Пока длится ночь (СИ)

Стас ещё раз внимательно посмотрел на Толика, на Васю, на перепуганных женщин. Никто из них не тянул на убийцу, но он был точно уверен, что Родиона убили.
— А может, — протянула Соня, неотрывно глядя в костёр, — может это кто-то другой? Ну, чужой? Подкрался, пока мы пили. Бутылку бросил в костер и... Вокруг же не видно ничего, — и она беспомощно оглянулась, сжалась еще сильнее и слабо заскулила. Вася неловко присел рядом с ней на корточки, пробормотал что-то успокаивающее, но Соня оттолкнула его и взвизгнула:
— И не надо меня успокаивать!
Стас обдумывал версию с убийцей-чужаком. Да, это звучало убедительно, но кому могло понадобиться...
Вася продолжил собирать головешки и заново разводить костёр. Пару раз наступил в кровь, и Стас сказал:
— Не топчитесь здесь. Давайте вообще костёр в другом месте разведём, не рядом с телом. Не уничтожайте возможные улики.
Вася уставился на него, потом на Родиона, и грузно пошагал ближе к палаткам, начал обустраивать костровище там. Люба с Толиком взялись тащить бревна, Кристина им помогала. Соня продолжала сидеть неподалеку от тела, неотрывно глядя на залитую кровью маммутовскую куртку.
— И брёвна оставьте, где лежали! — приказал Стас.
Ребята хмуро уставились на него, не понимая.
— Это место преступления. Тут всё должно оставаться на своих местах, это важно, — произнося это, он внимательно следил за реакцией. Хотя в почти полной темноте трудно было различить выражения лиц. Толик тут же потащил свой край бревна обратно, Соня встала и как сомнамбула пошла к Васе. Там, на небольшом пятачке, уже весело плясало пламя.
— Палатки можно переставить.
Подумав, Стас бросил в костер рядом с телом пару поленьев. Нужен был свет, чтобы осмотреть всё внимательно.
Вика подошла к нему, посмотрела на аккуратную повязку, что соорудила Кристина и тихо спросила:
— Ты правда думаешь, его убили?
— Да.
— Дурак, — сказала она и пошла к машине.
— Знаете что, — громко сказал Толик, — давайте вызовем полицию, и пусть они сами разбираются. Мы гражданские лица вообще-то.
— Надо подняться наверх, — сказала Люба, — тут телефоны не ловят, забыли?
Вася тут же достал свой мобильник и потопал к зарослям ивы, где шла дорога наверх.
— А вдруг... он всё еще там? — прошептала Соня в его спину. — Не ходи!
Вася остановился на границе тьмы, потоптался в неуверенности.
— Давайте все вместе пойдём. — предложила Кристина. — Только погодите, я где-то телефон обронила, найду.
И она принялась шарить в песке, приговаривая: «Да где ж ты, да что ж ты будешь делать».
— Давай посвечу, — Толик пошел к ней, включив мобильник, но Кристина уже поднялась и сказала: «А вот он, нашла».
Все разом засуетились и шумной ватагой отправились наверх.
Стас остался у костра.
Некоторое время он бездумно пялился в огонь. Тяжелый запах крови накрыл поляну, и Стаса начало немного мутить. Он встал, подхватил аптечку и направился к машине.
Вика сидела, съежившись на сиденьи, обхватив колени руками. Кровь она стёрла несколькими влажными салфетками, и теперь они неопрятной бурой кучкой валялись на панели под лобовым стеклом. Стас сел в машину, хмуро убрал салфетки.
— Ты порезалась? У тебя кровь на руках.
— Да, когда упала. Там стекло было в песке, — голос ее дрожал, она потянула носом.
— Надо промыть рану.
Пока он промывал порез, Вика смотрела в его лицо, не отрываясь, и наконец глухо прошептала:
— Мы с ним были любовниками.
Стас промолчал, и она продолжила.
— С первого курса мы были вместе, понимаешь? Неразлучная пара. Родька и я. Он был такой... рядом с ним я чувствовала себя значимой.
Стас не выпускал её рук. Достал пластырь, заклеил ранку, похожую на порез от ножа.
— Потом на втором курсе появилась она, Кристина. Перевелась с управления персоналом, — девушка закусила губу, и её открытое ясное лицо исказилось злобой, — ну и всё. Он её как увидел, голову потерял. Я хотела бросить учёбу, месяц вообще в институт не ходила. Потом... отпустило немного, сессию кое-как сдала.
