Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)

— Миледи, — только и успел Галион удивиться, — что вы делаете?
Он единственный кто представлял себе характер принцессы, и прекрасно понимал, что Андунэль просто так не стала бы напрягаться, значит собралась что-то устроить, разозленная тем, в каких условиях они содержатся. Конечно, принцессой бы восхититься, но ведь сразу страшно становиться, одно дело ее порывы помогать, другое реальная опасность каждого шага, предпринимаемого в таких условиях.
Окаргак открыл эльфийке дверь в камеру, с помощью все того же стула она туда вошла, от помощи орка отказалась, тот отвлёкся то всего на секунду, вернул страже ключи, а то мало ли ловкая деваха их решила выкрасть и эльфам перекинуть как-нибудь, так чтобы не попасть впросак и не подставить парней под драку с Лучом Рассвета орк решил подстраховаться. Однако, когда он повернулся обратно к камере решетка была закрыта, а цепь, на которую вещался замок была протянута наоборот, не из камеры, а в камеру. В недоумении Окаргак подошел и дернул решетку, но та не открылась.
— Ты… ты… ты чего это? — он просто не мог взять в толк что происходит.
— Я пленный эльф, и решила, что мои условия содержания должны соответствовать тем, в которых содержатся другие эльфы.
Орк дергал и дергал решетку, та была отличная, свежая, такую вырывать с частью стены разве что.
— Бешеная бабища, а ну вылазивай давай оттуда!
— И не подумаю. А вы достопочтенный Окаргак лучше зовите наместника, можете, конечно, коменданта попробовать позвать, но лучше сразу наместника.
Андунэль уселась на свой стул и сложила руки на груди.
***
У Кагара выдалась крайне неудачная ночь, первое же что ему сообщили, что в городе подожгли два амбара с мукой. Один успели потушить, второй сгорел. Часть муки из потушенного удалось спасти, однако не все. Люди начали действовать, вредя прежде всего себе. Орки не ели хлеба, их рацион в основном состоял из мяса, так что такие поджоги должны были влиять на недовольство именно людей. Сначала горят амбары, потом улицы, а потом и замки, что не мудрено. Он конечно же выставил охрану возле основных городских хранилищ зерна, назначил больше уличных патрулей, но кто как не он сам знал, как легко это все обойти, в том, что в городе осталось достаточно людей, могущих выполнять такие поручения Кагар не сомневался.
В своем воображении наместник уже слышал, как с площади в толпу разносятся речи подстрекателей:
— Горят амбары с мукой, не с мясом, это специально, чтобы половина из нас не пережили зиму! Это все они, их вина, захватили город, а теперь ждут пока мы все умрем с голода!
Голодных мятежей не миновать видимо.
Второе приятное событие исходило не от людей, а от орков. Ирше пожаловала с докладом, о том, что гарнизонные казармы оркам неудобны и не приятны, если их не греть, то спать на каменном полу даже на матах из сена было не комфортно, а если их прогревать, то сначала было жарко, а потом каменные мешки слишком быстро остывали. За стенами на площадях кланы ставили свои шатры, и размещались как могли, но с удобством, сейчас даже пол порта занимали орочий лагерь. Но в замке, во внутреннем его дворе места на нужное количество шатров для размещения там гарнизона просто не было, даже на треть и то не было.
— Кагар, я согласна с ними, — качала головой Ирше, — ты же понимаешь, мы не привыкли к подобному, я прошу тебя подумай, может мы можем где-то за стенами разместиться, на ближайших площадях, а по тревоге собираться?
— Ты сама понимаешь, какой это бред? — вздыхал Кагар.
— А мучать собственных бойцов не бред?
В конце разговора Ирше окончательно вышла из себя, и пообещала Кагару такими темпами бунт и среди орков гарнизона, обосновав это тем, что кланы начнут отказываться служить в замке, и будут проситься в город.
