Избранница колдуна (СИ)

Ее предупредительность слегка шокирует. Кажется, за ночь она стала еще более внимательной и исполнительной. Что же произошло? Почему так резко изменилось отношение? Неужто мой опекун сделал этим нерадивым слугам хорошенький втык.
Но ведь я их леди, хозяйка и госпожа. Почему же тогда меня пытались убить всеми возможными способами, и не боялись гнева Эзерта Каора? Или не знали, что я под его покровительством?
Внимательно прислушиваюсь к сигналам организма.
– Сначала по нужде, – помедлив, отвечаю. – А потом завтрак. Только не бульон, Бэли. Меня от него уже тошнит, – капризно морщу нос.
В первый раз я совершенно не обратила внимания на то, чем меня кормили, и только во второй заметила на поверхности супа отвратительную пленку жира. К тому же, пока он ко мне попадал на стол, успевал остыть, и желтая каемка сала отвратительной бахромой обрамляла края миски. Не очень-то полезная пища для ослабленного болезнью организма.
– Я спрошу у лорда Каора, – служанка помогает мне подняться и сделать свои дела. А затем снова укладывает в постель.
– Не нужно никого спрашивать, – недовольно хмурюсь.
Вот что-что, а свой рацион я и сама прекрасно могу скорректировать.
– Но как же? – округляет глаза Бэли…
Изумление девушки настолько глубокое, что это уже порядком начинает раздражать.
– Так… – скриплю зубами.
Находиться в роли бесправного глупого ребенка уже порядком надоело. Тем более, когда понимаю, что сама являюсь в душе чуть ли не ровесницей своего опекуна.
– Сколько мне лет, Бэли?
– Восемнадцать леди? – четко и слегка удивленно отвечает служанка.
Руки девушки нервно теребят поясок платья, скручивая его концы в какие-то странные изогнутые жгуты.
– А разве в восемнадцать я не совершеннолетняя? – с нажимом произношу, отчего служанка начинает нервничать еще больше.
– Совершеннолетняя, м-м-м-миледи, – начинает заикаться она.
– Вот и разобрались, – обессилено откидываюсь на подушки. – Значит никакого бульона. Можно кашу со сливочным маслом, – начинаю выковыривать из памяти, какие блюда тут более всего распространены и какие любила Кассия. – Творог с ягодами. Есть какие-нибудь? – поспешно уточняю. Я ведь даже не знаю, какое сейчас время года.
А, увидев утвердительный кивок Бэли, продолжаю:
– Или манный пудинг, например. Хлеб свежий с маслом и медом…
– Как скажете, леди, – бормочет служанка. Но в ее взгляде сквозит молчаливое неодобрение.
Вначале мне даже кажется, что попросту блюда, которые я назвала, слишком дороги, как никак целая семья умерла. Кто занимался хозяйством? Но отчего-то знаю, что управляющий тут верой и правдой служил отцу, был честен, сметлив и весьма удачлив. Голодная смерть в нищете точно ни мне, ни обитателям замка не грозит.
Когда служанка удаляется, я, честно говоря, еще некоторое время смотрю настороженно на дверь, ожидая увидеть разъяренного опекуна. Не верится, что мужчине не донесли о моем самоуправстве. Но деревянная створка остается закрытой и отворяется лишь тогда, когда в покои проскальзывает все еще недовольная Бэли с подносом, на котором дымится тарелка овсянки, кружка какого-то отвара, приятно пахнущего мятой, мелиссой и липой, ломоть белого хлеба с маслом и плошка с желтым прозрачным медом.
Тут же приступаю к еде, а затем прошу мне помочь ополоснуться над тазом. Пропотевшее за ночь тело жаждет чистоты и свежей одежды.
Бэли снова ворчит, но больше не перечит. А как только я вновь оказываюсь в постели, через смежную дверь, не утруждая себя стуком, заходит опекун.
– Лорд Эзерт, – Бэли, испуганно пискнув, тут же приседает в книксене.
Небрежным жестом мужчина отсылает ее прочь, и девушка, облегченно вздохнув, хватает поднос с полупустыми мисками и исчезает за дверью.
– Как ты себя чувствуешь, Касси, – приседает он на край постели и кладет руку мне на лоб.
С трудом себя сдерживаю, чтобы не передернуться от неприятных ощущений.
– Хорошо, лорд Каор, – тихо отвечаю, настороженно наблюдая за выражением глаз неожиданного посетителя.
То, что он вламывается в мои покои, как к себе домой, мне откровенно не нравиться.
