Отражение: Разбитое зеркало (СИ)

Франсуа сел, взял телефон.
— Гос-споди! — выдохнул он. — Это же Актив! Только волосы длиннее. И руку не видно.
Он смотрел дальше, и когда Барнс в ролике снял маску, ахнул:
— Да! А… почему видео плоское? Оно такое старое? Это ты? Это же ты?
Барнс вздохнул, забрал телефон, открыл на нем свою любимую сцену драки Солдата и Капитана Америки, засмотренную до того, что он знал наизусть каждое движение обоих, и снова протянул телефон Франсуа. Он никак не мог решить, рассказывать правду или сказать, что это актер, который умер тридцать четыре года назад. Но проблема была в том, что к Франсуа приходили воспоминания Рамлоу, и даже покажи Барнс ему фильм, в фильме нет и сотой доли того, что тот знал.
Не веря в реинкарнацию, Барнс, однако, доподлинно знал, что она существует, и раз воспоминания приходят, они будут приходить. Вопрос был в том, вернется весь Рамлоу, или только его память? Барнс надеялся, что только память. И тогда он уже не сможет врать Франсуа. Да и не хотел он ему врать, не должны отношения, если они будут, эти отношения, начинаться со лжи.
— Точно! — воскликнул Франсуа, глядя на драку. — Точно, я это в бинокль видел! Только тут все не так, неправильно. Постановочная драка же, да? Я под другим ракурсом все видел, издалека. Там еще какие-то парни были со мной, и Актив должен был кого-то убить… мне не снится, кого. Все потом наперекосяк пошло, да? А кто эта рыжая? Что-то знакомое…
Досмотрев сцену драки, Франсуа вздохнул и обхватил колени руками.
— Знаешь, мне с детства что-то такое снится. У меня родители сектанты были, у них даже телевизора не было. Я пытался им рассказать, рисовал что-то, а отец меня пиздил. Потом меня у них забрали, я по приемным семьям мотался, штук десять, наверное, сменил. Ну, ты мое досье знаешь. Я, конечно, мудак по жизни еще тот, но это, — Франсуа постучал пальцем по экрану телефона, — оно всегда со мной. Как будто я не доделал что-то, что-то очень важное. Упустил, облажался, не знаю. А потом… — Франсуа потер лоб. — Потом взрыв, и я горю в аду, и знаю, что так и должно быть. Мне Актив всегда снился перед какой-нибудь лажей. Когда на алмазные копи напали здоровенным отрядом, он снился накануне, и когда Смит меня заточкой хотел пырнуть, еще в школе — тоже. В общем, как Актив приснился и меня душит — значил, лажа будет. Предупреждение такое. А если просто снится и маску собирается снять — значит, любой пиздец стороной пройдет.
Устроившись на кровати, Барнс погладил Франсуа по спине. Он решился. Потому что не хотел ему врать, потому что Рамлоу явно что-то было нужно, раз даже спустя столько лет он нашел дорожку к нему, к Барнсу.
========== 5 ==========
— Актив — это я, — сказал Барнс и замолчал, ожидая реакции.
— У тебя рука живая, — возразил Франсуа и поцеловал Барнса в левое плечо. — И без всякой звезды.
— Мне вырастили новую руку, — ответил Барнс. — Про это тоже в фильмах есть. А снятся тебе воспоминания Брока Рамлоу. Некоторое, то, что тебе снится, было в фильмах, а некоторые вещи мог знать только он. Франсуа, малыш, я просто не хочу тебе врать.
— Это типа переселения душ? Как индусы верят? — спросил Франсуа с некоторым сомнением. — Так, что ли? Типа я был этим Броком Рамлоу в прошлой жизни? А смешно. Брок — барсук, и у меня кличка Барсук, только на французском… — Он помотал головой. — Ничего не понимаю. — И с надеждой посмотрел на Барнса.
— Я не знаю, — вздохнул Барнс. У него не было ответов на вопросы Франсуа, он просто притянул его к себе, заставляя лечь рядом, и обнял. — В этом мире Зимний Солдат, Актив, был всего лишь выдуманным персонажем, как и Рамлоу, как и все прочие. Но был другой мир, где все они были реальными людьми со своими сложными судьбами. В одном из фильмов я распался пеплом и перенесся в этот мир, встретившись с актером, который меня играл в фильме.
