Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)

***
Все эти дни Кагар был действительно занят, кроме организации обороны в городе, следовало еще и выслушивать прошения от людей, хотя бы выслушивать и кивать, потому что понимания, как решать эти проблемы у Кагара не было. К примеру, что делать с теми несчастными, чьи дома все же сгорели или были частично разрушены при штурме? Что делать с теми, кто в город бежал, спасаясь и селился на постоялых дворах, откуда их теперь выгоняли, чем их теперь было кормить, ведь денег у них не было, да и в городе, как и положено при оккупации намечались проблемы со снабжением, которые тоже следовало решать, а еще нужно было организовать совет наместника. И все это свалилось на голову того, кто максимум умел командовать гарнизонами и армиями, но уж точно не городами. Вот потому, Кагар начал с того, что умел. С организации гарнизона и обороны города. Он назначил патрули, сторожевые смены, дозорных на стенах и башнях, в замке командовала Ирше, в порту Зурх, а в нижний и верхний город распределили между орочьим кланами, теперь следовало высчитать довольствие и снабжение всей этой военной мощи, причем как минимум до лета. Для помощи Кагар попытался отрядить себе в советники старого градоначальника, но тот не шел на контакт. Нет, город он не бросил, но вместо советов сейчас старик вставлял палки в Кагаровы колеса, постоянно тыкая того носом в каждую проблему, оставляя вопросы без ответов, и часто используя фразу «это вам решать, наместник».
Слава Шилок, ему удавалось ускользать из спальни до того, как рыжая просыпалась, а возвращаться уже когда она спала, отчего очень важный разговор откладывался и это давало возможность нарьяма подготовиться к нему лучше. Отчет о ее состоянии от Андара он выслушал, да и Ирше попросил найти эльфийке либо ее дорожную сумку, которую орки наверняка прихватили с собой из Оплота, либо уже хоть что-то из одежды в замке, потому что привередливую лесную деву было просто жаль в ее замызганных вещах.
В то утро возвращаясь в комнату он снова надеялся на то, что Айра уже будет спать, но не тут-то было. Высунув и прикусив кончик языка, она сидела и что-то там шила под свечами. Стоило двери открыться, как она подняла на него глаза, выражение лица с этим высунутым языком получалось призабавнейшее.
— Чего не спишь, рыжая?
— Я уже и выспалась, и насиделась на пару лет вперед, — она вздохнула, — сколько мирных горожан вы казнили сегодня господин наместник?
— Кажется ни одного не казнил, но могу пойти исправить это упущение, если что.
— Не стоит, раз уж вы сегодня так добры, то может и мою просьбу исполните?
— Валяй, — кивнул он.
— Я хочу встретиться со своими спутниками, мне нужно их увидеть.
— Хорошо, завтра можешь навестить свою соплеменников, я не против, однако говорить будете только на всеобщем при сопровождении, короче план побега не обсуждать, записками не обмениваться, иначе всех накажут, тебе то хорошо, я тебя просто тут запру на пару дней без возможности с кем-то разговаривать, и вот даже шитье отберу, — он как раз подошел к кровати и с подушек выхватил откинутое на них шитье, — а им плетей всыпят. Так что прояви ответственность. Во имя Шилок, кто так шьет вообще? — Кагар крутил в руках явно очень неудачно починенное Андунэль платье.
Ужасно обрадованная принцесса даже решила не обижаться на такое возмущение в голосе:
— Я так шью, у меня никогда особенно это и не получалось, так что это даже не плохо.
— Если это не плохо, тогда не шей больше, ты же просто портишь свои же вещи, если тебе надо было починить манжет отдала бы Фани, я ее просто так что ли к тебе приставил?
— Но мне скучно, я больше не могу сидеть и ничего не делать.
— Тогда делай то, что умеешь. Если ты так шьешь, то, наверное, вышиваешь тоже не очень?
— Да.
— Вяжешь?
— Неа.
— Может ткешь или прядешь?
— Нет.
— Ткани красишь, свечи делаешь, корзины плетешь, — получая на все отрицательные покачивания головой, Кагар удивленно округлял глаза, — ну может хоть рисуешь? Тоже нет? Что ты вообще умеешь делать, твое величество?
— Высочество, — поправила она, и тут же спохватилась, пытаясь придать своим словам вид шутки, — ну или может Святейшество.
Кагар тяжело вздохнул:
— Так все-таки принцесса, — из внутреннего кармана он достал ее кошель и кинул ей, — не думаю, чтобы Жрицы Ивэ носили такие вещи.
— Но это вполне может быть и не моим… — все еще попыталась отшучиваться Андунэль.
— Ага, я может и не семь пядей во лбу, но спасали твои гвардейцы тебя, и всех интересует только твоя судьба, что вашего родственного недоимператора, что блондиночку…
— Менэльтор мой жених, если ты не помнишь.
