Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)

— Что с рукой? — сразу в лоб спросил Мэл, и не теряя времени открытой ладонью дотронулся сначала до предплечья, болело явно не оно, после до плеча и выше, леди вздрогнула, — Или точнее с плечом?
— Я упала, — как-то нервно ответила женщина и резко развернулась, тут же легко заскулив от боли.
— Да, Галион сказал мне, вчера на лестнице.
— Нет Менэльтор, не вчера. Сегодня утром, — замялась Андунэль, — с кровати на спину. И понимаешь… Мне было так плохо после вчерашнего, и голова так кружилась, честно я даже не сразу поняла, где я и что происходит, запуталась в белье и одеяле и рухнула, как… как… как неуклюжая курица!
— И поэтому никого не позвали, — вздохнул Мэл, помогая леди усесться на кровать. Движения, судя всему приносили ей боль. Даже одежда это выдавала. Принцесса была одета в ночную сорочку, длинную до пола, босая, и прямо сверху на сорочку был одет ее дорожный кафтан. Просто у него были раструбами рукава. — Зря вы так.
— Зря… как же! Тоже мне образчик эльфийской изящности, — всхлипнула она. — Я и без того знаю, что меня считают здоровой и неповоротливой, к тому же с того момента как мы сюда приехали все идет наперекосяк. Только мост я буду помнить до смерти. Интересно много кто видел блюющих эльфийских принцесс? Многие ли принцессы позволяют себе блевать прилюдно? А перепившихся, кто-нибудь замечал? И знаешь два падения меньше чем за сутки это уже совсем ни в какие ворота.
Мэл по-доброму хмыкнул, и постарался успокоить леди. В конце концов ей видимо и правда было не только больно, но и очень сильно не по себе:
— Да будет вам. Ерунда какая. Сколько раз я падал с настилов Карас Сильмэ, помните один раз трое суток пролежал, не приходя в себя? Да и напивался миллионы раз, когда-нибудь поведаю вам историю своего позора. И кстати мне Сульмидир рассказывал, что некоторые еще вспоминают, как ваш отец после спасения из осады при башне в ущелье Тишины, трое суток пил без устали, орал песни не своим голосом, но своего сочинения, и даже устроил танцы на столе, празднуя то, что убил нарьяму Кагара, который, к всеобщему несчастью, выжил. Вы то такого не устраивали, так что ваши промахи — это мелочи. Все иногда оступаются.
— Ни ты, ни мой отец не эльфийские принцессы!
— Я точно не принцесса, но иногда меня путают, — подмигнул ей Мэл, все еще пытаясь немного подбодрить, — а Онотимо был эльфийский принц, что тоже, знаете ли, обязывает, так что прекращайте говорить глупости и давайте я осмотрю плечо.
— Осматривай, — вздохнула несчастная принцесса.
— Мне бы снять с плеча кафтан, да и рубаху стянуть, — проговорил Мэл, и тут же впопыхах стал исправляться. — Можно и не целиком, только приспустить, это для осмотра, вы же понимаете, да.
— Помогай, — безразлично отозвалась принцесса, расстегивая кафтан здоровой рукой, жутко морщась и постанывая через сомкнутые губы, спуская его с больного плеча. Мэл не сразу отреагировал. Да и его попытки вмешаться в процесс были жутко не ловкими, — не суетись! Что ж ты так разнервничался? — болезненно выдохнула Андунэль не выдержав.
— Нет, нет. нет. Дайте я… Ну что вы? Все в порядке. Я вовсе не…
— А покраснел так от чего? — И тут она улыбнулась. — О, так тебя это волнует, да?
— Ваша травма? Конечно волнует, — все еще слишком быстро тараторил Менэльтор.
— Мое тело…
— Ну, — Мэл смущенно улыбнулся, и опустив и голову, и глаза признался, — конечно волнует. Что бы вы там себе не думали, вы очень красивая.
Спущенная с плеч сорочка поддерживалась Андунэль рукою на груди, вывих плеча был заметен даже зрительно, кроме того, на теле были синяки.
— Синяки от падения на лестнице по большей части, — уточнила Андунэль. Проследив его взгляд.
— А отек вот этот был, когда ложились?
— Нет этого вроде не было. Но я плохо помню. Все же я выпила с лишком.
Мэл вздохнул снова, теперь уже тяжело:
— Мне нужно ощупать сустав. Понять только ли это вывих. Это будет больно, но я не смогу боль с вами разделить, мне нужны все мои ощущения. Поэтому я предлагаю вам до того, настойку из выпарки конопляных соцветий, она поможет с болью, но однозначно вызовет сильное опьянение.
— Снова пьяная принцесса? Не хочу!
