искренне поверил, будто струсили и не знаете, что делать. Особенно, когда приказали мне вести группу. — экспат глядел капитану прямо в глаза. А тот, будь у него такая возможность, готов был испепелить лейтенанта на месте. — Зато теперь я вижу, что это просто такой хитроумный прием был. Правда? — И Григорий улыбнулся комэску как можно более простодушно. Разве что ресницами не захлопал, точно наивная деревенская пастушка.
Хромов крякнул. 
— Лейтенант, можете идти!
Проходя мимо налившегося краской капитана экспат услышал ненавидящее:
— С-ссука!!!
*** 
После разговора на КП Дивин был настороже и ждал от капитана чего угодно. Вряд ли этот субчик сделает вид, будто не произошло ничего особенного, не тот типаж. Наверняка захочет поквитаться. Интересно, как далеко он готов зайти? Решит распустить руки или попытается свести счеты исподтишка, при помощи какого-нибудь подленького доноса?
Выйдя на улицу, экспат долго думал над тем, правильно ли он поступил. Может быть, стоило промолчать? И всякий раз от одной только мысли об этом, зверь внутри начинал гневно рычать и пытался выйти из-под контроля, чтобы найти обидчика и разорвать ему глотку. 
В конце концов Григорий решил не испытывать судьбу и уйти от греха подальше. Хотя, с учетом того, что землянка все равно общая и вечером они с Кармановым по-любому столкнутся нос к носу, по спине пробегал холодок, а мантис радостно урчал, предвкушая, как ударит фонтаном кровь человека.
Сделал большой круг вокруг летного поля, прогулялся возле столовой, потом решил дойти до командирского блиндажа. 
— Дивин, ты чего слоняешься без дела, там вашу эскадрилью на задание отправляют, все тебя только ждут? — подбежал к нему вдруг один из штабных. — Дуй к самолету!
Вот черт, что это он, в самом деле, до вечера еще дожить надо. Лейтенант бодрой рысцой помчался к стоянке своего «илюхи». 
— Куда летим? — осведомился он у Прорвы, который нетерпеливо прохаживался взад-вперед у машины.
— А, наконец-то! — обрадовался тезка. — Нашлась пропажа. Из дивизии позвонили, требуют срочно отправить пару на разведку. Вот, гляди, я маршрут проложил, перерисовывай скорее, — протянул он свой планшет.
— Погоди, а мне посыльный из штаба сказал, что всю эскадрилью отправляют? — удивился Григорий.
— Слушай их больше, — пренебрежительно хмыкнул Рыжков. — Дрючит их Зотов, дрючит, а они все равно, как были идиотами, так идиотами и останутся! Ни хрена понять не могут, что от них требуется. 
Пара «илов» поднялась в воздух. Экспат привычно выбросил из головы все посторонние мысли, не связанные напрямую с заданием, сосредоточился на пилотировании, не забывая внимательно наблюдать за ситуацией вокруг. Командование не смогло выбить для них истребителей прикрытия и забота о контроле неба лежала на экипажах штурмовиков. Григорий по-прежнему летал на одноместной машине, так что вся надежда была на воздушного стрелка Прорвы.
 
С того момента, как миновали линию фронта, их время от времени обстреливали гитлеровские зенитки. Странно, но Дивин уже довольно давно обратил внимание, что в те моменты, когда он не видит рядом с самолетом черно-белые шапки разрывов или разноцветные трассы от «эрликонов», на душе как-то неуютно. Скорее всего это было связано с тем, что когда начинался обстрел, летчик начинал выполнять привычные маневры, реагируя на складывающуюся ситуацию. А вот в моменты затишья нервы натягивались до предела, пилот ожидал каждую секунду, что вот-вот громыхнет, в машину ударит снаряд, который не увидишь, не сможешь избежать.
Но сейчас все было в порядке. Немчура палила в белый свет, как в копеечку, «илы» стремительно проносились над головами врага, и все разрывы оставались далеко позади килей штурмовиков.
Под крылом стремительно, с калейдоскопической быстротой сменяли друг друга картинки сгоревших деревень, лесные опушки, балки, стога сена на заснеженных полях. Еще на земле летчики договорились, что углубятся на оккупированную фашистами территорию километров на сорок, а потом развернутся и пойдут в заданный квадрат со стороны вражеского тыла, чтобы сбить противника с толку. 
Неожиданно началась полоса сильной облачности. Дивин скомандовал набрать высоту. Летели, словно с завязанными глазами. Неприятное ощущение: мало того, что боишься столкновения с самолетом напарника, так еще и мозг постоянно посылает сигналы, будто приборы врут и нужно срочно внести коррективы. И здесь очень важно не поддаваться, внимательно наблюдать за стрелками на циферблатах и руководствоваться их показаниями. 
Прошло десять минут. В соответствии с проложенным маршрутом, Григорий плавно потянул ручку от себя. Надо снизиться, выйти из облаков. По расчетам, он должен оказаться прямо над железнодорожной станцией, которую и требовалось разведать в первую очередь. 
До земли четыреста метров. Триста... двести... сто... Земля выскочила внезапно. Ясно стали видны дома, дороги, повозки, машины. Экспат оглянулся. Ага, не подвел Прорва, идет следом, молодец!
Вместе снизились до пятидесяти метров. Вот и станция. На путях эшелон, паровоз под парами, у вагонов снуют люди. Поднимают головы, смотрят на краснозвездные самолеты, но никак не реагируют на их появление. Интересно. А может быть сюда уже вошли наши войска? А что, совершили стремительный рейд по тылам противника и заняли стратегически важную точку. 
Экспат сделал лихую горку, поднялся над станцией, включил аппаратуру и заложил круг. И тут фрицы не выдержали. От башни водокачки ударили «эрликоны». Рыжков, не дожидаясь команды, выполнил противозенитный маневр и как коршун набросился на них, давая возможность Григорию завершить съемку. 
А молодцом держится, отметил для себя экспат, между трасс словно просачивается, очень умело их минует, постоянно сбивает наводчикам прицел. И давит очень четко. Работает пушками и пулеметами выверено, точно, хладнокровно. В хорошего бойца вырос Рыжков, сейчас уже и не скажешь, что было время, когда в запасном полку доводил своей бестолковостью инструкторов до белого каления.
Нажав кнопку выключения фотоаппарата, Дивин с удовольствием присоединился к товарищу. Вдвоем они быстро заставили замолчать немецкую батарею, а потом сбросили бомбы с замедленными взрывателями на эшелон. При других раскладах поразить его было бы неимоверно сложно, но с малой высоты промахнуться практически невозможно. 
Сделали вид, что уходят. Отлетели в сторону, а потом снова резко развернулись на сто восемьдесят градусов и вновь атаковали. Черт побери, до чего же приятно наблюдать за тем, как горят немецкие вагоны, падают бездыханными под очередями твоих пулеметов солдаты в мышиных шинелях, бессильно умолкают разбитые орудия. 
— Прорва, уходим!
Облачность поднялась метров до двухсот над землей, видимость приличная. Пара Ил-2 опять шла на бреющем. Вот и вторая точка. С виду пустынное поле с разбросанными по нему в хаотичном порядке копнами. Ну, это мы уже проходили, знаем, что могут скрывать под собой копны в прифронтовой полосе.