Ванька 11 (СИ)

Ого! Да тут к нам на помощь не только пехота прибыла!
Состав, что прибыл из Петербурга, насчитывал более десяти платформ и вагонов. С платформ сейчас съезжали… танки.
Так! Это же «Вездеходы» Пороховщикова! Пустили, значит, их в серийное производство! В империи проваландались, а большевики — смогли!
Корпуса танков имели обтекаемую форму, сверху — башенка с пулеметом. Если я правильно помню, она ещё и вращается. По твёрдой поверхности, по тем же парижским улицам, такая бронированная машина может двигаться со скоростью до сорока верст в час. Сам корпус состоит из нескольких слоев стали с прослойкой из волоса и морской травы. Пулеметная очередь такому танку — как слону дробинка.
Из вагонов выходили и строились на перроне солдаты в богатырках. Все, причем, с автоматами Федорова. Ну, не только. Оружием они были с головы до ног как новогодние елки увешаны.
Серьезно в Петрограде к делу подошли…
— Как там в Москве Ленин? — поинтересовался я у знакомца Сормаха.
— Плохо, — коротко, без подробностей ответил тот.
  
Глава 31
 
Глава 31 Русские танки в Париже
Русские танки в Париже…
У кого-то я ещё дома читал про такое. Автор, фамилии его я сейчас не помню, дал волю своей фантазии, а тут всё это в реальности случилось.
Хорошо, что на поезде из Петрограда ещё и танк Менделеева не привезли. Изделие Пороховщикова проезжую часть парижских улиц практически не портит, а была бы здесь эта громадина… Ямина на ямине после него бы остались.
Впрочем, танк, который создал сын великого химика, на платформе, что паровоз тащит, перевозить и не надо. Предусмотрено в его конструкции самостоятельное перемещение по железной дороге. Ставится танк на железнодорожные оси с колесами и тут-тук куда ему требуется. Одна проблема — не все участки железных дорог такую тяжесть выдержать могут. Про мосты лучше и не вспоминать. Ещё и ширина железнодорожной колеи во Франции не как у нас.
Да и не нужен этот монстр здесь. Что ему в Париже делать? С башней инженера Гюстава Эйфеля бодаться?
Вот, кстати, и она. Далековато сейчас нам до неё, но уже хорошо видно…
Стоп!
Что-то царапнуло в контуре башни мои органы зрения. Благодаря золотым зверькам я гораздо лучше многих людей видел и вот сейчас тоже что-то рассмотрел на башне. То, чего раньше на ней не было.
— Николай Гурьянович, бинокль можно на секундочку.
У заслуженного большевика сей зрительный прибор имеется. Ещё и германского производства. В полку он его прибрал наряду с многим прочим.
— Возьми, Нинель, пользуйся.
Сормах протянул мне бинокль.
— Не разбей только.
Опять шутить начал комендант Парижа — дела-то вроде у нас налаживаются.
Господи…
На башне британцы, а кто же ещё, хреновину какую-то устанавливали. Наверное, с помощью такой они со своего острова по нам и ударили. Маятники остановили и людей сознания лишили. До сих пор народ не оклемался, в себя полностью не пришел.
С высоты башни Эйфеля сейчас они по Берлину, а может и по Москве и Петрограду жахнуть думают.
Козлы…
Нет, такого допустить никак нельзя!
— Сормах, надо к башне двигать!
— Зачем? Нам в Люксембургский дворец надо.
Дался ему этот дворец! Конечно, золотая сабелька его там осталась! С каменьями…
— На, смотри! — я сунул в руку Сормаха бинокль.
— Куда?
— На башню.
— Зачем ещё? Я на эту дуру уже давно нагляделся…
Веселость не покидала Сормаха, а пора бы уже.
— Посмотри, говорю! На ней британцы что-то делают. Хреновину какую-то устанавливают. Не из такой ли они по нам вдарили?
С Сормаха враз всё веселье слетело.
— Ну-ка, ну-ка… Что-то делают! Точно!
Сормах спрыгнул с танка на проезжую часть.
Рано ему так скакать… Давно ли кровь носом шла…
Николай Гурьянович как молоденький бросился к автомобилю, на котором сейчас катил по Парижу командир прибывшего из Петрограда отряда. Чуть под колеса ему не бросился.
Авто успело затормозить. Представляю, какими словам сейчас Сормаха водитель данного средства передвижения охарактеризовал.
 
