Название игры

—Я не напряженная.
Он почувствовал перемену в ее настроении, однако это его только позабавило. Возмущенная Джоанна была обворожительна.
—Леди, вы половину всего времени напоминаете сжатую до предела пружину, которая только и ждет момента, чтобы развернуться. И я, черт возьми, хочу присутствовать рядом, когда это произойдет.
—Это нелепо. И хватит называть меня леди! — Джоанна выхватила у него ключи, решив, что на сей раз машину поведет она.
—Посмотрим. — Он забрался в машину и почти сумел, вытянув ноги, удобно устроиться. — Подвезешь меня до дому?
У нее было искушение, притом очень сильное, вышвырнуть его из машины и бросить на парковке, прямо под жизнерадостно разинутым клювом Дональда Дака. Однако Джоанна решила устроить ему небывалую гонку в его жизни.
—Конечно. — Она включила мотор.
По территории парковки Джоанна ехала осторожно. Все-таки там было полно пешеходов, и многие из них — дети. Все изменилось, когда она вырвалась на шоссе. Она обошла три машины в скоростном ряду и почти вдавила в пол педаль газа.
Едет так, будто и правда готова развернуться, подумал Сэм, но ничего не сказал. Стрелка спидометра колебалась в районе девяноста, но руки уверенно держали руль. Возможно, подумал он, так она дает выход раздражению, разгоревшемуся оттого, что он назвал ее напряженной.
Джоанна ненавидела тот факт, что это было правдой. И это было хуже всего. Она очень хорошо знала, что представляет собой комок нервов, комплексов и страхов. Не она ли большую часть своего времени пыталась с ними бороться или хотя бы скрывать их? И ей было неприятно, что Сэм так вскользь упомянул об этом.
Очень давно, когда она приняла сознательное и очень взвешенное решение заняться любовью со своим однокурсником из колледжа, он тоже назвал ее напряженной. «Расслабься» — таким был его мудрый совет. Но Джоанна так и не смогла — ни с ним, которым была увлечена, ни с другими мужчинами, с которыми старательно строила отношения. Поэтому она прекратила попытки.
Нельзя сказать, что она ненавидела людей. Это было бы глупо. Она просто не хотела ни к кому привязываться, ни эмоционально, ни сексуально. Она очень рано поняла и никогда не забывала, как люди могут воспользоваться этими двумя механизмами. Поэтому она, возможно, и была напряженной, хотя терпеть не могла это слово. Лучше так, чем быть настолько легкомысленной, чтобы терять голову от прекрасных голубых глаз или лениво растянутого произношения.
Злая, как черт, подумал Сэм. Но его это устраивало. Он предпочитал сильные эмоции. По правде говоря, в отношении Джоанны он предпочитал, чтобы они вообще были. Он не возражал против того, что она на него сердилась, ибо, пока она сердилась, она думала. О нем. А ему хотелось, чтобы она думала о нем чаще.
Одному Богу было известно, что Сэм не переставал думать о ней. Никогда. Он сказал Джоанне чистую правду, утверждая, что пробовал вычеркнуть ее из своих мыслей. Это не помогло, и тогда он решил перестать биться головой о стенку и посмотреть, к чему это приведет. Дорога была неровной, однако Сэм наслаждался каждой минутой езды.
Рано или поздно Джоанна будет принадлежать ему! Опасаясь за свой рассудок, он надеялся, что рано. Но сейчас он пока предоставит бразды правления ей.
Заметив, что Джоанна вот-вот проскочит выезд, с шоссе, он махнул рукой в ту сторону.
—Ты хочешь выйти здесь?
Джоанна, наперерез движению, перестроилась из одного ряда в другой и со свистом вывернула на съезд с трассы.
—Как насчет ужина на следующей неделе? — Он произнес это буднично, как будто эпизод на парковке был такой же выдумкой, как весь остаток дня. Джоанна ничего не ответила; тогда он сдержал ухмылку и, распрямив руку, положил ее на сиденье. — Я свободен в среду. Могу заехать за тобой в офис.
—На следующей неделе я занята.
—Но есть-то тебе надо! Давай увидимся в шесть.
Она снизила скорость перед поворотом.
—Придется тебе осознать, что отказ — тоже ответ!
—Я так не думаю. Поворачивай налево.
—Я помню, — сквозь зубы отозвалась Джоанна, хотя и не помнила о повороте.
 
