Попаданка ледяного дракона (СИ)

– Прости, – снова извиняется Ран.
Получается, это его вина? Но как, он же меня лишь касался… или было что-то ещё? При чём тут магия?
  
Часть 2. Глава 11
 
Чувство, что сердце сейчас вырвут из груди – к такому Саран не привык. Осознание, что он из-за возбуждения не удержал под контролем родовую магию, и та ударила Виторию, душит его, сводит с ума, пока он укладывает Виторию, пока осматривает, пытаясь понять, насколько сильно повреждены её нервы, пестреющие кровоподтёками нога и спина. Разорванные капилляры на её коже точно нарисованная драконья чешуя.
– Я сейчас. – Саран выскакивает в коридор.
Постоялый двор – убежище для агентов короны, значит, здесь должно быть всё необходимое для лечения от любых типов травм.
– Эй, хозяин! – Саран сбегает вниз.
В пропитанном запахами каши и лука зале воцаряется тишина. Несколько посетителей смотрят на Сарана из-за столов. Он в гневе. И страхе. Впервые ощущает всю тяжесть магии правящих семей: пока родовой артефакт не примет Виторию, как избранную, его магия будет убивать её при малейшей попытке сблизиться. Чуть ослабишь внимание – и рискуешь убить. Потеряй он сейчас контроль не на секунду, а на две – Витория была бы мертва. Сарана передёргивает.
– Хозяин!
Хозяин заведения вылетает из кухни. Выражение лица Сарана пугает его настолько, что он отступает. Но Саран берёт себя в руки:
– Моей жене плохо, нужны лекарства.
– Да, господин, сейчас всё устрою, господин, – оробевший хозяин заведения опускает взгляд. – Конечно, позвольте проводить вас в кладовку, у моей супруги обширные запасы, наверняка отыщется нужное.
– Быстрее, – Саран едва сдерживает драконий рык.
Взбежав по лестнице следом за мужчиной, пройдя за ним по пятам, Саран первым врывается в комнату в конце коридора. А едва хозяин заведения сдвигает панель, ныряет в потайной закуток с лекарствами на почти все случаи жизни.
Если бы только Саран в них разбирался…
Скользя безумным взглядом по вязи названий, он быстро признаёт поражение:
– Мне нужно что-нибудь от… магического ожога и отравления.
Зрачки хозяина расширяются, от осознания, какой силы маг стоит перед ним, кто перед ним. Но он почти мгновенно приходит в себя, как и следует тайному агенту короны.
– А… э… против такого у нас ничего нет, но могут помочь препараты регенерации. – Обойдя Сарана, мужчина оглядывает полку на уровне глаз. – Она к каким существам относится?
– Человек.
– Так… так… – Мужчина выбирает из наборов одинаковых флаконов один с «Ч». – Это употреблять по пять капель каждые полчаса. А вот это… – Он отыскивает среди другого набора одинаковых баночек одну заветную с маркировкой «Ч». – Мазать на повреждённую зону. И ещё… общеукрепляющие, но я их сам приготовлю с отваром.
С флаконом и баночкой в подрагивающих руках Саран возвращается в комнату. Витория кусает подушку. На лбу и висках – бисеринки пота, взгляд дикий.
– Что с моей ногой? – шепчет-шипит она. – Как так?
– Это моя магия, не удержал. – Подскочив к кровати, Саран вываливает лекарства на одеяло. – Возбуждение было слишком сильным, я просто… это была секунда, всего секунда без контроля. Но ты поправишься. Выпей это лекарство.
Вцепившаяся в подушку Витория недоверчиво на него смотрит. Для Сарана этот взгляд – знак, что она понимает, кто перед ней. Какое ещё существо в Эёране способно в порыве страсти спустить с поводка магию и обжечь, отравить ею объект своей страсти? Только дракон правящего рода. Только драконам правящего рода для таких отношений нужно одобрение избранницы артефактом.
– Выпей, – с непривычной для себя мягкостью просит Саран и откупоривает флакон. – Это поможет. Пожалуйста…
Судорога сотрясает Виторию, и Саран вмиг оказывается рядом, прижимает её к себе. Боль Витории отдаётся в его теле, и это помогает Сарану взять себя в руки: не только сексуальное возбуждение может ослабить контроль над магией, но и другие острые чувства: сожаление, гнев, страх, боль…
 
– Просто открой рот, – теперь голос Сарана твёрд, и рука не дрожит, когда он отмеряет ровно пять капель вязкой чёрной жидкости. – Я позабочусь о тебе. Ты под моей защитой.
Он касается предплечья Витории, собираясь вплавить свою метку, но останавливается: сейчас каждая капля его магии может причинить ей вред.
– А теперь постарайся расслабиться. – Саран укладывает Виторию, выпрямляет её сведённую судорогой ногу. – Впредь я буду себя контролировать, а потом у тебя будет защита.
«Родовой артефакт должен признать её на отборе невест, обязательно признает!» – верит он.
Из открытой баночки выплёскивается аромат горьких трав и грозовой свежести. Никогда Саран не умел быть нежным, но согревающую мазь втирает ласково.
– Витория, прости, – шепчет он, невольно переходя на драконий язык: его плавное звучание помогает ему успокоиться, не впасть в яростное самобичевание. – Прости, я впервые столкнулся со страстью. Мне часто рассказывали, как это опасно, как страшна наша магия для окружающих, стоит нам только потерять контроль, но я никогда не думал, что со мной случиться такое, что моя кровь закипит раньше, чем артефакт отыщет среди претенденток подходящую мне. Витория…
Она дрожит под его непривычно нежными руками, кусает подушку. Её боль так мучительна, что Сарану хочется изгрызть свои руки, посмевшие обидеть Виторию, рвать когтями кожу, чтобы заглушить распирающее грудь чувство вины. Ему хочется не дышать. Но он дышит, он удерживает эмоции в узде, потому что сейчас Витории нужна его помощь. Нужны покой и защита, а чтобы они у неё были, он готов на всё.
***
Ощущение, что тело мне не принадлежит. Тьма. Прикосновения. Голос. Чужая речь – то шёпот, то напев. Этот придурок сначала ранил меня, теперь лечит? Надеюсь, онемение, снявшее боль, это лечение, а не очередной извращённый способ меня покалечить. Магия… пока от неё одни проблемы.
Хочется свернуться калачиком и спать, но тело не слушается. Хочется плакать, но лицо онемело. Может, я умираю? Вдруг я больна, отравлена?
Ран укладывает меня в позу эмбриона.
– Потерпи, – шепчет на ухо, – сейчас я не могу забрать тебя с собой, но когда отравление магией пройдёт, телепортирую в безопасное место.
А отец говорил, что маги не телепортируют других людей, лишь себя. Кто из них лжёт? Не скажу, что безоговорочно доверяю отцу, – он та ещё задница с ручкой, – но перед тем громилой пытался меня защитить… Этот блондинистый Ран тоже за меня вступился… правда, о свадьбе он слишком быстро заговорил, подозрительно быстро…
В гудящей голове слишком много мыслей и удручающе мало знаний. И кажется, единственное, чего я сейчас хочу – уснуть и проснуться в своей кровати. Обычной кровати.
Укутав меня одеялом, Ран ложится рядом. Немеющее тело не ощущается, а Ран, я точно чувствую, лежит в десяти сантиметрах от меня, повторяя контуры моей позы. Но ведь ощущать это я не могу: если не чувствую тела, значит, близость Рана – иллюзия… или просто сон. Сон во тьме.
…
Прикосновения, стекающая по воспалённой коже влага, нечем дышать.
– У тебя жар, это пройдёт… – голос Рана.
Сумрак комнаты, нервные огоньки свечей.
…
Снова сумрак, горький запах трав, вкус мясного бульона на губах, во рту. Словно тысячи иголок впиваются в ягодицу, бедро, крестец.
…
Чужая речь, мягкие интонации, напев. Ран не сбежал, шепчет что-то, его дыхание холодит висок. Холодный… он… Его пальцы, скользящие по моему плечу, холодны, как лёд. Перед глазами вспыхивают морозные узоры на окнах, сыплющиеся с тёмного неба снежинки и ощущение полёта. Я лежу в санках, под полозьями скрипит снег, но кажется – я лечу под нескончаемым снегом, и от этого сладко щемит сердце.
 
– У тебя ледяные пальцы, – шепчу, улыбаясь счастливому прошлому, – как сосульки, всегда любила сосульки…