Война теней (СИ)

Остаток осени и зиму — хотя тут, в Туркестане, она была совсем иной, нежели в родных краях — заняли дела мирные. И подготовка к новой военной кампании, теперь нацеленной на остатки Коканда и Бухару. В том, что она, кампания, неминуема, никто не сомневался, особенно сами властелины Коканда с Бухарой. Поняв ещё осенью, что на их возмущённые крики в Санкт-Петербурге плевать хотели, попробовали было иной подход — мирный. Отправили в Ташкент к губернатору Туркестана посольство, с целью договориться о мире на вроде как выгодных для России условиях. Торговые договора, признание уже изменившихся границ, обещание прекратить набеги на русские земли. Однако…
То самое слово «однако», без него никак нельзя было обойтись. Черняев, пользуясь своей предельной самостоятельностью в туркестанских делах, выставил властелинам Коканда и Бухары такие встречные условия, что те от них откровенно ошалели. Полный возврат всех захваченных пленников — не только русских, но и возможных случайно оказавшихся иных европейцев. Выплата каждому из них компенсаций в зависимости от времени, проведённого в плену. Да таких, что они стали бы откровенно разорительными для державших их на положении рабов. Контрибуция — с Коканда большая, с Бухары тоже совсем не маленькая — сильно ударяющая по финансовой стабильности обоих государств. Допуск русских делегаций с целью доскональной проверки ханства и эмирата на предмет, не скрывают ли они оставшихся пленников и не прирезали ли их по тихому, чтобы не платить те самые откупные. Ну и относительно торговли — на неё также планировалось наложить существенные ограничения, поставить под почти полный контроль из столицы Туркестанского края.
Принять подобное было для Худояр-хана и Сеида Музаффаруддин Бахадура равносильно тому, чтобы самим спровоцировать полноценный бунт. Особенно хану Коканда, едва-едва удерживающему свою власть. Потому что один, что другой виляли, слали велеречивые послания, просили предоставить достаточное количество времени для обдумывания предложений… и получали — теперь больше со стороны Османской империи — советников, золото, обещания скорой поддержки оружием и войсками.
Тянули время они, дожидался подходящего момента для нового наступления и Черняев. И почти дождался. Не зря именно сегодня вызвал к себе генерала Романовского и полковника Абрамова. Да, теперь уже полковника, поскольку в этот чин его личным указом произвёл сам император, впечатлённый докладной запиской Черняева. Александр II счёл, что такое показательное усердие и боевой пыл стоит поощрить должным образом. Впрочем, генералу Романовскому тоже было грех обижаться. Ордена, значительная сумма денег, слава… и намёк, что как только Туркестанские дела закончатся, для него, как показавшего себя талантливым военачальником, найдётся новое высокое назначение. Император не то сам понял, не то ему умные советники подсказали, что держать долгое время рядом двух столь честолюбивых людей как Черняев и Романовский вряд ли стоит. Пока хватает наград и славы — конфликта не случится. Зато едва придёт время заканчивать действия военные и сосредотачиваться на обустройстве края — вот тут могут начаться неприятности.
Но это всё равно дело будущего. В настоящем же в кабинет губернатора зашёл сперва Романовский, а за ним, спустя несколько минут, и полковник Абрамов пожаловал в своей неизменной кожаной шапочке, прикрывающей голову вояки после полученной несколько лет назад тяжелейшей контузии. Все трое успели и как следует познакомиться, и сработаться, и к обсуждениям планов на будущее было не привыкать. Так что крепкий кофе с местными сладостями, расстеленная на столе карта, набор разноцветных карандашей для необходимых отметок и бурлящие в головах мысли, которые вот-вот должны облечься в слова.
— Что будем делать сегодня, Михаил Григорьевич, — поинтересовался у Черняева Абрамов, как младший по званию из собравшихся. — Вроде бы вчера успели обсудить, что через месяц или полтора опять двумя ударами супостатов «радовать» станем, основным и отвлекающим.
 