И Барнс как мог кратко рассказал о том, как оказался в этом мире, как остался тут насовсем, и совсем кратко, что случилось потом. Он рассказал про Себастьяна, но не стал расписывать чувства, которые на самом деле к нему испытывал, не видя в этом никакого смысла, а про детей вообще говорить не стал.
  
— А Рамлоу я практически не знал, — закончил Барнс. — Так что не знаю, что ему может быть нужно. Но не могу исключать, что и я.
— А кем я тебе приходился тогда, там? — спросил Франсуа. — Мне жаль, что твой муж умер. Правда очень жаль. Вы так долго были вместе… Ты поэтому сказал, что не можешь? Потому что все еще любишь его?
— Да, — не стал скрывать Барнс, — поэтому. Но я попытаюсь, обещаю. А что до Рамлоу… Ну, ты явно не он, а он был одновременно моим дрессировщиком и моим подчиненным. Актив — совершенное оружие, винтовка с глазами. Идеальный исполнитель хоть в режиме автономной работы, хоть как командующий небольшого отряда, но ему требовалась определенная настройка…
И Барнс как мог подробно рассказал о том, как хранили и эксплуатировали Солдата. То, что знал и помнил, стараясь не домысливать и не вдаваться в собственные ощущения, как оно было.
Франсуа прижался к нему.
— Как же тяжело тебе пришлось, — сказал он. — И я во всем этом участвовал? И никак не попытался тебе помочь?
— Не ты, малыш, — Барнс твердо был уверен, что воспоминания — еще не личность. — Ты не Рамлоу, даже если обладаешь какими-то его воспоминаниями. И я не хочу, чтобы ты им становился. Ты — это ты.
— Я люблю тебя, — сказал Франсуа. — Уже давно. Вот и вернулся. Хочу быть с тобой. Мне Чарли еще тогда говорила, что ты, похоже, вдовец. Так и оказалось. Мне правда очень жаль.
— Себастьян умер больше тридцати лет назад, — Барнс одной рукой погладил Франсуа по голове, а другой сжал жетоны. — Думаю, мне пора его отпустить.
Почему-то от того, что он не может (а может быть никогда и не сможет) любить Франсуа, было больно. Неужели он так и будет везде искать Себастьяна, любые отношения сравнивать с ним? Барнс не хотел так жить, он хотел оставить для себя светлую память, а не болезненную необходимость.
Франсуа только вздохнул. Он не предполагал, что все окажется настолько сложно и запутанно. Ждал, что будет сложно, но и представить не мог, насколько.
— Сколько же тебе получается лет? — спросил он. — Я, наверное, личинка какая-то по сравнению с тобой.
— В марте исполнилось двести девятнадцать, — ответил Барнс, быстренько подсчитав, сколько ему сейчас лет. — Если бы я считал тебя ребенком или, как ты выразился, личинкой, я бы не стал с тобой трахаться. Не воспринимал бы как мужчину. Прости, малыш, что все так получилось. Если хочешь, я уйду.
— Вот еще! — возмутился Франсуа и вцепился в Барнса. — Можно я буду тебя по имени называть? Ну, наедине?
— Можно, — улыбнулся Барнс, вспомнив, как Себастьян звал его “Баки”. Хотелось бы Барнсу, чтобы его так же звал Франсуа? Наверное, нет. Баки в очередной раз умер, чтобы больше никогда не воскреснуть. — Можно даже не только наедине, но только не при курсантах. А так я не собираюсь скрывать наши… отношения. Если ты не против, конечно.
С Франсуа было тепло, за долгие годы тепло не просто физически, а тепло в душе, но Барнс боялся, что, вернувшись к себе, он будет чувствовать себя предателем, поэтому уходить не хотелось, вот только было нужно, не мог он позволить себе остаться до утра, потому что не хотел пугать своими кошмарами, которые до сих пор ему снились.
— Покажешь мне фильмы? — спросил Франсуа. — Так хочется уснуть с тобой… Только ты же не останешься? Давай тогда еще разок, а?
— Давай, — согласился Барнс, тут же невероятно быстро оказался нависающим над Франсуа, потираясь пахом о пах. — Ты можешь уснуть рядом, я просто не останусь до утра.
— Понял, - кивнул Франсуа и крепко обнял Барнса. На пробу произнес: — Джеймс?
— Да, Франсуа? — так же попробовал на вкус имя Барнс, опираясь одной рукой о кровать, он свободной рукой погладил по груди, по животу и сжал в ладони заинтересованный в происходящем член. — Расскажешь мне, как ты хочешь?