Закон «Бритвы»

Я подошел к бармену, оторвал его левую руку от ножа, разогнув пальцы, снял у него с запястья мои часы, которые этот урод присвоил себе, – и усмехнулся вторично.
– Не, Савельев, не получится. Даже если б у меня было желание переться на другой край света, ничего бы не вышло. Сдохну раньше.
– Поясни, – попросил Японец.
Я и пояснил, рассказав все как есть, включая странный факт, что «Бритва» перестала выходить из моей руки.
Виктор внимательно посмотрел мне в глаза.
– Все просто, – сказал он. – Получив серьезную травму, ты стал зависим от нее. Твой разум захватил страх. Ты стал бояться превратиться в беспомощное существо. Потерял истинную цель, духовный стержень, жизненную энергию. А твой нож не помогает слабым.
Признаться, я был ошарашен – в том числе тем, что Виктор прав. На сто процентов. После того как я узнал о своем диагнозе, я больше ни о чем не мог думать, кроме как о том, сколько мне еще осталось ходить на двух ногах… Интересное существо человек. Порой для того, чтобы принять правду, ему нужно, чтоб кто-то ее озвучил. Хотя при этом сам все прекрасно знаешь, но тупо боишься четко сформулировать. Потому что тогда эта правда станет не словами, не мыслями, которые стараешься не думать, а реальностью, с которой придется жить.
– И… чего делать-то? – потеряно спросил я. Но ответа не получил, так как со спинами половинок разрубленного мутанта начало твориться нечто кошмарное.
Мясо, окружавшее позвоночники двух теперь уже обычных людей, внезапно зашевелилось – и я увидел, как из него лезут многочисленные щупальца с загнутыми когтями на концах. И эти отростки, удлиняясь, тянулись друг к другу…
Две половинки Януса хором застонали, вот только, видимо, противиться щупальцам было выше их сил. Они тяжело, но одновременно поднялись на ноги и, не оборачиваясь, сделали по шагу назад. Щупла немедленно вонзились в окровавленные спины и притянули половинки мутанта друг к другу.
– Вот она, бритва Оккама в действии, – пробормотал Виктор. – Не создавай новые сущности без надобности.
– А я тебе говорил, что рубить надо было не вдоль, а поперек, – негромко напомнил я. – Теперь, по ходу, придется исправлять последствия твоей мягкотелости…
– Не придется, – хором сказал Янус, подбирая с пола кинжалы и пряча их обратно в чехлы. – Я ценю тех, кто делал мне добро – или хотя бы пытался его сделать. В наше время люди нечасто совершают что-то хорошее бескорыстно, потому за мной долг. В подвале этого бара вы найдете нечто, что вас заинтересует.
И ушел на четырех ногах через дверной проем, за которым виднелся черный лес и грозовое небо Зоны над ним, похожее на перевернутую пропасть, набитую звездами.
Савельев задумчиво дотронулся до шишки под глазом, глядя вслед удаляющемуся мутанту.
– Японские мудрости – дело, конечно, хорошее, – прокомментировал я, подбирая с пола кинжал, который Янус метнул в Японца, а потом не нашел – он под обломки стола залетел, отрикошетив от меча Виктора, а я это дело приметил. – Но здесь что у Зоны, что у Большой земли истина одна: не пытайся делать добро незнакомцам, ежели не хочешь огрести по морде. Лично мой опыт подсказывает, что за зло вероятность получить в глаз гораздо меньше, чем за попытку сделать что-то хорошее.
– Он что-то про подвал сказал, – проговорил Японец, явно желая съехать с неприятной темы. – Надо бы спуститься, посмотреть.
– Пошли, – пожал я плечами. По ходу, в этом баре я не нашел ничего, кроме звездюлей и Японца, а это было не совсем то, что я искал. Может, в подвале что-то дельное отыщется, а то часики-то тикают, напоминая, что через несколько часов я превращусь в говорящую голову с безвольным и бесполезным придатком к ней…
Отыскалось…
Сразу за стойкой был люк в подвал, куда мы спустились по металлической лестнице. С подсветкой тут было все в порядке – похоже, хозяин где-то «вечных лампочек» навывинчивал, которые светят сами по себе, если рядом находится живое существо, у которого можно качнуть энергию.