— Только кого отвлекать, а кого действительно громить, так и не решили, — проворчал покусывающий карандаш Романовский. — Напрашивается нанести основной удар по Коканду. Но бухарский эмир хитёр и людишки его по Ташкенту шастают, как тараканы за печкой. В важные места им доступа нет, но вот кабаки, базар… дома публичные опять же. Узнают от тех солдат и может даже разговорчивых сверх меры офицеров, чего знать не надобно.
— И встретит того, кто будет наносить отвлекающий удар, огромное войско бухарцев. Не хочется такого, вы правы, Дмитрий Ильич. Но и планировать атаковать только в одном направлении — замедлять темп продвижения. Хотелось бы избежать. Потому подумаем как следует, господа!
Думать собравшееся трио умело. Хорошо думать, правильно, находя варианты из числа не лежащих на поверхности. Было очевидно, что ожидать от Бухары с Кокандом попыток отбить завоёванное не стоило — они и защитить то свои города не сумели. Что уж говорить о том, чтобы попробовать штурмовать укреплённые места с многочисленной артиллерией, сильными и умеющими воевать гарнизонами и без возможности поднять внутри Ташкента и иных городов восстание. Восстание, оно реально, лишь когда есть кому его поднимать и поднимать не толпу с дрекольем, а вооружённых и умеющих обращаться с этим самым оружием. А как раз нормального оружия и возможности его получить у находящихся в Ташкенте. Ходженте и иных городах инородцев не имелось. Коменданты внимательно следили, не допуская и призрачной возможности местных вооружиться и тем самым стать потенциальной угрозой новой власти.
— Мы успели прикормить тех, кто хочет занять троны Коканда и Бухары, но не имеет для этого достаточно сил, — напомнил Абрамов. — Пусть начнут. Когда рядом опасность, посылать войска в другое место не хочется. Своя рубашка ближе к телу.
— И тогда даже отвлекающий удар может показаться другим. Поддержкой, достаточной для того, чтобы трон захватил наш как бы ставленник, — расплылся в улыбке Черняев. — Порадовали меня. Александр Константинович!
— Отвлекающий удар может действительно стать смертельным, — добавил Романовский. На это не стоит рассчитывать, но нельзя и исключать.
Губернатор лишь кивнул, смотря на карту, после чего, взяв карандаш в руки, набросал направления ударов на собственно Коканд, столицу одноименного ханства. А также на Самарканд. Последний принадлежал уже бухарскому эмир, но не взяв этот город, говорить о походе на саму Бухару не имело и тени смысла.
Здравая оценка ситуации — вот от чего Черняев старался не отходить. Сейчас было очевидным, что с учётом поступающих подкреплений, войск достаточно для продолжения завоеваний. А уж два направления либо одно — это как получится. Коканд и Бухара. При всех намечающихся проблемах в их завоевании, нельзя было назвать действительно труднодоступными целями. Сокрушить к исходу этого, 1865 года Кокандское ханство, стереть его с политической карты представлялось возможным и не слишком трудным. Бухарский эмират? Самарканд, может ещё какие-то из городов-крепостей. С самой столицей эмирата стоило обождать. Шаг за шагом, проявляя разумную осторожность — именно так следовало продвигаться в туркестанских песках.
И тогда останется самое сложное и опасное — Хива. Затаившийся в самом сердце пустыни гадальщик. Привыкший исподтишка бросаться на жертву, а потом утаскивать добычу в своё песчаное логово, действительно почти неприступное. Почти. Военный губернатор Туркестана, опираясь на опыт предшественников, знал точно, чего делать нельзя. Догадывался о том, что делать необходимо. Главное же обладал терпением и возможность накопить нужные силы, средства, да вдобавок организовать поход на Хиву именно тогда. когда придёт его время. А оно должно наступить лишь после того, как падут Коканд и Бухара… тем или иным образом. Это Черняев и собирался донести до своих помощников в сём нелегком, но достойном и сулящим большие выгоды деле.
   
Глава 4
 
Апрель 1865 г., Портсмут, Американская империя