Колесо года (СИ)

Об Ирис забыли, как будто черноокая красавица никогда не появлялась на улочках Реббит-Ридж. Ещё неделю-другую сплетницы, привирая и украшая подробностями, повторяли историю о том, как трое юношей один за другим исчезли и так же внезапно вернулись, а потом тихий городок потрясала новая весть. Берт Фланаган, известный скряга и убежденный холостяк, продал любимую аптеку, переехал в деревню и скоро женился на робкой голубоглазой вдове.
Говорят, в их доме, над каминной полкой, до сих пор висит прелестная вышивка, и даже самые отважные слуги не решаются снять её, чтобы почистить, а кошек мясом не заманить в эти покои. Но кто же поверит слухам? А правду, если в сплетнях её наберется хоть на грамм, знает лишь мастер Фланаган, бывший лекарь, который когда-то презирал любовь и боялся призраков.
 Голод 
 
С тех пор, как мне исполнилось двадцать два, я начинаю утро не с кофе, а с таблетки седативного. Иногда заменяю её сигаретой, которую выкуриваю, стоя у подъезда в куртке поверх халата. Я глотаю дым жадно и кашляю, как больная кошка. Соседи говорят, что женщина с сигаретой — это некрасиво и уже не модно. Носить в дамской сумочке успокоительные вместо витаминок тоже, но я хочу чувствовать себя собранной, внимательной и умиротворенной, когда спущусь в метро и поеду в офис.
Зимой ночи бесконечны, и дни коротки. Мне плохо без солнца, я не нравлюсь себе в зеркале и устаю до раздражения. Если бы было можно, я пряталась бы в нору в октябре и показывала нос наружу только в апреле.
Пока я курила на улице, чайник закипел. Я плеснула кипяток в две кружки, убрала пачку сигарет в карман мужской куртки на вешалке. Мне нравится, когда Костя ночует у меня, хотя вместе с кем-то в постели я всегда сплю беспокойно и нервно. Люблю ощущение близкого человека под боком. Если он раньше меня уходит на работу, я перебираюсь на его половину кровати, чтобы немножко полежать в знакомом тепле. Словно зверь, который сворачивается клубком на хозяйских вещах, оставаясь в доме один.
Костя спал, пряча нос в одеяле. Я села на край постели, поцеловала его в уголок рта, мягко боднула лбом в плечо.
— Доброе утро. Будешь вставать?
— Позже, — он ответил на поцелуй, сонно моргнув.
— Я убегаю, помой посуду. И сахар закончился, нужно купить.
— Угу, — Костя кивнул и перевернулся набок.
Я не включала в спальной лампу, только свет уличного фонаря квадратами лежал на стенах. В сумраке видно было Костино плечо, белое, тёплое, со знакомой родинкой, и коротко постриженный затылок. Я сбросила уютный домашний халатик, влезла в джинсы, ёжась от холода, и взяла со спинки кресла свитер.
— Шампунь тоже закончился, — добавила я, смахивая со стола в сумку смартфон, ключи и мелкие монеты. — Зайди в магазин.
— Весь список указаний выдала?
Костя поднялся на локте. Голос прозвучал сухо, как наждачка. Я уже просунула голову в горловину свитера и один рукав и застыла в глупом виде.
— Что? — медленно спросила я.
— Это весь список указаний? — повторил Костя, сверля меня взглядом. — Ты меня разбудила за этим? Выдать поручения?
— Не хочешь — не делай.
Я, как идиотка, стала нервно искать второй рукав свитера. Что-то внутри меня сжималось, как жестяная пружина.
— Я могу помочь, но не надо мной командовать. Попроси по-человечески.
— Не делай. Если. Не хочешь.
Костя считает, что я не умею уступать, извиняться и смягчать углы, но он не прав. Я не хочу уступать и быть удобной. Если ему нужен кто-то, подобострастно ползающий перед ним на брюхе, он всегда может завести собаку. Или другую девушку.
— Ты обиделась, потому что тебе не нравится то, что я сказал.
— Я обиделась, потому что надеялась сейчас попить чай, а не мыть посуду за двоих.
Я вернулась на кухню, выплеснула в раковину полную кружку, от которой поднимался пар, и включила воду.
Костя считает, я не могу остановиться, если меня понесло. А он, надо полагать, прекрасно себя контролирует. Я закатываю скандалы, он адекватно реагирует на обстановку, такое у нас разделение ролей.
 
Я услышала, что Костя хлопает. Он вошел за мной на кухню, продолжая громко, театрально аплодировать, остановился у мойки, навис над моим плечом.
— ОТЛИЧНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ! — хлопки. — БЛЕСТЯЩЕ! ЧТО ЕЩЁ ПОКАЖЕШЬ?
Я криво ухмыльнулась, не оборачиваясь, потому что мне это понравилось. Захотелось запомнить и потом делать так же. Может, даже использовать в ссорах с ним.
— Отстань от меня, — посоветовала я, с грохотом швырнув тарелку на сушилку.
— Ладно, — Костя уже собирался, причем быстрее, чем обычно. — Делай вид, что дело в посуде.
— Не приезжай ко мне сегодня.
— Хорошо. Придумай ещё больше санкций за то, что я не бегу выполнять твои просьбы сразу.
Очередная тарелка раскололась, когда я с силой опустила её на стол. Я подставила порезанную ладонь под струю воды. Лязгнула дверь квартиры, загрохотали шаги на лестнице. В пустой раковине оседали розовые ошмётки пены.
* * *
Костя считает, я эгоистка. По-моему, он не встречал настоящих эгоистов, поэтому несправедлив к ним. Это милейшие люди. Они слишком любят себя, чтобы замечать мелкие колкости в свой адрес. Они предсказуемы, а, значит, просты и приятны. Ни один эгоист не обижался на отсутствие смайлика в конце сообщения или слегка раздраженное: «Привет». Эти ребята не мнительны. Они не ищут за каждым словом или жестом тень того, что их хотят задеть, потому что уверены в себе и счастливы.
Я не думаю, что Костя меня любит. Я сама себя не люблю. Значит, странно требовать этого от кого-то ещё. Мне достаточно того, что он рядом, что мы смотрим фильмы, прижавшись друг к другу плечами, что созваниваемся вечерами и иногда даже зовем друг друга ласковыми прозвищами. Я знаю его больные места и страхи, он в курсе, какие темные мысли бродят в моей голове.
Мы выглядим мило на общих фото и производим впечатление отличной пары на тех, кто не общается с нами близко. Мне кажется, у нас всё могло быть гораздо лучше, но я провалила какой-то незримый экзамен. Давно, так давно, что пересдавать его сейчас нет смысла.
Я несколько раз набрала Косте, пока была на работе, но он не ответил. Он всегда мог бросить трубку или отключить мобильник, если считал, что слишком зол, расстроен, устал или занят. После четвёртого пропущенного вызова я плюнула и написала Вадику.
Мы встретились, как обычно, в ресторане восточной кухни за маленьким круглым столиком в тени лимонного деревца. Посетителей было мало. Красные китайские фонарики, расписанные иероглифами и танцующими драконами, бросали алые, оранжевые, золотые отсветы на лица. Пахло пряностями, хорошо просоленной рыбой и ещё чем-то горьким. Не противно, но необычно, приходятся привыкать.
— Сочувствую тебе, — сказал Вадик, выслушав мой рассказ. — Это безобразно.
— Ссоры всегда безобразны, — я пожала плечами.
Официантка поставила передо мной молочный коктейль со сливками, а перед ним — суп из мидий. Вадик любил необычную еду, путешествия, новые места, громкие фильмы, скандальные книги и ярких людей. Но от моих историй его тёмные, как вишни, глаза загорались особенным светом.
— Расскажи ещё, пожалуйста, — попросил он, облизав губы. Одного утреннего скандала было ему недостаточно, чтобы насытиться.
Это важные встречи для нас обоих. Болтовня с Вадиком успокаивала меня и настраивала на добродушный лад. Мне нравилось, что он знает меня, как облупленную, и с ним я не обязана строить из себя невесть что. Приятен был его лёгкий флирт, пускай он не ухаживал за мной всерьёз. Он умел выслушать, умел вовремя сказать комплимент, но умел и отвлечь, если видел, что я в растрепанных чувствах и не готова делиться историями.
Ему тоже эти встречи нужны. Понятно, для чего.
Я рассказала, как ревную Костю до тошноты и как мне от себя противно.