— Да-да, но я б на твоем месте не рассчитывал бы на то, что он на тебе женится, скорее уж кто-нибудь жениться на нем. В общем так, принцесса, отнекиваться бесполезно, папашу твоего я помню, частично, наконечник его копья тоже, ты на него похожа, кажется, а рисунок на кошельке уж точно тот самый, и раз уж ты носишь кошель с вот таким завитком, то значит ты единственная дочь, а у меня огромные проблемы.
— У нас у всех огромные проблемы, — Андунэль сложила руки на груди, — как я понимаю, при осаде армией эльфов Раны мы живыми отсюда не выберемся.
— Ты точно нет, — покивал Кагар, — а также догадайся о твоем происхождении кто-то кроме меня, то это тоже все, тебе крышка. Ты хоть представляешь какой славой можно обличить себя, убив единственную наследницу Анкалима? Как ты вообще оказалась в этом сраном Оплоте?
— Меня отправили уговорить герцога Серселена отказаться от притязаний на трон в обмен на протекцию со стороны моего отца. Мы делали ему весьма унизительное и не справедливое предложение, трон его по праву рождения, и по праву родства нам следовало бы его поддержать, но мой отец всегда полагал, что бессмертный не должен управлять смертными, тем более так явно, им нужна смена власти и правителя, им нужны тысячелетние династии, а не тысячелетний правитель, и мы должны были как-то продемонстрировать ему, что понимаем и чтим его происхождение и положение, только я ровня ему, и только я должна была отправиться на эти переговоры. Вот и все, — выдохнула принцесса, — я могу задать вопрос?
— Да уж спрашивай.
— Если можно обличить себя славой убив меня, то почему ты сам не убил до сих пор?
— Ну во-первых, уверенности не было, а во-вторых, и в самых главных, я представляю последствия твоей смерти, и знаешь, лучше безызвестная кончина, чем то, что произойдет. Я расскажу тебе одну историю, ее подробности мало кто знает и помнит, все же две тысячи лет прошло, но она будет актуальной сейчас. Это было еще до Великого Исхода, когда Равнина Разнотравья была заселена орками, и две твердыни берегли ее от людей, Неугасимая Даэдрахир, и Неприступная Ллаевоан. Тогда командующей гарнизоном Ллаевоан назначали Кагарок, старшую дочь Кагарин Белой смерти, она была еще достаточно молода, но пошла в мать, и многие ей пророчили великую судьбу, так вот в период восполнения, гарнизоны нарьямских крепостей уменьшаются, воительницы обычно уезжают в родные места, где рожают и воспитывают следующие поколение. В тот период Восполнения Кагарок домой не поехала, она осталась в крепости укреплять свою власть. Ей были важны северные земли, она вообще-то метила стать наместником в Оре Орон к следующему периоду и потому ей нужно было выслужиться, ее же мать и младшая сестра вполне себе родили, но и та и другая родили сыновей. Из двух мальчиков этого рода Тетрарх отобрал в жрецы сына Кагарин, отняв его у матери и забрав с собой в Главный Храм Шилок на воспитание, сына же ее младшей дочери принесли в жертву Богине. Это только так говорят, что эти жертвы легкие, нет на самом деле они страшные, и они делают с нарьяма то, что делают. Женщина, потерявшая ребенка, черствеет, по сравнению с такой потерей другие просто незначительны, они становятся жёстче, они закаляются. Так говорят. Я не хочу судить, но как по мне некоторые просто едут крышей. Не выдержав такую утрату, младшая дочь упросила мать отправить ее к сестре, служить в Ллаевоан, хотя бы на время. Родная кровь рядом, а ни детей, ни беременных, ни жрецов в крепостях нет, это помогает. Кагарин дала добро, а сама уехала из Оре Отрона в столицу в Лес Теней. Дальше ты, возможно, знаешь, что случилось, потому что есть несколько баллад про гибель Ллаевоан. Люди, воспользовавшись ослаблением гарнизонов напали на крепость, захватили ее, в песне этого не поется, но обе дочери Белой Смерти погибли, мои сестры, которых я никогда не знал и не видел. Кагарин из трех своих детей одним днем потеряла двоих, причем тех двоих которые могли бы продолжить ее род. Ее лишили будущего, она потеряла все. Что она сделала? Воспитала сына, не как надежду на будущее, а как повод, чтобы ей разрешили возглавить поход и захватит Ллаевоан. Ее бы не отпустили на войну без наследника, она сделала его из сына, что редкость, но случается. Ллаевоан был сожжен, через 50 лет, то есть все, кто были виновны в смерти дочерей Кагарин уже были либо мертвы, либо очень стары, но она все равно уничтожила и всех защитников крепости, и крепость, а заодно и сама там погибла. Ее меч перешел мне, я последний Кага, других не будет. И это всего лишь одна воительница, одного весьма скромного рода. Что уничтожит твой отец, потеряв тебя, как думаешь?