И живое существо в подвале присутствовало.
Среди ящиков со снарягой и консервами к трубе, проходящей под потолком, был прикован сталкер. Буквально висел на ремнях, стягивающих его запястья, пола только носки касались, что само по себе пытка еще та. Хочешь немного ослабить давление ремней, которые того и гляди кисти рук отрежут, – становись на носки. Устал – виси, подвывая от адской боли в запястьях. Плюс две «вечные лампочки» над головой, которые жизнь из живых существ высасывают и оттого горят. На сталкере их действие уже сказалось – лицо бледное, как у трупа, глаза ввалились, от ноздрей к губам и дальше по подбородку протянулись две влажные кровавые дорожки. Однако, несмотря на изменения во внешности, я его узнал.
 
– Ну, здорово, Меченый, – сказал я. – Давно не виделись.
И, подойдя ближе, кинжалом Януса резанул по ремням, стягивающим запястья.
Меченый нехило бы черепом о бетонный пол приложился, если б я его не подхватил: без сознания был, посему мое «здрасте» мимо прошло. Уложил я его на бетон и пару раз ладонями по щекам съездил – чисто чтоб в сознание привести. Хотел и третий раз приложить, однако сам едва уклонился от прямого удара кулаком в подбородок. И то уклонился потому, что ждал чего-то подобного, ибо за этим сталкером ответка не задержится – такие, как он, на автомате бьют, еще не придя в себя толком. И это правильно, поскольку ни в Зоне, ни по жизни нельзя никак иначе. В противном случае только и будешь морду под звездюлины подставлять да кровавыми соплями молча умываться.
– Значит, еще раз приветствую, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Искренне рад, что ты не сдох на этой трубе.
– Я, знаешь ли, тоже, – поморщился Меченый, растирая запястья. – Долг Жизни отдам, когда свой с тебя получу.
– Это ты о чем? – искренне удивился я.
– О шлепках по щам, – пояснил сталкер.
– Так я ж тебя в чувство приводил! – возмутился я.
– Вот и я, когда тебя в чувство приведу, буду считать, что мы по этому вопросу в расчете.
– Ну, гляди, – пожал я плечами. – Могу вернуть все как было. В смысле – подставить свою морду под две оплеухи, а потом подвесить тебя на эту трубу обратно. И будем считать, что никто никому ничего не должен.
– Ладно, Снайпер, хорош воздух сотрясать, – поморщился Меченый, поднимаясь на ноги. – А Черного сталкера зачем сюда приволок? Мало вы с ним народу в Зоне перемочили, решили снова на пару проредить местное население?
– Кто бы говорил, – хмыкнул я. – О том, как ты тут развлекался несколько лет назад, до сих пор легенды ходят. Говорят, гробы тогда знатно подорожали.
Меченый скривился, того и гляди пошлет меня с моими приколами, и хрен тогда чего от него добьешься. Я уже принялся подбирать слова, чтобы как-то мирно разрулить ситуацию, но Савельев выручил.
– Короче, будем считать, что обмен приветствиями закончен, – сказал он. – Теперь, может, расскажешь, зачем ты дал себя повесить на трубу?
– Лоханулся, – насупился сталкер. – Тут тема была: россыпь артов я случайно нашел. Над затоном Выброс прошел, и, похоже, от его контакта с красным туманом, что над затоном вьется, целая россыпь артов родилась, а не один, как обычно. Я аккурат в тех местах был и неожиданно под Выброс попал неподалеку от затона. Ну, не впервой. Быстро лег, на себя побольше мусора сгреб: ветки там, земля, трава, грязь, чей-то ботинок с половиной ноги в нем. Не подвал, конечно, в старом доме, построенном еще до аварии, но если повезет, то выжить можно. Повезло. Выжил. А как стал раскапываться, глядь – вместо почерневшего гнилого мяса старый ботинок артами забит под завязку. Красными, похожими на глаз. Штук двенадцать там было, не меньше.
Мы с Савельевым переглянулись.
– Ну, я их спрятал, один взял, отнес в Институт. Там за него такую цену дали, что, коли всю дюжину за те же деньги продать, можно до конца жизни не работать, и еще внукам останется. Осточертела мне Зона, если честно. Свалить бы отсюда, мир посмотреть, домик прикупить…