 
– Ох, Касси, – мужчина улыбается одним лишь уголком рта. – Какой же я лорд Каор. Для тебя я просто Эзерт, можно Эз.
В его голосе проскальзывает соблазнительная хрипотца, но я теперь прекрасно знаю, отчего он так внимателен ко мне. По крайней мере, частично знаю. И уж точно не дам себя одурачить этому странному мужчине. Главное узнать, согласился ли отец на нашу помолвку, и насколько власть опекуна надо мной абсолютна и безгранична. Ибо пора уже брать свою жизнь в свои же руки.
 Глава 10 
– Разве это уместно? – поднимаю брови. – Вы друг моего отца, и намного старше…
Мысль не заканчиваю, намек и так предельно прозрачен. Но, несмотря на мелькнувшую во взоре Эзерта ярость, ни капли не жалею о нем. Все же стоит сразу подчеркнуть, каково мое отношение к мужчине. Может, столь откровенная демонстрация сможет остудить неестественное влечение ко мне.
– Отчего же, дорогая? – быстро берет себя в руки опекун. Его ладонь с моего лба соскальзывает на щеку, лаская, проходится по ней костяшками пальцев. – Мы же теперь одна… семья…
Сглатываю ком в горле и выдавливаю улыбку. Слова о семьи звучат настолько двусмысленно, что это откровенно пугает.
– Как скаже...те, Эзерт… – немного запинаюсь. Очень уж непривычно звучит из моих уст его имя. Непривычно и неправильно...
– Вот и чудесно! – сияет улыбкой мужчина и, запечатлев на моем лбу поцелуй, поднимается с кровати.
Моя запинка, судя по всему, его ни капельки не смущает.
– Я зайду вечером, – обещает он. – Поправляйся, милая.
– Спасибо, – ровно произношу.
Мышцы, кажется, уже одеревенели от напряжения.
Как только за опекуном закрывается дверь, облегченно вздыхаю и падаю на подушку. Сидеть и держать спину прямо столь длительное время мне до сих пор трудно. Но позволить себе облокотится о подушку, и принять более вольготную позу во время разговора, я не смела.
Именно с этого дня у лорда Каора возникает привычка заходить ежедневно, утром и вечером, приносить сладости, как маленькой, расспрашивать о моем самочувствии. Время от времени мужчина в своих рассказах вспоминает мое детство и забавные шалости, которые я творила. Я лишь вежливо улыбаюсь, стараясь казаться достаточно приветливой, но ни больше.
Выздоровление идет полным ходом. Температура поднимается только по вечерам, но мы успешно устраняем ее травяными напитками.
Лекарь Ориес несколько раз пытается ко мне прорваться со своими варварскими методами лечения. Но я, пылая от стыда, закатываю показательную истерику, и доктора мигом выпроваживают. Пожалуй, это единственный раз, когда я по-настоящему радуюсь приходу опекуна. Завидев меня в таком состоянии, он больше не слушает высокомерного лекаря, и запрещает ему приближаться ко мне. А потом утешает, прижимая к своей груди и поглаживая по спине. Что заставляет очень сильно задуматься – а не спланирована ли была сия акция, дабы предстать передо мной таким вот своеобразным героем.
Видимо опекун не оставляет идею завоевать мое расположение, и это наводит на мысль, что нужно начинать действовать. А для этого окончательно поправится.
Память возвращается отрывками. Иногда я вижу прошлое во сне. Иногда красочные картинки просто возникают перед моим взором, будучи спровоцированными какими-то триггерами. А иногда просто что-то знаю, как, например, тот же язык.
Я усиленно стараюсь практиковаться в разговорах, теперь моя речь уже значительно плавней и богаче, хотя, порой, приходится все же зависнуть, вспоминая перевод какого-то слова. В моих занятиях очень помогает Бэли. Я до сих пор еще не сообразила, как к ней относится. Девушка иногда бывает весьма приветлива и доброжелательна, а иногда, наоборот, замыкается и что-то тихонько ворчит себе под нос, занимаясь обычными хлопотами.
Бывает, ее сменяет Фрира. Эти дни я особенно не люблю. Рыжая служанка мнит себя гораздо выше по статусу, чем Бэли, и более взрослой, опытной и умной, нежели я. В открытую задевать она меня естественно не смеет, но порой так смотрит, что откровенно начинаю беспокоиться – а не крысиный ли яд в моем утреннем чае… Впрочем, с обязанностями она справляется хорошо, и причин для ее замены не вижу. Может, остальные еще хуже...