Беглецы

— Это не Ёдок, друг мой. Я имею в виду, что это, конечно, и не «Хилтон», но ты бы выжил, так или иначе.
Они пошли вниз по склону. Хёк вел Чина по узенькой, едва заметной тропке, сливавшейся у подножия холма с гравийной дорогой, которая больше походила на пришедшую задним числом мысль, чем на четко сформулированное предложение: она никуда не вела. Пока они шли, Чин рассказал другу о китайских фермерах, которые помогли ему найти гору с тоннелем, а Хёк потчевал его историями о том, как он добирался до Чона, его жены и нескольких женщин, которые у них жили и работали. По его рассказам, образовалось небольшое сплоченное общество, безопасное убежище вдали от властей.
— Ты живешь там, Хек? У них найдется еще место?
— Дольше мне там оставаться нельзя. Это было временно. Их приют только для женщин.
— Почему только для женщин?
— Их очень много, но не так много, как нас. — Хёк пожал плечами и сбавил шагу перекрестка. — Здесь мы подождем грузовик и прокатимся на нем до города.
— Хорошо, — ответил Чин, оглядываясь по сторонам. — Ничего, что мы будем стоять вот так, на открытом пространстве?
— Все в порядке, эти дороги они не патрулируют.
Друзья засунули руки в карманы и съежились, стараясь защититься от пронизывающего до костей ветра. Укрыться было негде, и Чин сжал зубы, чтобы они не стучали.
Наконец подъехал грохочущий и дребезжащий грузовик. Не говоря ни слова, Хёк встал на цыпочки, ухватился за борт и перемахнул через него. Чин без промедления последовал за ним, протопав ногами по металлическому днищу кузова. Они подсели к человеку, скорчившемуся под синим брезентом.
— Чин, знакомься, это По, — пробормотал Хёк, откидываясь спиной на кабину грузовика.
Он расправил брезент, чтобы они тоже могли укрыться, но Чину удалось прикрыть только плечи.
— Это чтобы спрятаться? — спросил Чин, прижимаясь к Хёку. Грузовик подпрыгивал на гравийной дороге, и пассажиров подбрасывало под хлопающим на ветру брезентом. — Так куда мы едем теперь?
— На бойню, в Тунхуа, — ответил Хёк.
Тунхуа. Чин вспомнил, что слышал о местных строительных бригадах, и сделал вывод о том, что это весьма крупный город, где есть промышленность. Он откинулся назад и сидел так, пока грузовик мчался мимо ферм и заборов. Наконец поля пропали из виду, тряская дорога закончилась, и начался город.
Грузовик заехал на стоянку и остановился с работающим двигателем. Хёк откинул брезент и выпрыгнул. Чин размял руки, встал, потряс ногами, а потом перебрался через борт кузова, приземлившись на замерзшую грязь, в которой отпечатались его следы. По обеим сторонам улицы стояли старые строения из покрытого ржавчиной металла с раздвижными гаражными дверями. Водитель грузовика припарковался за широкой постройкой из листового металла, с которого кусками слезала бледно-зеленая краска. Через отдушину вырывались облака пара.
Хёк зашел через двойные металлические двери в здание бойни. Чин с По последовали за ним и оказались в большой складской зоне. Там рядами висели мордами вниз свиные туши с растянутыми задними ногами, как будто их подцепили на крюк во время полета. Шкура розовела, как кожа у младенцев. Хёк на ходу обратился к паре человек и направился к стене, возле которой сидело несколько мужчин в коричневых полиэтиленовых фартуках и черных резиновых перчатках. Он о чем-то заговорил с ними, поглядывая на Чина и По, которые стояли возле висевших свиных туш, не зная, что делать.
Двое рабочих принялись толкать туши, которые стали передвигаться по расположенным на потолке рельсам в сторону стального прилавка в дальнем конце помещения. Другие работники заняли места возле разделочных столов. Вооружившись специальными пилами, они включили их, чтобы проверить, хорошо ли те работают. Потом мужчины снова положили пилы и, засунув руки за нагрудники фартуков, застыли в ожидании.
