Отражение: Разбитое зеркало (СИ)

— Да я принес, — Франсуа приподнял с пола пакет. — Твоя любимая футболка со звездой и пижамные штаны.
Барнс подхватил вещи и, как ни в чем не бывало, пошел в душ, откуда вышел минут через пять, практически не намочив волосы, и уже одетый.
Глядя на него, невозможно было сказать, что несколько часов назад ему прострелили насквозь легкое, настолько плавными и естественными были его движения.
Забравшись обратно в кровать, Барнс посетовал, что одеялко слишком тонкое, подушка не той формы и еще нашел массу всего, что было не как дома. Казалось, он просто ноет и намеренно хочет довести Франсуа до икоты, чтобы тот забрал его домой, нарушив все предписания Чарли.
— А зато смотри, какую я футболку нашел! — перебил его Франсуа и открыл сохраненную ссылку. — Круто, правда?
На голограмме красовалась черная футболка с ярко-алой эмблемой Гидры.
— Ты хочешь себе такую? — спросил Барнс, спустя столько лет эмблема не вызывала у него никаких эмоций, но он не спешил рассказывать, что к чему.
— Ага! — со щенячьим энтузиазмом закивал Франсуа. — Несколько, чтобы дома носить!
— Конечно, покупай, — не раздумывая согласился Барнс. — Купи сразу десяток, я половину оплачу. А что за контора их делает? Что у них там еще есть?
— Это такой винтаж! — с воодушевлением сказал Франсуа и принялся показывать.
Там были футболки со всеми эмблемами Мстителей — классические и с чибиками, был котоКэп и котоЖелезный Человек, был фем-Локи и фем-Тор и много подобного.
Барнс закопался, разглядывая футболки и лонгсливы с символикой того, что для этого мира было выдуманной вселенной, а для него когда-то было объективной реальностью.
Найдя в этой череде картинок футболку, где звезда щита Стива и звезда на его руке соединялись половинками, образуя целую, он заказал одну себе и, подумав, еще котоКэпа, а когда нашел футболки со щитом, то заказал сразу десяток, сунув все это в заказ Франсуа и скопом оплатив.
— Возьму натурой, — сказал он и перевел всю сумму за футболки на счет Франсуа.
— Я знал, что тебе понравится, — довольно сказал Франсуа. — Слушай, Чарли же тебе все равно не даст допуска к занятиям на ближайшие дни. Давай посмотрим те фильмы? Мне больше всего «Красная комната» нравится. У тебя половина педагогических приемов оттуда.
— Да, девчонок там жестко дрессировали, — кивнул Барнс. — Давай смотреть, если хочешь. Кстати, так понравившаяся тебе черепатая осьминожка — это эмблема Гидры, той страшной организации, против которой боролся Капитан Америка.
Барнс обнял Франсуа, устраиваясь удобнее. Конечно, повод поотлынивать от своих прямых обязанностей у него был хороший, но он бы предпочел не отлынивать и спать дома.
— Вот я знал, что это что-то знакомое, — кивнул Франсуа. — Думаешь, мне поэтому осьминоги нравятся?
— Осьминоги тебе могут нравиться по любой причине. И по этой тоже, — Барнс забрался Франсуа под руку и положил голову ему на плечо, обнимая, поцеловал в щеку.
Франсуа нашел и включил фильм, прижался щекой к макушке Баки.
— Ты самый лучший, — тихо сказал он.
— Я люблю тебя, — шепнул Барнс на грани слышимости, прижался всем телом к Франсуа и, мешая ему смотреть кино, запустил руку в штаны и принялся нежно поглаживать член, с одной стороны, ничего не предлагая, но с другой, намекая на то, что может сделать приятное даже в таком, казалось бы, плачевном состоянии.
— Сначала фильм, — Франсуа принялся отпихиваться от провоцирующей руки. — Баки, ты всегда был такой хулиган? А если сейчас Чарли придет?
— И чего она там не видела? — спросил Барнс. — Тем более, мы же не какие-то мальчишки, которые нарушают режим в летнем лагере, мы живем вместе, и Чарли это знает. Так что смотри кино.
И Барнс решил сменить руку на рот, сполз пониже, свернулся и пристроился, обнажая член и обхватывая губами головку. Франсуа громко вздохнул и расслабился.
Негромко бубнил фильм, маленькие балерины танцевали в темных залах, учились стрелять, драться, соблазнять, убивать…
Барнс медленно, преступно медленно сосал член, облизывал его, словно леденец, сжимал губами нежную головку, мял яйца, поглаживая за ними. Ему было хорошо, спокойно, тепло. Фильм не мешал, он его практически не слушал, полностью отдаваясь процессу, сжимая собственный член через штаны.
  
Очень нескоро Франсуа громко выдохнул и кончил Баки в рот. Погладил его по щеке и сполз вниз, чтобы вернуть любезность. Барнсу понадобилось меньше пяти минут, чтобы кончить, так он был возбужден. Он тихо-тихо жалобно застонал, прижимая голову Франсуа к своему паху, и отпустил. Его потряхивало.
Они досмотрели фильм, продолжая обниматься и гладить друг друга, а когда пошли титры, Франсуа спросил:
— Ты есть хочешь?
— А ты мне принесешь? — спросил Барнс, нежась рядом с Франсуа.
Есть он хотел, хотя и не придавал этому значения, потому что рядом с любимым человеком все остальное отходило на второй план, становилось неважным, иногда даже бессмысленным. Только Франсуа имел значение. И еще кошки.
— У тебя завтра ничего с утра нет, Рику придется за меня проводить утреннюю разминку, — строил планы на завтра Барнс. — Ты поспишь со мной часов до восьми?
— Посплю, если не проснусь раньше, — ответил Франсуа. — Схожу принесу тебе обед. Сегодня основное блюдо — треска в кляре.
— У нас кому-то делать нечего было целый день? — рассмеялся Барнс, хотя точно помнил, что сегодня кухня была на Лейле, а у нее было полно времени, чтобы изощряться и делать треску в кляре.
Франсуа ушел, а Барнс почувствовал, что засыпает. Это тоже было нормально, ресурсы организма отработали свое на пределе, и теперь требовался отдых. Нормальный отдых. А раз никакой опасности Барнс не чувствовал, то мог проспать целые сутки. Нужно было предупредить Франсуа, чтобы он не волновался, но Барнс чувствовал, что заснет прямо сейчас. И он просто оставил сообщение.
Когда Франсуа пришел, Барнс крепко спал, специально сдвинувшись на край кровати, чтобы он тоже мог лечь рядом, а вот одеяло и подушку придется отвоевывать, потому что их он основательно подгреб под себя.
Чарли выпустила Барнса из медблока только на третий день. Франсуа проводил с ним все свободное время: отвлекал, успокаивал, рассказывал смешные истории.
Барнс все время, проведенное в лазарете, страшно бесился от одиночества и бесправного положения больного, хотя он давным-давно забыл как это — быть пациентом.
На Франсуа Барнс отвлекался, но все равно был невыносим, жалуясь на все, что только было можно, хотя на самом деле ему было просто неуютно. Но за все время он больше ни слова не сказал о Натане.
Наконец оказавшись дома, Барнс долго обнимался на диване с обеими кошками, которые тут же принялись его вылизывать, чтобы пах не больницей, а ими. А он их наглаживал и начесывал.
— Как думаешь, — спросил Барнс у Франсуа, согнав с дивана шерстяные задницы, — Чарли будет сильно ругаться, если я с завтра начну народ гонять?
— Думаю, очень сильно, — сказал Франсуа. — О, хочешь смешное? Лейла, пока ты болел, каждый день вычесывала Мару и Санору и собирала шерсть. Говорит, будет вязать из нее. И она просила разрешения чесать их каждый день.
— Вот я даже не знаю, может, Лейле занятие найти какое полезное? — рассмеялся Барнс. — Пусть чешет, нашим кошечкам это полезно. И у нас будет меньше шерсти в доме.
Барнс скатал маленький шарик из шерсти, проведя рукой по дивану. Кошки жутко линяли, и если к зиме они обрастали новой шерстью, чтобы было не холодно в студеную снежную пору, то к лету от их шерсти будет не продохнуть, и нужно было озаботиться покупкой нового пылесоса.
— Надо поговорить с Натаном, — наконец сказал Барнс, усаживая Франсуа рядом с собой.
— Надо, — согласился Франсуа. — Его уже выпустили из медчасти. Я его обхожу, чтобы в морду не дать, и «щенки» ему объявили бойкот.
— Это плохо, — на колени к Барнсу прыгнула Санора и устроилась там всей своей здоровенной тушкой, подвинув даже Франсуа. Пришлось гладить наглую кошавру. — Я понимаю, что доброго отношения и доверия он теперь вряд ли дождется, но подобная изоляция может привести к психическим отклонениям. Поэтому его надо как-то наглядно наказать неделей в карцере, а потом, если все сложится нормально, дать ему закончить, но сертификата об окончании не выдавать. А если все будет плохо, придется с ним расстаться. Но, знаешь, обидно. В целом у него неплохо получается все остальное. Кроме стрельбы. Я бы ему лук с игрушечными стрелами-присосками не доверил бы.