Она покусала губы, мельком глянула на Стаса, потянула носом, стараясь не расплакаться снова.
 
Стас смотрел в искаженное лицо. Веселушка Вика, страстная девчонка, что первой лезет целоваться. А под этим вот такое, незабытая обида.
— И вы до сих пор все вместе общаетесь? Почему?
Вика отвернулась. Стас смотрел, как легонько подрагивает каштановый локон над аккуратным ушком. Что-то тут было ещё, не могла она двадцать лет страдать из-за предательства.
— Мы с Любкой сдружились на втором курсе. Как раз она меня вытаскивала тогда из дома, в институт можно сказать вернула.
— Ну понятно-о, — протянул Стас, вспомнив, как рука Родиона скользит по Викиной спине вниз.
Он выпустил ладонь, убрал аптечку на заднее сиденье и пожалел, что бросил курить. Сейчас сигарета была б не лишней. Вика молчала. Он думал, что ей сказать. После падения, когда он толкнул её назад, за бревно, долго, очень долго он не видел никого, времени вполне бы хватило ей встать и зарезать сидевшего рядом. Судя по тому, как она рассказывала о Родионе, нифига не выветрились старые дрожжи. И этот чертов порез на ладони...
Они сидели молча. Было очень тихо.
— Птиц тут совсем нет, — прошептала Вика задумчиво.
***
Толик включил фонарик и глянул, сколько осталось заряда в телефоне. Двадцать процентов. Надо зарядиться, когда вернутся в лагерь, к машинам. И зачем они пешком отправились, почему не поехали? Вдруг до зоны приёма сигнала километр или полтора? Никто ведь не помнит точно.
Дорога, по которой компания спускалась на пляж каких-нибудь два часа назад, была рыхлой и довольно крутой. Она шла между густых зарослей ивняка, совершенно непролазных и в дрожащем свете фонариков казалась неаппетитной серой кишкой со складками ветвей по бокам. Толик вышагивал позади всех и разглядывал спины, но чаще светил по сторонам.
Ребята, наступая друг другу на пятки и постоянно извиняясь, минут десять карабкались по песку, борясь с клаустрофобией. Даже невозмутимый обычно Вася сгорбился и пугливо озирался. Соня вздрагивала при каждом шорохе, а Люба молчала, слышалось только её сопение. Толик услышал треск справа и посветил туда. В темноте будто что-то шевелилось, двигалось вместе с компанией. Он старался не обращать на этот факт внимания, убеждая себя, что так бывает, когда визуальной информации недостаточно или наоборот слишком много.
Переплетение ветвей рождает вот этот зрительный эффект, наукой хорошо изученный. Выкладки эти ничуть не успокаивали, и Толик наконец не выдержал и сказал негромко: "Жуткое место все-таки. Вам не кажется, там кто-то идёт вдоль дороги?"
Люба обернулась, и он автоматически направил фонарь ей в лицо.
— Да убери ты... — завелась она, и он поспешно отвёл телефон. — Что тебе там мерещится? — Голос её звучал зло и неуверенно. Вася с Соней остановились, и Люба наступила на чью-то ногу.
— Эй, — вскрикнула Соня, — осторожнее!
— Чего стоим? Давайте уже поднимемся, надоело тут топтаться! — недовольно пробурчал Вася.
— Дорога вниз идёт, — задумчиво произнес Толик, пытаясь осветить путь, но впереди виднелись всё те же заросли ивняка и поворот. Кристина рядом с ним, бледная, с расширенными глазами, светила куда-то в кусты. Оттуда донёсся слабый шорох.
— Как думаете, там можно пройти? Ну, в кустах... — прошептала она.
— Не. Да птица какая-нибудь, забей, — Вася поморщился и посмотрел на дорогу, почесал подбородок.
— Может там какой проёмчик перед финишным подъёмом?
— Не было там никаких «проёмчиков», — проворчал Толик, обгоняя всех, и уверенно пошагал вперед.
Они шли и шли. Соня не выдержала и запричитала быстро, истерически:
— Скорее, скорее, не могу тут больше!
Вася попытался взять её за руку, но она оттолкнула его, дёрнулась было вперед, но передумала и пошла рядом с Любой, почти соприкасаясь с ней плечами. Все ускорили шаги, хотя уже порядком устали. Но дорога и впрямь шла под уклон, так что компания разогналась как следует. Они выбежали всем скопом обратно на поляну. Соня встала как вкопанная, глядя в темноту реки, и едва слышно прошептала: «Мы не выйдем отсюда, не выйдем...».