Чин услышал свинью прежде, чем увидел. Она безумно визжала и упиралась, пока ее тащили к бетонному стоку. Мясник толкнул ее бедром, чтобы она встала ровно у включенного генератора тока. Через деревянную изгородь были перекинуты большие металлические щипцы. Ловким движением мясник прижал свинью к загородке, протянул руку за щипцами и приставил их концы к голове животного, прямо за ушами, после чего дал разряд. Раздалось громкое «бззт», и свинья обездвижела. Двое парней оттащили ее, а тем временем на подходе к загону было уже следующее животное. Убитую свинью подняли на дорожку из стальных роликов и толкнули в шпарильный чан, где ее закрутило, завертело, отчего бледная шкура постепенно стала приобретать розовый оттенок, как кожа температурящего младенца. Через несколько минут щетина начала сворачиваться и отваливаться, а потом двое мужчин вытащили тушу из воды.
 
До этого момента Чин никогда не видел, как убивают кого-нибудь крупнее крысы. Эти свиньи были тяжелее человека. Их тела казались гладкими и эластичными, а кожа напоминала человеческую. Словно завороженный, Чин с ужасом наблюдал за тем, как люди протыкали тушу. Это напомнило ему о мертвых в исправительно-трудовом лагере Едок, где надзиратели подбирали трупы и бросали в мусорные контейнеры, откуда торчали конечности. Такова была жестокая правда смерти тела.
Увидев, как работники сталкивают очередную свинью в шпарильный чан, Чин ощутил приступ тошноты. Он кинулся к мусорной корзине, и его вырвало волокнами соевых бобов и слюной. Вытерев насухо рот, он встал в стороне, наблюдая за работниками у конвейера — за этими безликими фигурами в черных фартуках и перчатках, воевавшими со свиными трупами. Кто из этих людей был перебежчиком из Северной Кореи? Сколько их прячется здесь, в этой огромной стране? Такая ли судьба предначертана всем изменникам, вынужденным жить в китайском подполье?
Удастся ли ему заработать себе на жизнь и устроиться здесь? Чин подумал о Судже и о том, есть ли у него надежда на воссоединение с ней. У него не было никакой возможности вернуться в Пхеньян, чтобы навестить ее или свою семью в Янгдоке. Сможет ли он выполнять эту работу, чтобы накопить достаточно денег и отправить ей? Так Чин размышлял, стоя возле вешал для туш, когда на скотобойне появился крупный мужчина в темно-синем пуховике и ботинках. Тяжелой, неуклюжей походкой он зашагал к шпарильным чанам. Остановившись возле одного из них у третьей линии, мужчина снял с головы мокрую вязаную шапочку и принялся считать работников возле конвейера, тыкая пальцем в воздух, потом так же проверил вторую линию.
— Какого черта тут творится? — недовольно проговорил он, глядя на Чина, По и еще нескольких парней. — Кто они? — спросил он у Хёка.
— Новенькие. Хорошие ребята, — ответил Хёк по-китайски. — Сильные, прилежные работники. Хорошие.
— Хорошие или нет, мне не нужны здесь еще нелегалы. Я тебе сказал, что мы больше не можем их сюда ставить. В магазине Люна была проверка, и посмотри, что вышло! — разъярился мужчина. — Ему пришлось в общем заплатить сто тысяч юаней! И его закрыли на неделю. — Он оглядел Чина и остальных, а потом махнул пальцем в сторону двери: — Выметайтесь?
— Сегодня они нам нужны, начальник. У нас нехватка, — запротестовал Хёк.
— Без них обойдемся.
— Не обойдемся. Линия забьется.
— Убирай их отсюда, или я вас всех выкину, — пригрозил начальник.
Хёк сделал шаг вперед, понизил голос и отвел его в сторону, что-то объясняя.
Чин опустил голову и вжался в стену. Он посмотрел на По. Тот поднял бровь, но промолчал.
Через несколько минут Хёк вернулся к ним:
— Простите, ребята, но вам придется выйти. Я должен остаться здесь до конца смены, а вечером мы отвезем вас обратно в тоннель. Простите, что так вышло.
Чин сник.
— Тебе придется уйти, иначе мы все лишимся работы.
— Хорошо. — Чин кивнул, повернулся и поплелся к двери вместе с По и остальными.
По засунул руки в карманы и сердито пнул мерзлый гравий:
— Зачем он нас вообще привез? Вы же слышали начальника? Он вообще не любит «северян».
— Я думаю, он надеялся устроить нас на работу, — пробормотал Чин.