Бремя Власти
Не верите?
А вон пример, на Царевой улице срубы стоят, двухэтажные, по белому отапливаемые, с дворами небольшими, порой даже без хозяйств — дикость конечно для русского человека скотинку какую не иметь, ан здесь и не славяне живут!
Глянь-ка на старичка, что каждый день и в снег и в дождь с утречка к воротам Корпуса идет. Живчик такой, что фору любому двадцатилетнему даст. Глянешь на него, а лицо то ненашенское, но доброе и участливое. Здесь на Рязанщине он известен своим мастерством, не единожды доказанным. Да-да это тот самый Рауль Гариэнтос, испанец, что людей лечит, да не травками как бабки-знахарки, а инструментом! Хотя кое-какие мази он дает, да настоечку порой выделит. Но то ведь для закрепления результата, не абы кто ведь.
У испанца то ведь и зазноба есть, молодая — ученица его, полюбившая старика до такой степени, что из дома от родителей сбежала. Пришлось отцу Варфоломею спешно свадебку играть, да родственников ее успокаивать, ибо сам Рауль все это время, пока сия оказия случилась сам на себя похож не был.
Да и кроме него на Царевой улице домов с иноземцами хватает. Есть и прусаки и голландцы и даже француз имеется, а уж о гонимых у себя на Родине шотландцах да арагонцев и говорить не стоит. Россия всех принимает, было бы желание трудиться во благо Ее. Ну а то что церквей кроме православных нигде нет, так то не беда — если желаешь ставь у себя во дворе да служи, но вот обращать в собственную веру не смей, потому как с этим строго. Вон и детишек в школы веди, они ведь бесплатны, за все государем уплачено, но хочешь того или нет, а объясняют там на русском, да Слову Божьему учат, иноки из Старорязанского скита.
Так что славна Петровка и делами своими и людьми ее населяющими. И вот теперь, под самый Новый Год в родные стены вернулись молодые, но уже опытные витязи. К огромному огорчению младших курсов — в родные пенаты прибыли только четвертый курс, проходившие практику в составе полноценного воинского соединения. Вернулись не все, потому как битву при Хатычке затребовала от витязей куда больших сил, чем планировалось. Остальной корпус, под командованием генерал-майора Митюха встал на жилое в Воронеже, где до конца весны будет постигать гарнизонную службу. А заодно и в случае надобности помочь Ермолаю Тимошкину, вернувшемуся с Ладожских верфей на свою малую Родину.
Так что триста семьдесят три витязя званием от рядового до сержанта в настоящий момент готовились к празднованию, делились впечатлениями, рассказывали небылицы, хвастались и старались не думать о том, что видели на поле брани, где свист пуль, взрывы 'кубышек', да стоны умирающих доносятся отовсюду и никуда от них не деться. Ибо если уйдешь — подставишь под удар соседа, а то и все отделение, а там и взвод ляжет и за взводом — рота, а где рота то и батальону недолго рассеяться. Каждый старался отрешиться, но не у всякого получалось…
Но двум капралам-'волчатам' заботы остальных не касались, они предавались воспоминаниям, благо что Ялбу с Ярославом помимо серебряной медали 'За Отвагу!' имели по паре ран, да личная благодарность государя! Парни о большем и мечтать не могли, поэтому даже после стольких месяцев вспоминали день награждения отличившихся с особой яркостью и теплотой.
Может, именно поэтому им оказались неинтересны 'застолья' курсантов, рассказывающих небылицы младшим братьям? Большую часть свободного времени они валялись в казарме или занимались в тренажерном зале, благо инвентаря здесь даже в самый загруженный день хватало с избытком.
И сегодня после полудня, выждав два часа после обеда оба 'волчонка' направились в зал. Здесь они больше размышляли о том как быть дальше, ведь лучшим курсантам не обязательно идти в Корпус, можно попасть и к безопасникам, а то и вовсе в Государев Приказ. Была бы разнарядка на свободные места. Недаром ведь ежегодно после экзаменов витязей разглядывают пуще породистых скакунов. Ярослав с Ялбу один раз процесс отбора кандидатов видели — приятного мало. Не смотря на то, что экзамены сданы, а офицеры, что отбор проводят все равно спрашивают, да не абы как, а с подковыркой, так и норовят вывести из себя, найти червоточинку в душе.