Она молча вела машину, лишь слегка снизив скорость на въезде в ворота ранчо. Сэм по привычке наклонился вперед и посигналил. Когда они остановились перед домом, он какое-то время продолжал сидеть, как будто собираясь с мыслями.
—Хочешь зайти?
—Нет.
—Хочешь поругаться?
Ее это ни развеселило, ни очаровало, ни успокоило.
—Нет.
—Ладно, поругаемся как-нибудь в другой раз. Хочешь познакомиться с моей теорией? Впрочем, неважно, — продолжал он, не давая ей ответить. — Все равно послушай. В моем представлении у отношений три стадии. Вначале человек нравится. Затем, если все хорошо, он становится небезразличен. А когда срабатывает «тяжелая артиллерия», в этого человека влюбляются!
Она продолжала держать руль, потому что ее ладони стали совсем влажными.
—Очень интересно. Хорошо бы и в жизни все шло так же гладко.
—Я всегда думал, что так и есть, — если ты сам позволяешь этому случиться. В любом случае, Джоанна, вчера вечером я понял, что проскочил стадию «ты мне нравишься» и перешел сразу на вторую. Женщина вроде тебя захочет узнать, почему так произошло, но я пока ничем не могу это объяснить!
Руки у Джоанны перестали потеть и теперь были холодны как лед, несмотря на включенный на всю мощь обогреватель, от которого запотело ветровое стекло.
—Сэм, я уже говорила, что не считаю эту идею хорошей. И продолжаю так думать.
—Нет, ты хочешь продолжать так думать! — Он терпеливо ждал, пока она обратит на него свой взгляд. — Это большая разница, Джоанна. Очень большая. Ты мне небезразлична, и я подумал, что лучше всего сказать тебе об этом. — Он нагнулся, чтобы поцеловать ее. — У тебя до среды есть время подумать!
Он вышел из машины, затем наклонился к окну.
—Езжай аккуратно, хорошо? Если все еще злишься, лучше расколоти что-нибудь дома!
  
Глава 7 
 
Это был долгий день. Точнее, несколько долгих дней, но Джоанна не роптала: загруженность работой отвлекала ее от мыслей о личной жизни.
Ее директор по свету не мог выбрать для приступа аппендицита лучшего дня, чем понедельник — день съемок. Джоанна послала ему цветы и пожелала — не из одного только альтруизма — скорейшего выздоровления. У Джона Джея в разгар переговоров о заключении контракта неожиданно открылся фарингит. Чтобы он мгновенно, волшебным образом выздоровел, Джоанне пришлось ублажать, и умасливать его, и даже несколько раз прибегнуть к скрытым угрозам. Только помощник осветителя продемонстрировал компетентность и выдержку при трех подряд технических сбоях. И все же рабочий день оказался длиннее на два часа.
Вторник растянулся еще дольше из-за совещаний, на которых обсуждались рекламная фотосессия и последние приготовления к соревнованиям на предстоящей неделе.
Для охраны списка вопросов пришлось усилить меры безопасности. Был куплен специальный сейф, код замка которого знала только Джоанна. Только им с Бетани были известны пять вопросов, запертых внутри. Джоанна даже начала чувствовать себя главой ЦРУ!
Общение с отцом оказалось напряженным и выматывающим. Они встретились как профессионалы, продюсер и исполнительный продюсер, и обсуждали статус шоу и перспективы развития. Карл вскользь упомянул о торжестве в честь помолвки и сообщил дочери, что с нею свяжется его секретарь.
А еще Джоанна, считая это частью своей работы, каждое утро смотрела «Тривию». Судьба сыграла с ней злую шутку: как раз на этой неделе шли выпуски, в которых снимался Сэм. Ей и без того было достаточно трудно не думать о нем, а при необходимости смотреть на него каждый день — и вовсе невозможно. К среде они уже получили пачку писем от восторженных зрителей.
Среда.
Он дал ей срок подумать до среды. Подумать о нем. О них. Прибавляя звук перед просмотром очередного выпуска, она оправдывала себя тем, что у нее на это просто не было времени! Если бы у нее было время подумать, она бы нашла разумный и вежливый способ избежать ужина, на который, впрочем, она не давала согласия!