Отражение: Разбитое зеркало (СИ)

— А зачем? — не понял Франсуа. — Зачем мне еще одна куртка?
Он погладил ладонь Баки щупальцем осьминога в вышитых присосках.
Барнс растерялся. Наверное, Себастьян и работа модели испортили его, и у него было больше одной куртки на каждый сезон даже сейчас. Да и в целом у него не было недостатка в одежде, но как объяснить свое видение мира Франсуа, он не знал, потому что четкого ответа, зачем нужно иметь две куртки вместо одной, Барнс понятия не имел.
— Ну… Чтобы в город не в форменной ездить, к примеру, — предложил он вариант. — Или просто, чтобы была. Если ты не хочешь покупать, можно я тебе куплю?
— Ну если ты хочешь… — растерянно сказал Франсуа. — Почему нельзя в город в форменной ездить? Я горжусь тем, что я наемник и что работаю у тебя.
— Я не говорил, что нельзя, — Барнс потихоньку теснил фиолетовое чудовище, собираясь выдавить его из рук Франсуа и самому оказаться в его объятиях. — Просто… Не знаю. А если испачкается, порвется, надоест? Ты какой цвет любишь?
— Синий и фиолетовый, — сказал Франсуа. — Я… — он посадил осьминога на подлокотник дивана. — Не знаю. Может, у меня менталитет нищеброда. У меня никогда не было ничего сверх необходимого.
— Не думаю, что у тебя менталитет нищеброда, — Барнс быстро занял место, освобожденное фиолетовым чудовищем.
Сейчас, когда можно было вот так вот валяться и обниматься, он хотел именно этого и ничего больше. Просто обнимашки с любимым человеком и никаких забот.
— В какой-то момент мой гардероб распух потому, что надо было соответствовать Себастьяну, а потом и собственному статусу, — принялся объяснять Барнс свое желание расширить гардероб Франсуа. — Пусть лучше у тебя будет куртка, и она будет тебе не нужна, чем наоборот. А что до форменной одежды, сейчас, когда мне снова хочется жить, начинаю думать, что меня заебало смотреть на эти оттенки хаки, оливкового и болотного.
Франсуа рассмеялся.
— Пустынный и скальный камуфляж будет слишком демаскирующим, — сказал он. — У меня был пустынный камуфляж в Африке. Сначала смотришь на него и думаешь, что в таком виде будешь в глаза бросаться, а окажешься на местности — ни фига, там все такое.
— Я детей любил в камуфляж одевать, — улыбнулся Барнс, тут же полез в телефон, но отложил его. — Если вдруг захочешь, я покажу.
Стало неловко. Барнс знал, что не все люди любили разглядывать фотографии, особенно фотографии чужих детей, семей, друзей и отдыха. А он собирался просто взять и пихнуть посмотреть, даже не интересуясь, а хочет ли Франсуа на его детей смотреть. В итоге телефон был отложен на журнальный столик, а Барнс потерся о Франсуа носом.
Франсуа обнял его.
— Мне так странно думать о том, что у тебя были дети, что они уже умерли от старости… — признался он. — Чувствую себя таким щенком.
— После сотни возраст уже не имеет значения, когда ты физически не меняешься, — вздохнул Барнс. — Если тебе не нравится, я постараюсь о них не говорить.
Барнс предполагал, что это довольно разумный выход, чтобы не смущать Франсуа своим прошлым, которого было очень много. Просто не говорить о нем. Прикинув на себя подобную ситуацию, Барнс сделал вывод, что не очень бы обрадовался, говори Франсуа о ком-то, кого любил, с кем у него была семья. Он бы чувствовал себя по меньшей мере неловко, если не сказать погано. Да он бы вряд ли ощущал себя нужным, даже если бы ему постоянно говорили, что любят. Странно, что он подумал об этом только сейчас.
— Прости. Я больше не буду… — что не буду, Барнс опустил, вроде бы и так все было понятно.
— Не дури, — Франсуа похлопал его по руке. — Мне интересно о тебе все: как ты жил, какими были твои дети, чем они занимались. Наверняка они были красивые и умные.
— Мика проектировала огнестрельное оружие, — обрадовавшись, принялся рассказывать Барнс, и залез в телефон, открывая папку с фотографиями Мики и Лекса. Их тоже было немного. Барнс не был большим фанатом хранить в телефоне огромные объемы фотографий, если ему хотелось действительно погрузиться в прошлое, то у него был диск с фотографиями, которые делал Себастьян, и вот там были просто тонны фото. — Это Мика с первой своей пущенной на поток пушкой.
