Так кто же развалил Союз?

Тревожился не один Кебич. «Тревога ощущалась в репликах буквально каждого участника встречи, − пишет Кравченко. − Все чувствовали себя неуютно. Время от времени звучал довольно мрачный юмор:
− Ну что, собрались все вместе?! Вот тут можно сразу всех и накрыть одной ракетой.
Полушутя говорили о высадке десанта, о том, что Горбачев может пойти на применение силы».
 Переговоры начались еще за ужином 
В отличие от Кравчука бывший белорусский министр иностранных дел пишет, что переговоры начались − да, собственно говоря, в значительной степени и завершились (были приняты некоторые принципиальные решения) − еще за ужином 7 декабря. Причем ужин был «нормальный», с выпивкой.
Петр Кравченко:
«Разговор начал Ельцин, заявив, что старый Союз больше не существует и мы должны создавать нечто новое. Помню, Кравчук криво усмехнулся, выслушав эту преамбулу. Он сидел прямо напротив Ельцина. Завязалась дискуссия, острая по сути, но вполне спокойная по форме. Ельцину оппонировал в основном Кравчук, остальные больше помалкивали.
У Кравчука было приподнятое настроение − в тот день он подстрелил кабана. Украинцы прилетели в Пущу раньше нас с россиянами, и сразу же отправились на охоту. Охотой это можно было назвать с большой натяжкой. Кравчук с вышки расстрелял привязанного за ногу кабана. (Сам Леонид Макарович об этом своем подвиге пишет несколько иначе: дескать, кабанчик от него «ушел». − О.М.) Но он был возбужден, радостен и, поднимая чарку, с невинной улыбкой хоронил инициативы Ельцина одну за другой. (Не по одной, стало быть, опрокинули чарке. − О.М.)
Позиция Кравчука была вполне предсказуема. Первого декабря в Украине состоялись президентские выборы и референдум о независимости. Президентом в первом туре был избран Кравчук, а на референдуме больше 90 процентов украинских граждан проголосовали за выход Украины из состава СССР.
Ельцин искренне старался спасти Союз, пусть даже в новой, видоизмененной форме. Он убеждал Кравчука в том, что мы не должны далеко уходить друг от друга, говорил, что нам этого не простят народы, не простят ни наши потомки, ни предки, создававшие эту страну. Он вспоминал об общей истории, дружбе, тесном экономическом сплетении наших республик…
Но Кравчук был непоколебим. Улыбчиво и спокойно он парировал доводы и предложения Ельцина. Кравчук не хотел ничего подписывать! Его аргументация была предельно простой. Он говорил, что Украина на референдуме уже определила свой путь, и этот путь − независимость. Советского Союза больше нет, а создавать какие-то новые союзы ему не позволит парламент. Да Украине эти союзы и не нужны, украинцы не хотят идти из одного ярма в другое».
 Дело спасает Фокин 
Переговорная дуэль двух президентов продолжалась больше часа. К концу ужина, когда казалось, что разговор окончательно зашел в тупик, ситуация, как пишет Кравченко, вдруг начала меняться благодаря украинскому премьеру Витольду Фокину. На перспективу окончательного развала Советского Союза он смотрел несколько иначе, чем его шеф, − ему как хозяйственнику она не очень нравилась. Конечно, субординация не позволяла ему прямо возражать своему президенту, поэтому он выбрал другую тактику: то и дело цитируя Киплинга, он стал говорить о единстве крови братских народов, о единстве их исторических корней… Потом перешел к экономическим аргументам. Прекрасно владея соответствующей статистикой, уже более убедительно, чем Ельцин, доказывал, насколько связана экономика трех республик.
Эти речи украинского премьера принесли плоды. Петр Кравченко:
«В конце концов, позиция Кравчука вдруг смягчилась, и стороны начали хоть и медленно, но двигаться навстречу друг другу…
Кравчук окончательно сломался в десятом часу:
− Ну, раз большинство за договор... Давайте подумаем, каким должно быть это новое образование. Может, действительно не стоит нам далеко разбегаться...»
Собственно говоря, «большинство» составлял один лишь Ельцин. По словам Кравченко, во время этого ужина ни Шушкевич, ни Кебич, «никак себя практически не проявляли», да и Ельцин с Кравчуком их как бы не замечали. Белорусские руководители произносили тосты, когда подходила их очередь, но в дуэль Ельцина и Кравчука не вмешивались. Хотя было заметно, что они полностью поддерживают российского президента, время от времени они ему даже тихо поддакивали.
 Версия Гайдара 
Как видим, уже и две приведенные версии событий − принадлежащие двоим людям с похожими фамилиями, Кравчуку и Кравченко, − довольно сильно отличаются друг от друга. Кравчук говорит, что за ужином 7 декабря ничего особенного не происходило, по словам же Кравченко все главные вопросы после долгого и напряженного обсуждения удалось решить как раз за этим ужином. Дальше последовало уже написание текста соглашения и других связанных с ним документов.
Егор Гайдар более склоняется к версии Кравченко, хотя и с ней не во всем согласен. В частности, он не может подтвердить, что разговор шел именно по такой схеме: дескать, в основном дискутировали друг с другом Ельцин и Кравчук, которые никак не могли договориться между собой, но потом в спор вступил Витольд Фокин, который и привел двух лидеров к согласию.
− Память ведь иногда изменяет, − говорит Гайдар, − особенно когда речь идет о таких деталях, кто с кем пикировался, что сказал Ельцин, что сказал Кравчук, что сказал Фокин… Но у меня не было впечатления, что все смотрели Кравчуку в рот и что Борис Николаевич допытывался у него, какая форма Союза может сохраниться после украинского референдума. Там был общий обмен мнениями о сложившийся ситуации, не более того. Я бы сказал так: ключевые вопросы за ужином, конечно, не были решены. То есть все согласились с тем, что Советский Союз − не функционирующее государство, и с этим что-то надо делать. Вот с этим все согласились. Но сама формула документа, его текст, − они, конечно, были подготовлены не в этом застолье, они были готовы где-то к двум часам ночи, после напряженной работы группы экспертов.
 
И все-таки еще одна версия происходившего за ужином. Сергей Шахрай (в интервью «Новым известиям»):
– Борис Ельцин и Станислав Шушкевич поначалу пытались уговорить Леонида Кравчука сохранить хоть в каком-нибудь виде Союз. Однако украинцы не желали даже слышать это слово. Кравчук вообще держался очень вальяжно, непривычно уверенно в себе. За неделю до этого он был с большим перевесом избран президентом, и за спиной у него был референдум 1 декабря, на котором Украина проголосовала за независимость. Поэтому на все предложения он сразу отвечал отказом…
Как видим, из воспоминаний ряда участников беловежский событий все-таки вытекает: разговор за столом вечером 7 декабря в значительной степени сводился к тому, что приходилось уговаривать «вальяжного» Кравчука, не желавшего и слышать ни о каком объединении.
 «Выпили, конечно, по рюмке» 
Любимый мотив «беловежского мифа»: все там перепились, и в пьяном угаре развалили великую страну. Из рассказа Кравченко действительно можно сделать вывод, что за ужином выпили довольно много: чуть ли не каждый говорящий строил свою речь наподобие тоста, и все эти «тосты» шли по кругу. Гайдар отрицает это. По его словам, за ужином «выпили, конечно, по рюмке», но, в общем, было не до того. Все были напряжены, особенно три ключевых участника переговоров, поскольку отчетливо осознавали, что ситуация сложная.