Так кто же развалил Союз?

− Какие меры можно сегодня применить ко всему народу? − сказал Кравчук. − Мне лично сказать трудно. Такие слова однажды уже были сказаны относительно прибалтийских республик, и, как вы знаете, все это ничем не увенчалось. Если бы это были убеждения или поступок одного человека, или какой-то группы людей (имеется в виду стремление Украины к независимости. − О.М.), я мог бы поверить в то, что говорит Михаил Сергеевич, но когда это движение миллионов − это абсурд. И с выходом из империи для Украины никакой катастрофы не будет, потому что она потенциально богатое государство, − на первых порах трудностей не избежать, но трагических последствий не предвидится.
Кравчук вновь, − в который уже раз, − подтвердил, что Украина не подпишет Союзный договор. «У нас есть межгосударственные договоры, например, с Россией и Грузией, их мы и будем придерживаться». – «А президентом чего тогда будет Горбачев?» − поинтересовались журналисты. «Не знаю!» − сказал Кравчук, как отрезал.
Вновь избранный президент Украины прокомментировал также слова Бориса Ельцина, переданные по Центральному телевидению за день до украинского референдума. По-видимому, сам он их не слышал, но кто-то из приближенных услужливо передал ему их в своем изложении, причем в изложении, рассчитанном на определенную реакцию шефа.
− Я хорошо знаю Ельцина, мы давно вместе работаем, и мне, как человеку, после его заявления стало обидно. Его встречали в Киеве как истинного демократа. Его приветствовали тысячи людей, а теперь его слова относительно Украины совсем не демократические. Мне кажется, ему не нужно было повторять слова Горбачева, что он БУДЕТ ПРИМЕНЯТЬ МЕРЫ (выделено мной. − О.М.) относительно Украины.
Вот так ельцинское «нам в качестве ответной меры тоже придется вводить валюту» и т.д. превратилось в «он будет применять меры относительно Украины»…
На вопрос о том, будет ли Горбачев тормозить международное признание Украины, Кравчук ответил:
− Он может это сделать, но после признания Украины рядом ведущих стран мира возможность этого торможения будет сведена к нулю. Пока он будет тормозить через Ельцина (вот опять искаженные слова Ельцина аукнулись. − О.М.) Но я уверен, что события будут развиваться следующим образом: демократы России и Борис Николаевич вместе с ними в ближайшее время признают Украину как независимое государство.
 С недоразумением покончено 
Так оно и случилось, − как предсказывал Кравчук. Уже 4 декабря в «Российской газете» было опубликовано заявление Ельцина о признании российским руководством независимости Украины «в соответствии с демократическим волеизъявлением ее народа». Тут Борис Николаевич опередил всех других руководителей бывших союзных республик.
В заявлении выражалась готовность приступить к работе над «проектом полномасштабного межгосударственного двустороннего договора, который отвечал бы всем требованиям нового этапа взаимоотношений между Россией и Украиной».
«Взаимовыгодное и сбалансированное сотрудничество между Россией и Украиной, − говорилось в заявлении, − может и должно стать примером двусторонних отношений между республиками старого Союза».
В общем недоразумение рассеялось. Переиначенные ельцинские слова о том, будто бы Россия примет какие-то меры против соседнего государства в случае его ухода из состава Союза были забыты.
 Горбачев все еще надеется… 
Горбачеву Кравчук позвонил сам − сообщил о феноменальных результатах референдума. Как раз незадолго перед ним они с Горбачевым спорили, какими будут результаты голосования. Кравчук рассчитывал, что за независимость проголосуют не менее восьмидесяти процентов. Горбачев называл его мечтателем. На деле вышло − более девяноста. Реакция Горбачева на звонок Кравчука была сдержанно-уклончивой: он лишь поздравил украинского коллегу с победой на президентских выборах…
Поражаешься стойкости Михаила Сергеевича, который даже после того как Украина ушла (было вполне очевидно, что она ушла), все еще надеялся, что она… не уйдет. Именно так изложил точку зрения союзного президента его пресс-секретарь Андрей Грачев на брифинге 3 декабря: дескать, по мнению Горбачева, итоги референдума на Украине не являются препятствием для продвижения к новому Союзному договору, «напротив, именно полный суверенитет позволяет принять взвешенное решение по этому поводу».
 
− Мы не рассматриваем это голосование, как решение о разрыве отношений с Союзом, − сказал Грачев. − Если бы вопрос формулировался так: «Вы за разрыв или за сохранение отношений с Союзом?», − результаты могли бы быть другими.
Такое ощущение, что Горбачев и его пресс-секретарь не слышали и не читали выступлений Кравчука, Фокина, других украинских политиков, где многократно и совершенно четко заявлялось: ни в СССР, ни в ССГ, ни в каком другом СОЮЗНОМ ГОСУДАРСТВЕ Украина состоять не будет (и эта их позиция была дружно поддержана украинскими избирателями). Ну что еще? Как еще могла бы эта республика продемонстрировать свое полное, свое абсолютное неприятие идеи вхождения в какое бы то ни было «эсэсэсэроподобное» государственное объединение? Как еще она могла бы всем показать, что ей нужна именно ПОДЛИННАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ, без всяких там оговорок и экивоков, без хитроумной словесной эквилибристики на тему, что такое настоящий суверенитет, а что такое не настоящий суверенитет, что такое настоящая независимость, а что такое не настоящая независимость.
Короче говоря, всем, кроме, наверное, Горбачева и, возможно, некоторых близких его сотрудников, к этому моменту было ясно: все, Украины в Союзе нет, а без Украины вероятность сохранения самого Союза − в форме государства, − очень, очень мала. В сущности, равна нулю.
Тем не менее, на том же брифинге Грачев сообщил, что команда президента Союза продолжает рассчитывать, что, несмотря ни на что, текст Союзного договора будет окончательно готов к подписанию до конца декабря.
Впрочем, из воспоминаний и дневников помощников Горбачева, близких ему людей хорошо видно, что к тому моменту почти никто из них уже не надеялся, что с Союзным договором что-то может еще получиться, что союзное государство еще можно сохранить. Какую-то надежду на это еще питал, пожалуй, один Горбачев. Впрочем, не исключено, что он тут, как говорится, «работал» на историю, на потомков − чтобы потомки имели право сказать: вот, мол, Михаил Сергеевич до самого конца, до последней возможности сражался за спасение союзного государства и, как капитан, последним покинул тонущий корабль.
 Поиск вариантов продолжается 
Поиск вариантов − как обустроить Союз – все продолжался и продолжался. Анатолий Черняев приводит, со слов Горбачева, телефонный разговор между двумя президентами, − союзным и российским, − состоявшийся вечером 2 декабря:
«Вчера вечером М.С. говорил по телефону с Ельциным. Тот куда-то ехал в машине. Был уже пьян (любимая тема Горбачева его окружения. – О.М.) М. С. уговаривал его встретиться вдвоем, втроем (+ Кравчук), вчетвером (+ Назарбаев). Тот не соглашался:
− Все равно ничего не выйдет. Украина − независимая.
− А ты, Россия?! − возражал М. С.
− Ничего не выйдет с Союзом... Вот если вернуться к идее четверного Союза: Россия + Украина + Белоруссия + Казахстан?
− А мне где там место? Если так, я ухожу. Не буду болтаться, как говно в проруби. Я − не за себя. Но пойми: без Союза все провалитесь и погубите все реформы. Ты определись. От нас двоих зависит все в решающей степени…
Мы с Яковлевым переглянулись: сколько терпения у М. С.! Но и явная готовность уйти... Без сожаления... Без драмы... Спокойно!»
Да, действительно, нельзя сказать, чтобы в этой ситуации Горбачев, среди прочего, не думал и о себе. Все люди, все человеки… Но эти мысли, видимо, не были у него главными.
3 декабря союзный президент выступил с весьма эмоциональным обращением к членам Верховного Совета СССР, который должен был собраться на следующий день. Горбачев призвал парламентариев со всей ответственностью отнестись к обсуждению Договора о Союзе Суверенных Государств, предостерег от разрушения государственности. И парламентарии пошли ему навстречу. 4 декабря состоялось вроде бы важное историческое событие: хоть и с трудом, но все же собравшийся ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ СССР ОДОБРИЛ ДОГОВОР О ССГ. Однако никакого реального значения это уже не имело − только символическое. Даже формально, в соответствии с последним решением Госсовета, одобрить Договор должны были Верховные Советы республик, а не ВС СССР.