  
На фото была красивая молодая женщина в брючном костюме с тяжелой снайперской винтовкой в руках. Такая же была на одном из стеллажей в арсенале Барнса.
— SNR 25, — объяснил Барнс. — Мика ласково называла ее Санора. У меня все есть, что она спроектировала.
— Потрясающе! — сказал Франсуа. — А она только ручное стрелковое оружие проектировала? Наверняка ты ее этой идеей заразил.
— Да, только его, — кивнул Барнс. — Я ее ничем не заражал, потому что сам ничего проектировать не умею, я ж не инженер. Я, как ни смешно, филолог, преподаватель и психолог по образованию. Нет, я просто научил мелких стрелять. Лекс вот выбрал стезю художника. Рисовал компьютерные игры. Я только мультики из них смотрел, ни в одну не играл.
На другой фотке красовался Лекс, весь перемазанный краской, с кисточками, торчащими из-за ушей и из пучка на голове.
— Какой он яркий, — улыбнулся Франсуа и обнял Баки покрепче. — Я очень сочувствую тебе. Это, наверное, очень тяжело — пережить собственных детей.
— Я пережил всех дорогих мне людей, — вздохнул Барнс. — В конце концов с этим свыкаешься. Но тебя я переживу ненадолго.
— Тогда я буду беречься, — решительно заявил Франсуа. И закашлялся.
— У меня последний день отпуска, — Барнс устроился удобно, так, чтобы обнимать Франсуа. — Ты хочешь чего-нибудь в Галифаксе? Я могу съездить.
Только сейчас Барнс понял, что ничего не подарил Франсуа на Рождество. Даже не подумал о подарке, и теперь соображал, не слишком ли поздно исправить это досадное упущение. Он уже знал, что хочет подарить, осталось найти именно то, что он хотел, а не вариации на тему. Барнс даже знал пару коллекционеров, которые за очень разумные деньги продали бы ему эту модель. Один из них жил в Галифаксе, но туда надо было съездить, особо не вызывая подозрений, куда это он собрался. Можно, конечно, было сказать, что за пирожными, и он бы их привез. Только сколько можно, он уже за ними катался.
— Я заказал для тебя подарок, — сказал Франсуа, — но не смог забрать. Если ты съездишь за ним… Я дам тебе код ячейки.
— Съезжу, — Барнс тут же подорвался. — Тебе точно ничего купить не надо?
Поцеловав Франсуа, он пошел переодеваться из домашнего, попутно строча сообщение тому самому коллекционеру в Галифаксе, что готов приехать и купить. Цена его устраивала, она была даже ниже, чем Барнс ожидал. Похоже, у человека были тяжелые времена и он распродавал свою коллекцию. Если дело обстояло так, то Барнсу это было даже на руку, может быть, он еще чего-нибудь у него купит.
— Все, малыш, — Барнс наклонился, жадно поцеловал Франсуа. — Я поехал.
— Не задерживайся, к ночи обещали метель, — предупредил тот. — Буду ждать тебя.
Это было невероятно приятное ощущение — знать, что тебя ждут. И Барнс не собирался задерживаться в Галифаксе дольше необходимого. А метель действительно собиралась, и не вечером, а уже сейчас. Приходилось не гнать, чтобы не слететь с дороги, вот только Барнса нельзя было назвать аккуратным водителем. Нет, он не создавал аварийных ситуаций, просто сам ездил так, что некоторые бы за сердце хватались.
Он еще помнил ограничения в шестьдесят, девяносто, сто километров в час, сейчас ограничения сильно подняли, потому что машины становились все мощнее и мощнее, несмотря на то, что большинство из них были электроприводными. Он до сих пор водил дизель и был этому несказанно рад.
Когда он доехал, метель уже разыгралась не на шутку, люди по возможности попрятались по домам, и на улицах было пустынно, только ветер носил холодные белые хлопья, да разрезали темно-серые сумерки уличные фонари.
У коллекционера, который действительно распродавал свою коллекцию, Барнс купил Винчестер 1300 Дефендер на семь патронов, только убедившись, что тот стреляет, потому что однажды нарвался на оружие, которое уже лет пятьдесят как не стреляло, и был очень расстроен. Сказал, чтобы ему прислали списки и фото оружия, которое есть, он посмотрит, может быть что-то купит. И уехал. Дальше он забрал то, что собирался подарить ему Франсуа, купил пирожных, и решил зайти в туристический магазин, посмотреть для Франсуа куртку, раз уж обещал. Размеры его он помнил, хотя специально не интересовался.