Питерец из салона машины вышел, был схвачен за плечо и развернут в нужную сторону. Глаза его сейчас на башню Эйфеля были направлены. Сормах в данное сооружение пальцем тыкал, объяснял что-то весьма возбужденно. Наконец, вручил бинокль прибывшему — смотри мол сам на творимое безобразие.
Кого попало в Париж не пошлют. Командир отряда среагировал моментально, коменданта столицы Франции к себе в автомобиль втолкнул. Наверное, для того, чтобы Сормах ему самую короткую дорогу до башни показывал.
Наша колонна на ближайшем перекрёстке повернула в нужном направлении. Ход её ускорился, дорожное покрытие парижских улиц начало получать больший урон.
Через пару кварталов пришлось нам немного повоевать. Победа осталась за нами — один из танков Пороховщикова расстрелял из своего пулемета пост британцев. Только осколки стеклянных бутылок в стороны брызнули. Островитяне караульную службу своеобразно несли. Из кафе столик на улицу вытащили, винище на него выставили и приятно время проводили. Винтовочки их так у стенки кафе и стоять остались. Покойникам они теперь не нужны.
Танк, на котором я верхом ехал, плавно остановился. Оказывается, мы немного тормозимся, вперёд разведка будет выслана. Вдруг, там британцы вокруг башни сотню пушек выставили, а мы тут припремся с глупыми рожами. Это Николай Гурьянович так сказал не очень культурно. Он академиев не кончал, так что ему простительно. Вместе с тем, смысл его вербального послания всем был предельно понятен.
— Не заметили пока ещё нас, — поделился со мной очевидным Сормах. — Ну, внезапно, оно — всегда лучше.
Лучше. И здесь я поспорить с ним не мог.
  
Глава 32
 
Глава 32 Из пушек по башне инженера Эйфеля
Я уже бояться начал. Ну, что придется на башню лезть…
Глупость, это. Сам прекрасно понимаю, что никто меня туда не погонит. Врач в атаку не должен ходить. У него своё предназначение.
Было уже такое. Молоденькие прусские доктора на одной из войн решили себе Железные Кресты заработать. Раненых бросили, в первых рядах на врага зашагали… Заработали. Кресты, но — другие. Вскоре крестов стало больше. Это раненые как мухи выздоравливать начали без медицинской помощи.
Не люблю я эту башню. Признаюсь — мне на ней некомфортно. Инженер Эйфель очень уж её открытой для воздушных масс сделал, не чувствую я защиты этого сооружения, стен мне не хватает. Кажется, раз-раз — и вниз полетишь. Не то, что я высоты боюсь, просто надежной опоры мне хочется.
Раз только я на башню поднялся, а больше меня на неё калачом не заманишь.
— Николай Гурьянович!
Командир отряда, что из Петрограда прибыл, поднял вверх руку и поманил ею к себе военного коменданта Парижа.
Мы подошли. Сормах — так как его звали, а я уже за компанию.
— Николай Гурьянович, где у тебя тут баллонные пушки-то стоят?
Баллонные? Я не понял вопроса. Судя по всему, Сормах — тоже.
Петроградец даже вздохнул, видя такую нашу некомпетентность.
— Пушки на зенитных станках. Ну, те, которыми парижане от аэропланов и цепеллинов отбивались, — пояснил он тёмным людям.
Комендант Парижа сразу же уловил суть вопроса. Вот что значит человек из центра! Голова!
Не надо нашим солдатам как муравьишкам на башню взбираться, баловство всё это и лишние потери. Неизвестную штуку, что британцы на башне инженера Эйфеля монтируют, надо снизу расстрелять.
Цепеллины и аэропланы баллонные пушки урабатывают, а тут какая-то башня…
— Много где стоят, но есть решение и лучше.
Сормах так пришедшей ему в голову мысли обрадовался, что со всего маха по плечу меня хлопнул. Я-то тут при чем? Что меня хлопать? Кстати — больно, когда такой ручищей да по плечу.
Оказалось, не так далеко тут целая батарея моторных зенитных орудий расположена. Куда нужно, такая пушка тебе приедет и примется задачу решать. Не стационарно она установлена, а даже очень мобильна.