— Но будет очень больно, — предостерег Мэл.
— Вот и посмотрим. А пока скажи мне твое смущение пройдет, если я буду орать и плакать?
— Безусловно, — осматривать Мэл начал опять с руки, ощупывая ладонь и пальцы, усилиями леди рука почти не двигалась, — меня не возбуждают плачущие женщины. А покалывает?
— Да, как будто сильно онемела в районе ладони. И, если не возбуждают плачущие, то какие возбуждают?
Мэл помнил предостережения Сульмидиром и понимал на какой скользкий путь встает, тем более принцесса и без того была не одета, а потому решил не поддаваться:
— Хорошенькие, как думаю многих, и это не тайна, зато загадка для всех, кто возбуждает вас?
В секунду из пусть и болезненной, но живой леди Андунэль превратилась в полностью потерянную:
— Никто, Менэльтор. Никто и никогда не вызывал во мне желания. И я сейчас вовсе не шучу.
— А я и не смеялся, — кивнул он, — уж вам то известно, что иногда судьба штука не предсказуемая, и может быть вы просто не встретили того самого. Вот хотя бы как ваша тетка.
 — Спешу напомнить, что мне триста лет. Даидайнесу триста, мы почти ровесники, с твоим самым старшим братом, а ведь он не давно женил сына. Понимаешь?
Мэл еще раз очень осторожно осматривал локоть, Андунэль явно отвлеклась на важную для себя тему, давая возможность ему работать.
— Не пройдет и полусотни лет, как он станет дедом, да и вообще при нынешнем раскладе, даже Сульмидир через полсотни лет может оказаться дедом. А что я?
— А что вы? — переспросил Менэльтор. — Уверен вы бы ни при каких обстоятельствах не пожелали, чтобы ваш ребенок оказался бы в той ситуации, что оказалась Менэланэль. Сульмидир плохой пример. Очень плохой. Если бы не Даидайнес мы бы никогда о ней и не узнали, а в каком-нибудь борделе столицы работала бы полукровная проститутка, — Мэл заскрипел зубами, — вы же знаете, кем была ее мать, да?
— Это все знают Менэльтор, — согласилась Андунэль, — но от Сульмидира иного никто и не ожидал.
— Он не хотел ее признавать. Представляете, ему привезли дочь, похожую на него просто до жути, которая выжила при эпидемии холеры только благодаря тому, что полуэльф, потеряв всех кто ее окружал, а он не хотел признавать, что она его. Лучше вовсе не иметь детей, чем к ним так относиться. До сих пор на него за это злюсь.
Мэл никогда не критиковал Сульмидира при чужих, и все позволил себе откровенность, раз уж леди Андунэль была так откровенна с ним.
— Но он раскаялся, — задобрила Андунэль Менэльтора.
— Да, раскаялся. Хвала Ивэ! И простите меня за грубость, я просто не из тех, кто умеет держать свои эмоции при себе.
— Я завидую тебе в этом Менэльтор. Я завидую, и тебе и Сульмидиру, и даже Даидайнесу. Потому что вы можете скрывать или не скрывать свои эмоции, ведь вы их чувствуете. — она вскрикнула, когда Мэл начал ощупывать сустав. Головка плечевой кости была целой, но наверняка без повреждения мягких тканей не обошлось.
— И чему тут завидовать, — не понял Мэл.
— Тому что они у вас есть желания, потребности, стремления. А я… я упустила свое время. Если бы я была сейчас так молода как ты…
Мэл заглянул ей в глаза:
— И что бы вы стали жить иначе?
— Я бы иначе смотрела на отношения. Знаешь, когда ты принцесса, у тебя нет недостатка во внимании, но если ты умудряешься в каждом выискивать недостатки… Этот мелковат, другой каланча, у того противный голос, а у этого не красивые руки. Тот слагает глупые стихи, этот не умеет танцевать. Недостоин, недостоин, недостоин! Ни один не достоин даже общения с моим высочеством.
— Вы в праве ставить высокие планки…
— Нет, Менэльтор не в планках дело. Дело в том, что вместо того, чтобы учиться видеть интересное в претендентах на мою руку, я только осмеивала их. Я должна была знакомиться, должна была общаться, должна была искать то, что могло бы мне нравиться, а искали лишь то, что меня отталкивало. Я не вижу ни в ком цепляющего, потому что я не знаю, что меня может зацепить, я не научилась этого находить. За триста лет я лишь великолепно научилась видеть недостатки в каждом. В любом. Я не желаю быть влюбленной дурой и не видеть недостатков в своем избраннике, это правда. Но сейчас, зато я дура другого порядка, сама себя загнавшая в такое положение и теперь не знающая как из него выбраться.