СССР при Брежневе. Правда великой эпохи

«Когда сотрудники ГВП прибыли для осмотра места происшествия, вся семья Щелоковых была в сборе, а мертвый Николай Анисимович лежал лицом вниз в холле – выстрелом в упор он снес себе полголовы. На нем был парадно-выходной мундир генерала армии с медалью “Серп и Молот” (муляж), 11 советскими орденами, 10 медалями, 16 иностранными наградами и знаком депутата Верховного Совета СССР, под мундиром – сорочка из трикотажного полотна с расстегнутым воротом, галстук отсутствовал, а на ногах были домашние шлепанцы. Под телом Щелокова находилось двуствольное бескурковое ружье 12 калибра с горизонтальным расположением стволов и заводским клеймом на ствольной планке “Гастин-Раннет” (Париж).
В столовой на журнальном столике были обнаружены две папки с документами, две грамоты Президиума Верховного Совета СССР и медаль “Серп и Молот” № 19395 в коробочке красного цвета, на обеденном столе – портмоне, в котором были 420 рублей и записка зятю с просьбой заплатить за газ и свет на даче и рассчитаться с прислугой, а сын Щелокова предъявил два предсмертных письма отца – первое было адресовано детям, а второе – К.У. Черненко. В этом письме Щелоков прощался с членами Политбюро, заверял их, что не нарушал законности, не изменял линии партии, ничего у государства не брал, и молил только об одном – чтобы его ни в чем не виноватых детей избавили от терзаний. Заканчивалось письмо такими словами:
“Прошу Вас, не допускайте разгула обывательской клеветы обо мне, этим невольно будут поносить авторитет руководителей всех рангов, а это в свое время испытали все до прихода незабвенного Леонида Ильича. Спасибо за все доброе. Прошу меня извинить. С уважением и любовью – Н. Щелоков”. И дата – 10 декабря 1984 года»119.
Идет речь ли действительно о самоубийстве Щелокова, или перед нами – его искусная инсценировка в стиле НКВД 1930-х годов, факт остается фактом – судьба четы Щелоковых в чем-то предвосхитила судьбу другого министра МВД – Б.К. Пуго и его супруги, также «покончивших» жизнь самоубийством при не менее странных обстоятельствах – после провала попытки спасти страну в августе 1991 года…
Среди прочих обвиненных в коррупции и разложении можно назвать, к примеру, ставленника Брежнева секретаря Краснодарской областной парторганизации С.Ф. Медунова. К нему Андропов подкапывался еще при жизни Брежнева, но тогда Медунова не выдали ему на расправу. Придя к власти, Андропов продолжил начатое дело. На Пленуме ЦК КПСС 14 июня 1983 года Медунов вместе со Щелоковым был выведен из состава Центрального комитета. Борьба за чистоту рядов пришла и в Москву. Был арестован и отдан под суд один из близких к Гришину московских чиновников – Н.П. Трегубов, который еще с 1970 года являлся начальником Главного управления торговли Моссовета. Он был обвинен в коррупции и расстрелян. Арестовали и отдали под суд директора Елисеевского магазина (Гастронома № 1) Ю. Соколова и некоторых его сотрудников. Уже тогда во всей красе проявились контуры будущего полицейского (точнее – чекистского) государства: по свидетельству информированных источников, в частности замминистра внешней торговли В. Сушкова, следствие велось с грубейшими нарушениями норм законности. Слова Сушкова позже подтвердились – в 1995 году дело Соколова было частично пересмотрено. Как всегда, «реабилитация» пришла посмертно: в ноябре 1983 года Соколова, несмотря на данное ему обещание ограничиться мягким приговором в случае его сотрудничества со следствием, приговорили к «высшей мере» и расстреляли. Директор Гастронома № 2, расположенного на Смоленской площади, Сергей Нониев, застрелился сам или его убрали без лишнего шума. Под следствием оказались директор гастронома при ГУМе Б.С. Тверитинов, директор фирмы «Океан», директор автомобильного магазина «Южный порт» и многие другие. В 1983 году количество задержанных работников московской торговой сети исчислялось уже десятками, многие из которых также были приговорены.