А потом и вовсе пожаловала Зувлок с требованием немедленно, чуть ли не тотчас же, прикрыть все храмы и запретить культ Великого в городе. Как раз на моменте попыток выторговать у Серебряной Ведьмы хоть с пары недель отсрочки в зал как-то неловко и бочком протиснулся Окаргак, заметив его, Кагар подумал, что если у него еще и принцесса сегодня сбежала, то он просто пойдет и спрыгнет вниз с Даэдрахир, ну в конце концов он всегда любил эту башню, и если она станет его освобождением, то это даже хорошо. Попросив у Зувлок подождать с криками, Кагар подошел и подманив орка пальцем шепотом прошипел:
— Только не говори мне, что эльфийка на одной ноге умудрилась обдурить вас и устроить массовый побег своим соплеменникам…
— А? Не-не-не, все наоборот! — пробубнил орк в нерешительности.
— Это как наоборот? Эльфы вас обдурили и устроили побег ей?
— Да нет же, никто не сбегал. Все, наоборот.
— Ну! — скомандовал уже не шипением, а очень даже в голос Кагар.
— Рыжая эта заперлась в камере.
— В какой камере?
— В соседней камере.
— И?
— И все. Сидит, требует тебя и песни поет.
Кагар ладонью провел по своему лицу, вздохнул:
— Ладно, я понял, иди стереги их там всех, песни пусть поет, только на всеобщем, пригрози ей, что будет петь по-эльфийски плетей получит не она, а воины. Понял?
— На эльфийском, — поправил орк Кагара, но словив явно угрожающий взгляд, поправился, — так она и поет на всеобщем, и все про тебя.
Нарьяма цокнул и закатил глаза, потом хлопнул орка по плечу:
— Ладно пускай уж развлекается, иди давай. Я приду, а может и нет, пускай сидит, раз захотела.
— Так и скажу, — кивнул орк.
А Кагар вернулся к спорам с Зувлок.
— Что у тебя там стряслось? — неприятно улыбнулась командующая.
— Моя пленная эльфийка заперлась в камере и поет песни.
— М, — многозначительно потянула Зувлок, — скажи мне, она была сумасшедшая, или ты умудрился свести сума нормальную женщину за столь короткий срок?
— Нет, она нормальная, просто у нее странные фантазии.
Красавица Зувлок переваривала эту информацию пару секунд, потом пожала плечами:
— Что ж, все бывает! Вернемся к нашим баранам… А точнее к храмам.
***
Когда Кагар наконец-то спустился в подземелье замка на улице уже рассвело. Открывая дверь, он услышал жутчайшее пение на два голоса, мужской и женский, и если мужской хотя бы попадал в импровизированный ритм, то женский… Боги, пела принцесса примерно так же, как шила. Нарьяма даже задумался, а что вообще умеет эта женщина? Или принцессам ничего не нужно уметь?
«И сколько б не рыдала мать,
Злодейства Твари не унять,
В его подвалах на века
Хранится череп ее сынка!» — гласили последние слова песни.
Самое умилительное в этом во всем было то, что орки притащили себе лавку и сейчас даже аплодировали, и гоготали под это выступление.
— И что тут происходит? — рявкнул Кагар, несколько раздосадованный, он это творение, какого-то барда неудачника знал, и теперь представлял сколько раз в ближайшее время он теперь это выслушает, орки любили петь, хоть и делали это своеобразно.
Орки подскочили, но так старательно изображали, что не смеются, хотя, конечно, им было жутко весело.
— Это… как его… культурное просвечивание.
— Культурное просвещение, — поправила рыжая.
— Все ясно. Ты закончила этот балаган, правда же?
— Я много песен знаю, а некоторые готова и повторить.
— Хорошо, давай рассуждать логически… ну как бы в теории, просчитаем возможности. Я не орк, и могу в отличии от них просунуть руки между прутьев, нащупать замок, открыть его, ну понимаешь, да?
— Как только просунешь сюда руки получишь по ним стулом, рассуждая логически в теории.
— Тогда я могу их не просовывать сейчас, а подожду, когда ты уснешь, и тогда просуну, сама же понимаешь, тебя в твоем юном возрасте хватит часов на сорок, а потом все, а у меня запас куда дольше.
— Хорошо, ты откроешь дверь, вытащишь меня из камеры, но я откажусь спать в кровати, буду спать на полу, тушить камин, не стану укрываться, и откажусь от еды, лекарств, а то и от воды… неговоря уже обо всех иных договоренностях.