Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)

— Приветствую вас, — она сложила руки на коленях в замок, благодаря Ирше принцессу устроили в удобное кресло возле камина, а под сломанную ногу даже скамеечку нашли. -вновь.
— И что мне следует тебе ответить? — Кагар остановился от нее всего в шаге, теперь ей придется задирать голову, чтобы говорить с ним, — Быть может, доброй ночи?
— Для доброй ночи, как по мне за городскими стенами жгут слишком много трупов. Но если вам кажется такое добрым или приятным, что ж ваше право ответить тогда соответственно.
Кагар зажмурил глаза и повесил голову, секунд на пять, а потом потерев лицо ладонями глаза открыл и уставился на Андунэль:
— Давай ты прекратишь вести себя, как напыщенная идиотка. Заметь, напыщенность сама по себе не так уж и плоха, и я не против, но сейчас она настолько не к месту, что делает тебя действительно идиоткой. Я серьезно. Злить и задевать меня тебе сейчас дело последнее. Да и я не особенно хотел бы на тебе срываться, поэтому, пожалуйста, заметь я именно в вежливой форме прошу тебя, язык попридержи, личико попроще сделай, глядишь и обойдется все миром.
— Миром с нарьяма? — она вскинула брови.
— Ну раз тебе привычней без мира, — он тяжело вздохнул, — то пускай будет так. Если ты сейчас не заткнешься и не станешь лапочкой, я запихну тебе в рот кляп. И поскольку выбор тут не слишком велик, на кляп для тебя пущу подол твоей рубахи, а она, как я могу судить далеко не первой свежести. Теперь мы поняли друг друга?
Андунэль ничего не оставалось, как скривиться в принеприятнейшей из всех улыбке.
— Что ж это убедительный аргумент.
— О, вечная Шилок, хоть что-то на тебя действует! Сейчас ты пойдешь со мной, и поскольку я тебе не орк таскать тебя на плече со всеми удобствами, и без усилий с твоей стороны, ты поедешь на закорках. Поэтому будь так добра, держась за мою шею не души меня, иначе я ведь могу тебя и уронить.
— И куда мы идем, я могу спросить?
— Можешь, но я не отвечу, не здесь и не сейчас. Все, — он присел перед ней спиной, так чтобы ее сломанная нога попадала ему под локоть, — хватайся.
И что ей оставалось? Только перекинув его косу, через его же плечо, обхватить руками, повиснув на спине, а потом еще и когда он стал подниматься удачнее расположить здоровую ногу, сжимая сильнее бедрами его тело. Ребра тут же отозвались тянущей болью даже под прочной орочей повязкой, дышать стало тяжеловато, пришлось наваливаться на его спину всем телом, чуть ли ни носом упираться в белобрысую макушку. Более глупо, неловко, подавленно Андунэль себя чувствовала разве что, признаваясь Менэльтору, что у нее что-то с ключицей. Хорошо хоть эта травма не давала о себе знать. От мыслей о Мэле защипало в носу. Вот что стало с ним? И что теперь станет с ней? Ощущение собственной беспомощности было унизительным, страх видимо шлифовал это ощущение, а боль делала ее особенно уязвимой ко всему, что угодно сейчас могло стать спусковым механизмом для самой настоящей истерики. А напряжение было таким, что рвануть просто должно было.
И оно рвануло. Ее сразу напрягло, что в замке по лестнице он направился не вниз, туда, где обычно находятся всякие подвалы, темницы и пыточные, а наверх. Два пролета, переход под арку и вот они в комнате, тускло освещенной свечами и камином. Главным предметом этого жилого помещения была кровать, она бросалась в глаза моментально, и для вымотанной психики Андунэль сие произведение мебельщиков стало последней каплей. И стоило Кагару толчком ногой назад захлопнуть дверь, как на него тут же обрушился град ударов кулаками.
Так вот что она делает здесь, вместо пыток и допросов он решил учинить с ней что похоже. Страх совсем завладел принцессой, не было ни мыслей, ни решений. Ни даже осознания происходящего, только страх, отчаяние и паника, только желание оказаться как можно дальше от него, от этой комнаты, от этой кровати. Где угодно, как угодно, с кем угодно, лишь не тут.
— Отпустил меня! — заорала эльфийка, всячески отпихивая мужчину и пытаясь вырваться.
Она била его и вырывалась изо всех своих сил, со всей своей решительностью и остервенением. Кагар по инерции попытался ее удержать, но пленница явно сбесилась, в ход пошло все, и когда она рванула его за волосы, он просто отпусти ее ноги.
Леди рухнула на пол, на ногах ей было никак не удержаться, а потому она приземлилась задом на каменный пол, и это должно было быть больно. Но боли не было, ничего не было, кроме обострившегося до предела основного инстинкта — самосохранения. Она попятилась, отползая дальше и дальше от основной угрозы своей жизни. Нарьяма что-то говорил ей, она слышала его голос, видела, как шевелятся его губы, но не понимала ни слова. Да и какое ей было дело до его слов. Сейчас ничего не было важнее, чем увеличивающиеся расстояние между ними. Вскоре спиной принцесса уперлась во что-то твердое. Пришлось оборачиваться, отвлекаться на преграду. Это был столик. На столе стояла ваза. Что ж, ваза была хоть каким-то оружием. Андунэль пришлось встать на колени, подняться опираясь за столик на одну ногу, чтобы хватить эту вазу. Только теперь эльфийка ощутила, что дышит шумно и поверхностно, что сердце стучит аж в ушах, слезы ручьями текут по щекам, а зубы стучат друг об друга. В голову наконец-то пришла связная мысль, о том, что ваза ей не сильно поможет, о том, что она в западне и это конец, но Анкалима не умеют сдаваться, вообще не умеют, и Андунэль не умела тоже. Краем глаза принцесса видела подсвечник, вот он куда полезнее, чем ваза, и он-то ей был нужен.
— Айра, — как-то излишни спокойно позвал ее нарьяма, у него был очень низкий голос, глубокий, как будто шел не из горла, а из груди.
В этот самый момент ваза полетела в него, а она полетела к комоду, на котором стоял спасительный подсвечник. На сломанную ногу опереться пришлось. Теперь уж боль молнией пронзало все тело, как будто через позвоночник в мозг, но это не имело значения, Андунэль кричала, кажется, однако подсвечник все же оказался в ее руке. А сама она повисла на том самом комоде. Угрожающе выставляя руку со своим оружием в сторону Темной твари, эльфийка закричала:
— Не подходи ко мне! Не смей трогать меня!
Кагар стоял там же где стоял до этого, в объятиях прижимая к себе брошенную ей вазу.
— Да-да, как пожелаешь!
Картина была нелепой, глупой, идиотской, но менее страшной не становилась. Еще раз тыкнув подсвечником в его сторону, она истерически рассмеялась.
— Ты поаккуратнее с огнем. Себя ведь подожжешь, — все так же спокойно посоветовал ей нарьяма.
— Я лучше заживо сгорю, — смех, слезы, паника все разом и в одну фразу, — чем позволю такому как ты прикоснуться ко мне, — она снова воинственно ткнула в его сторону подсвечником.
А до Кагара наконец-то начало доходить происходящие тут, это все было бы до жути смешно, если бы не было так грустно. Надо было что-то делать, и, если откровенно, ему хотелось, вырвать у нее этот долбаный подсвечник, связать по рукам и ногам, а после вовсе вырубить ударом по голове посильнее, и наконец-то лечь спать, но внутренний голос подсказывал, что вариант этот хоть и быстрый, но не правильный, и ничем хорошим он точно не обернется. Поэтому оставался вариант долгий, разговорного жанра.
— Милостивая Ивэ, дай мне сил, — громко выдохнул нарьяма, чем совершенно точно шокировал эльфийку, та орать прекратила, даже поток слез остановился. А на него уставились огромные удивленные оранжевые глаза.
— Ты-ты-ты-ты, чего это? — пораженная Андунэль от удивления заикаться начала. Нарьяма просящий сил у Ивэ, это же противоестественно. Ну вот совсем не может такого быть.
— А ты чего хотела? — он не двигался, так и обнимал вазу, — У Шилок просить сил в такой ситуации не вариант. Так может хоть Ивэ услышит. Помилуй меня женщина! Мне, конечно, льстит что ты считаешь меня видимо всемогущим, но серьезно, давай-ка вот это все отложим до лучших времен, а? — ваза перекочевала в одну из его рук, чтобы была возможность жестами показать, что все, он собрался откладывать.