Аресты начались в Краснодарском крае, в Ростовской области, Одессе и других регионах. Основным объектом наглядной демонстрации силы новой кремлевской камарильи был избран Узбекистан. Республику возглавлял близкий друг Брежнева Шараф Рашидов. Стремясь ослабить позиции всесильного восточного бая, в Узбекистане развернули массовые репрессии против партийных и государственных деятелей республики, обвиненных в коррупции. Крупномасштабная акция запугивания была спланирована подчинявшимся Москве узбекским КГБ, а ее осуществление было поручено небезызвестному следователю прокуратуры Тельману Гдляну, который очень скоро прославит свое имя на поприще непримиримой борьбы, но уже не с коррупцией, а с советским строем как таковым – ну что же, этот деятель прошел суровую андроповскую школу, накопил бесценный опыт клеветы и провокаций, который позже можно было использовать в интересах новых хозяев.
 
Даже «демократические» авторы, симпатизирующие Андропову, вынуждены признать, что Гдляном были воскрешены методы, напоминающие работу гестапо на оккупированных советских территориях в годы войны. Позже специальная комиссия, проверявшая деятельность Гдляна и его сподручных, подтвердила факты незаконных арестов, избиения арестованных, издевательства над ними (когда уже немолодых людей бросали в камеры к рецидивистам), обмана, шантажа. Наконец, гдляновская группа не брезговала прибегать к угрозам преследования родных: по сути, это было возрождение давно осужденного за аморальность института гражданских заложников. Разумеется, в подобной атмосфере такие формальности, как соблюдение законности, были отброшены. Вновь бралась на вооружение «царица доказательств», как называл сталинский прокурор Вышинский самообличительные признания обвиняемых. Рашидов прекрасно понимал, что «подкоп» ведется лично против него. В конце лета 1983 года Андропов через тогдашнего заведующего сектором среднеазиатских республик Г. Смирнова устроил с Рашидовым «жесткую беседу», через пару месяцев после которой, 31 октября 1983 года, узбекский лидер «скоропостижно скончался».
Кадровая революция Андропова носила незавершенный характер. Совершенно очевидно, что времени у генсека с Лубянки оказалось слишком мало, чтобы довести ее до логического увенчания. Какова была бы конфигурация в высших органах власти, сумей Андропов расставить руководящие кадры наиболее целесообразным для себя образом? Ответа на этот вопрос нет, однако гораздо важнее ответить на другой вопрос: а для чего, для достижения каких, собственно говоря, целей, Андроповым затевалась вся эта кадровая чехарда? Ведь само по себе желание расставить «своих» вместо «чужаков» на ключевые позиции во власти вполне вписывается в политическую традицию не только нашей страны, но и всего мира, так что упорство того или иного правителя в этом вопросе не может в полной мере охарактеризовать ни его самого, ни проводимый им курс. Чтобы понять действительные намерения Андропова, необходимо посмотреть на предпринимавшиеся им практические шаги в политике, экономике, социальной сфере и т. д. Для примера остановимся на двух таких направлениях его практической деятельности. Первое направление упоминается практически всеми авторами – это пресловутая борьба за «дисциплину». Второе направление лишь изредка привлекает внимание историков и публицистов – это шаги, предпринимавшиеся новым руководством партии в рабочем вопросе, в сфере мотивации и регулирования труда, производственного самоуправления. Сопоставление этих двух направлений андроповских преобразований, так сказать, на контрасте, позволит четче обозначить наиболее типичные и важные элементы нового внутриполитического курса.
Мероприятия, направленные на борьбу за дисциплину, большинство авторов уверенно относят к числу доказательств коммунистического консерватизма Юрия Владимировича. Логика проста: раз нет рыночных послаблений – значит, сталинизм, нарушителей призвали к ответу – значит, впереди замаячил новый 1937 год. Тема репрессий, ГУЛАГа, 1937 года в «уличном фольклоре» обыгрывалась, к примеру, следующим образом:
«Новый год. Страна празднует. По телевизору с традиционным новогодним поздравлением советскому народу 31 декабря 1982 года выступает новый генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов: