Цена вздоха (СИ)

Старик улыбается.
— Ты вновь торопишься. — Говорит он. — Подумай, обычно, может ли проклятие так быстро набрать силу, если проклятый сам, добровольно согласиться отдать свою жизнь в чужие руки?
Колдунья сразу успокаивается, поворачивает голову и всматривается в лицо старика. Но он не дожидается ответа и уводит взгляд к яме с камнями, все еще продолжая держать над ней ладони.
— О чем ты, старик? — Прищуривается колдунья, но сразу же раскрывает глаза шире и придвигается. — Ты что-то понял. Скажи мне!
— Все просто. — Отвечает старик. — И ты достаточно умна, чтобы сама это заметить. Но недостаточно внимательна и терпелива. Отдав себя в твои руки, мальчик теряет желание бороться. Становясь твоим рабом, пусть и добровольно, он теряет то, что помогало ему все это время противостоять колдовству.
Колдунья задумывается, но искать к загадке ответ она быстро устает.
— А ты уже понял, что это?
— Нет. — Отвечает старик. — Не думаю, что угадать получится. Но кое-что из этого все же можно понять.
— И что? — Тут же спрашивает колдунья, еще сильнее наклонив корпус и вытянув шею.
Старик поворачивается к ней, но смотрит без улыбки.
— Если ты подумаешь, то сама все поймешь.
— Да брось! — Сердится колдунья, но не теряет интереса. — Что ты понял? Скажи уже!
Старик вздыхает и отворачивается.
— Тебе нужно отказаться от вашего уговора. — Спокойно, хотя и слегка расстроенным тоном отвечает старик. — Верни мальчику свободу, и пусть сам решает, что ему делать.
И колдунья вмиг теряет всю радость, встает, скрещивает на груди руки и отворачивается, но всего миг спустя вновь поворачивает голову к старику.
— Да с какой стати? Я же могу ему теперь все, что захочу приказать! — Говорит она, теперь с легкостью находя в мыслях возражения. — А вдруг, это после его похода в лес? Или, может, он слишком труслив, чтобы встреча с топьником не подействовала так сильно. Или еще что угодно! А может, ты просто не хочешь так легко отдать мне победу, а? Что скажешь?
Старик не отвечает, а колдунья, сердито фыркнув, тут же выпускает остатки гнева на волю.
— Проклятый старый пень! — Ругается она. — С какой стати я должна тебя слушать? А вдруг, на этот раз ты ошибаешься?
Старик кивает, но остается спокоен, как всегда легко перенося ветреную злобу колдуньи.
— Ты права, я легко могу ошибиться. — Говорит он. — Поэтому, ты и должна отпустить мальчика. Освободи его, и мы увидим, ослабнет ли проклятие. И если нет….
— И если не ослабнет, — перебивает колдунья, — то я не смогу взять слова обратно!
— Что бы там с вами ни произошло в лесу, но мальчишка явно пострадал больше, чем мог. — Отвечает старик, заставляя колдунью успокоиться и замолчать. — Если проклятие не ослабнет, значит причина в другом, но если мы не выясним этого сейчас, то потом ничего не сможем сделать.
Колдунья снова фыркает.
— Проклятье. — Ругается она тихо.
А старик молчит, зная, что гнев колдуньи и сам исчезнет так же быстро, как появился. И еще мгновение спустя, так и происходит. Айва шумно вздыхает, смотрит на камни в яме, быстро меняется в лице, и тут же вся ее злоба рассеивается, а сама колдунья вновь садится на корточки рядом со стариком.
— Долго еще ждать, старик? — Зовет она тихим, нежным голосом. — Ты же знаешь, как я хочу есть.
— Иди, поговори с мальчиком. — Игнорирует старик. — Наверняка, он захочет что-нибудь спросить. Займи себя разговором, а заодно узнай, что им движет. Его желание сильно, и ты должна его раскрыть, а иначе, у нас ничего не получится.
Колдунья опять вздыхает, но на этот раз уже не сердится. Она вздыхает, но поднимается и готовится идти к мальчику.
— Так и быть старик. — Говорит она, встав.
На миг Айва останавливается, замирает, а потом расплывается в хитрой улыбке, скрасившей половину лица, наклоняется к старику и обнимает его за шею.
— Но, знаешь что? — Шепчет колдунья на ухо. — Если проклятие мальчишки не ослабнет, то ты будешь целый день выполнять мои указания. Я готова тебя послушаться, но только если ты пообещаешь расплатиться за ошибку.
 
— Хорошо. — Так легко соглашается старик, что колдунья даже нахмуривается.
Впрочем, теперь ее настроение вновь быстро наполняется духом радости, а недовольство утопает в приятных мыслях. И больше ничего не говоря, женщина отправляется к дому, оставляя старика у ямы с камнями.
Солнце катиться по небосводу к горизонту, перевалив через вершину небесного купола. Его золотые лучи сильнее раскрашивают вялый, но еще живой ковер осенних трав. И по-прежнему тихо. Почти не видно птиц, не слышно копошения зверей, и давно стихли насекомые. Даже не угадать, рождает ли эту печальную тишь сама осень, или же все это чары проклятого леса, ждущего час своего пробуждения.
Колдунья не раздумывает, встает на пороге, упирает руки в бедра и зовет мальчишку.
— Ну что? — Говорит она. — Рассказывай, чего такой упрямый.
— Не упрямый я. — Отвечает мальчик тихим, сердитым голосом.
Айва ненадолго замолкает, подходит и садится рядом, но юлить и хитрить все равно не собирается, отмахивается от собственных мыслей и продолжает говорить все, что приходит на ум.
— Да? А чего ты тогда в лес поперся? Говорили тебе….
— Ничего я не поперся! — Вдруг рявкает мальчишка.
Айва даже застывает и нахмуривается, видя такую злобу, но мальчик и сам быстро успокаивается.
— Чего сразу поперся? — Спрашивает он обиженным, но уже спокойным голосом. — Я же не просто так.
Колдунья сразу же наклоняется ближе, не обращая внимания на тон мальчика и желая узнать его секрет.
— А зачем тогда? Что тебе там понадобилось вообще?
Мальчик не отвечает.
— Смерти искал?
Алеша снова молчит, и колдунье становится все тяжелее удерживать свой пылкий нрав.
— В следующий раз, когда захочешь с жизнью расстаться, — говорит она сердито, — попроси меня, я тебе живо голову снесу.
И мальчик поворачивается.
— Да не хочу я умирать. — Вспыхивает он даже легче колдуньи, но успокаивается быстро и сразу отводит взгляд. — За травами я в лес ходил.
— И зачем они тебе?
— Говорил же, — отвечает мальчик, погодя, — травы мне нужны были, чтобы зелий наварить.
Айва скрещивает на груди руки и выдыхает, начиная терять терпение.
— Ну а зелья тебе зачем?
Вдруг, Алеша как-то смущенно опускает глаза.
— Чтобы разбогатеть. Зачем же еще?
Колдунья мгновенно изменяется в лице и начинает хитро ухмыляться.
— Разбогатеть? — Удивляется она. — Достойное похвалы желание. Только вот, зачем?
Алеша переворачивается на другой бок, лицом к стене.
— Да какая разница? — Брякает он сердито. — Теперь все равно без толку.
Повисает молчание, но теперь и колдунья не спешит его прервать. Вдруг, она замечает на спине Алеши черные, окрепшие у оснований прутья, заметно выросшие с тех пор, как она видела их в лесу. Теперь уже подозрения старика все меньше кажутся такими уж неоправданными. И колдунья теряет ухмылку и глядит уже серьезно.
— Почему без толку? — Спрашивает она изменившимся голосом. — Говори, мальчишка, не бойся.
Алеша сердито фыркает, вновь заставляет дожидаться, но все же отвечает.
— Потому что я теперь должен по велениям твоим жить. — Говорит он злобным голосом, повернув голову. — Чего тут непонятного? Сама же заставила!
Колдунья отвечает не сразу и прежде устало вздыхает.
— Прямо-таки заставила. — Говорит она. — Выбора тебе, бедняжке, не оставила.
Алеша тут же вскакивает на кровати и будто забывает про боль. Сердито, со злостью, словно готов наброситься, он вгрызается своим взглядом в лицо колдуньи и кричит, сжав кулаки.
— А чего мне надо было?! — Сердится мальчик. — Чего бы я сделал?!
— Чего-чего…. — Передразнивает колдунья безмятежным голосом. — В лес не надо было идти. Сам виноват. Если бы не я, то ты бы там и остался. Или не так?
Алеша только злобно фыркает, не находя слов, чтобы ответить. А колдунья отворачивается, сложив на груди руки.