Выдерживают такие не многие, здесь ведь не отец Варфоломей с его десятью братьями-монахами, тут беседы задушевные не ведутся. Каждого будто специально ломают. Сложно понять сие, но раз делают, значит оно государю нужно.
— После экзаменов куда подашься? — в сотый раз спросил у слегка флегматичного друга Ялбу.
— Отстань, — качнул гирей сын каменщика.
— Нет, ты мне скажи, иначе как узнать то? Поди приезжие не шибко говорливы, а у наставников не допросишься: 'Не велено, узнаете, когда нужда будет!'. Тьфу! — калмык едва сдержался чтоб и в самом деле не плюнуть на дощатый пол. Чего-чего, а к чистоте курсантов приучили будь здоров — попробуй не оценить чистоту, когда по десять раз одно и то же место с тряпкой вымоешь, да не абы как, а с песочком, да так чтоб хрустело от кристальной чистоты!
— Отстань, калмыцкий ты мой прилипала, — буркнул Ярослав. — До лета еще полгода, решу что-нибудь.
— Ну ты и тютя! — восхитился с детской невинностью вечно попадющий в неприятности гордый сын степей.
— Чья бы Буренка мычала, самого то обратно отправят.
— А вот и не отправят! В ноги упаду государю, или к генералу нашему обращусь, сразу после экзаменов, — тут же ощерился Ялбу.
— Не гонорись, я же пошутил. Уфф, — улыбнулся Ярослав, тягая очередную железяку.
Калмык же положил гантели на пол и сидел на лавке с таинственной улыбкой на лице. Тишина расползлась по залу, лишь иногда прерывалась шумным выдохом Ярослава, да от скрипа лавки. Но калмыка хватило ненадолго.
— Я бы в Корпусе остался. Нет, а что, служба наша ого-го какая важная, разведка нужна всегда, мы с тобой вообще молодцы, да такие что сам государь руки жал — дорогого стоит, ну а что еще надо кроме Славы?
— А как же злато и земли? — не скрывая усмешки поинтересовался Ярослав.
Ялбу смутился.
— Долго ты мне это вспоминать будешь?
— Конечно, ведь прошло меньше трех лет, как ты глупость ляпнул, небось Федор Борисыч ее еще дольше помнить будет. Это же надо такое сморозить.
На сей раз Ялбу ничего не ответил, промолчал и насупился еще больше, ну а Ярослав продолжил заниматься. И никто из ребят даже не догадывался, что тот самый пресловутый отбор выпускников уже начался, хоть и не афишировался.
Недаром ведь отделения 'молодых' раскидывали по ветеранским взводам Корпуса, да приглядывали постоянно, а после сержант-куратор еще и краткую характеристику по каждому из них отписал: каков в работе полевой, как вел себя в разных ситуациях, да и вообще писал все что считал нужным. Эту информацию подшивали в дело курсанта и хранилось оно в индивидуальной папке, готовое в любой момент предстать пред очи того у кого есть к ним допуск. На сегодняшний день кроме государя, начальника Корпуса — Кузьмы Астафьева, да архивариуса Евлампия ни у кого возможности изучить любое дело и не было. Разве что отдельно офицеры министерств могли ознакомиться с некоторыми из них.
Вон Берлога то она по старинке зовется, а на самом деле уже какой год — Министерство Внутренних Дел, а Служба Безопасности вовсе — Министерство Государственной Безопасности. Хотя как коня не назови, а летать от этого он не научится, так что зовет народ как удобнее, а по бумагам проходят иначе.
Но как бы там ни было маховик распределения уже начал свой пока еще незаметный ход. С тех самых выписок сержантов, внимательно изучаемых самим начальником Корпуса, генерал-майором Астафьевым…
11 глава
23 февраля 1716 год от Р.Х.Москва. Кремль.'Державнейший государь!
Спешу отметить, что влияние фавориток, что Георг Первый привез с собой из Ганновера растет день ото дня. Хотя сами они весьма почтенного возраста, отличающиеся редким безобразием. Одна — неприятная, тощая дама ростом с