Навья кровь (СИ)
Видно, дело в отчиме. Весь Гомель знал о тяжёлом характере Олега, и почти все догадывались, как он «воспитывает» семью. Тимур Олега терпеть не мог, даже презирал слегка, на что у него были веские причины. А Лиза тому ещё и не родная. Неудивительно, что она выросла немного диковатой. Большинство в её возрасте по двое-трое детей уже имеют, а эта… да целовалось ли она хоть раз в своей жизни?
— Знаешь, Петрович, поговорку? У умных людей мысли сходятся.
— Первый раз слышу.
Тимур кивнул и уставился невидящим взглядом в окно. Он анализировал поведение Петрович эти последние дни и вообще, характер. Молчаливость, ответственность, серьёзность. Он вдруг подумал, что она, конечно, не умнее большинства мужчин, но некоторых экземпляров, как например, Димы Дурова, вполне. И сила эта двужильная…
Смерть Дурова нарушила планы Тимура. Он хотел «вырастить» из пацана верного сотрудника, которому можно доверить деликатные поручения. Что-то между курьером и искателем. Старшее поколение привыкло к вольнице — что нашли, то городу передали, а заказы на поиск конкретных вещей брать в основном отказываются. Также и посыльные — ходят из точки «А» в точку «В», исключительно через телепорты. А рисковать не хотят.
Но мир всё время меняется, запросы человеческого общества тоже. Функции курьерской службы давно пора расширить.
Одна беда — молодое поколение не слишком интересуется работой на город. По сути, из юных, а значит, любопытных и рисковых, в распоряжении Тимура сейчас имелись только Лиза Петрович и неожиданно ставший покойником Дуров. Выбор, мягко говоря, невелик.
«Надо с ней, как с толковым пацаном, а не девкой. Может, она и страшненькая такая, потому что умная. Попробовать, всё-таки, поработать? А там посмотрим».
— В общем, Аллах с ним, с искателем. У нас другой разговор.
Лиза ничего не сказала, лишь уставилась на него своими чёрными глазами.
«Во, опять. Прямо в душу».
Но на этот раз никакой тревоги и смущения Тимур не ощутил и окончательно уверился в правильности своих выводов.
— Значит, так. Поговорим как взрослые, лады? Мы тебя в штат взяли, но, если честно, я не рассчитывал на твою дальнейшую работу, ну, самостоятельно, без Грековых.
Выражение лица девушки не изменилось. И взгляд она не отвела. Словно статуя.
— Э-э-э, вот. Ты, когда поезд шла смотреть, я сказал, что поговорим. Так я это, как раз и хотел сообщить, что тебе надо искать другое, э-э-э, место в жизни.
Лиза моргнула. Тимура всё-таки проняло, он поёжился, вскочил, стал мерять шагами кабинет.
— Ты не подумай, малая, что я женоненавистник и всякое такое, нет! Но ты не заметила разве, что бабы не работают курьерами, а поисковиками — тем более?
— Ирина Грекова, — обронила девушка.
— Ну так она же не одна, а с напарником, мужем к тому же. Тяжести, опасно… Ты представь: баба мешок картошки занесёт в какое-нибудь поселение, а её там тюкнут по башке, по кругу попользуют, свиньям скормят, а мне скажут, что она где-то в пустошах потерялась, а? Я поэтому пытался тебе напарника подобрать…
— Что такое «по кругу»?
Тимур споткнулся на полуслове, сплюнул:
— У матери спросишь. Или у подружек, что поопытней.
Лиза наконец-то проявила человеческую эмоцию: смутилась, отвела глаза:
— Я, кажется, и без объяснений поняла.
— О чём это я? А, да. Из посыльных почти никто не согласился с тобой работать. Не потому, что ты там не такая какая-то, а потому что ты женщина. Кто-то не хочет лишнюю ответственность брать, кто-то не хочет истерики в дороге выслушивать.
— Я не истерю, — удивлённо вставила Лиза.
— Стереотипы, Петрович, они такие. И откуда ты знаешь, истеришь или нет? Это только со стороны видно. В общем, ещё ночью я хотел тебя уволить.
— Но вы сказали, почти.
Тимур Каримович снова сел за стол:
— Те, что согласились с тобой работать, и сами могут. Ну, тюк по башке и свиньям. Или в рабство. Работу я им доверить могу, а бабу — никак.
Лиза открыла рот, чтобы уточнить имена. Ей вдруг показалось, что людей, способных на такое, надо знать, чтобы обходить стороной. Но потом решила, что в данной беседе есть темы и поважнее, и рот закрыла.
— Но решил, понимаешь, не спешить. Есть поселения, люди, которым я доверяю. Вот с ними и поработаем потихоньку. Будешь письма носить, газетки. Исключительно через телепортатор. Грузы небольшие, туда, сюда…
— Одна?
— Ты отказываешься?
— Нет. Я с удовольствием буду работать одна.
— Вот и хорошо. А там зарекомендуешь себя, может, наши мужики и оттают. Найдём тебе в конце концов напарника. Или ещё девки подтянутся, на тебя глядя. Сформируем бабский сталкерский батальон.
Тимур рассмеялся собственной шутке.
— Или вы поймёте, что я прекрасно работаю в одиночку.
— Или так, — перестал смеяться Тимур и согласно кивнул. — В общем, жду тебя послезавтра, утром. Заказик имеется. А пока иди.
Лиза поднялась, пробормотала «спасибо большое», и ушла.
Тимур снова уставился в окно. На улице занималась метель. Его не то, чтобы терзали, но тревожили сомнения — правильно ли он поступил? Потом вспомнил про Олега Дмитриевича и успокоился. Такому козлу по носу щёлкнуть стоило. Вырвать, так сказать, из сферы влияния хоть кого-нибудь.
После конца света мировые религии пришли в упадок, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Но происходящее вокруг не вписывалось в священные книги любых верований. В приличных обществах подобное вслух не обсуждали, каждый с разрушением своих взглядов на жизнь справлялся сам, как умел. Традиции, ритуалы разных сторон света очень медленно, с неохотой, но всё-таки смешивались, переплавлялись в нечто новое, но процесс этот обещал затянуться на несколько поколений.
Сам Тимур в молодости не отличался особой религиозностью, он был светским человеком, хоть и считал себя мусульманином. Потом, во времена лилового тумана, был период яростного фанатизма, за которым пришло философское отношение к творящемуся вокруг. На многие вещи главный курьер стал смотреть сквозь пальцы, а кое-что из традиций вообще отринул, как бессмысленное. Но цинизм и неуважение к вере предков, причём любой, Тимура до сих пор коробили.
Олег Дмитриевич поначалу тоже позиционировал себя мусульманином, и при этом единственное, что он взял из этой религии — многожёнство. Тимур ни разу не видел, да и не слышал от кого-то о том, чтобы Олег совершал намаз, ел только правой рукой или поминал Аллаха. И не только Тимур, так что в конце концов к фермеру возникли вопросы. Тот раздувать конфликт не стал, а сообщил, что общественность ошиблась: он не мусульманин, а мормон.
В общем, отвратительный тип без каких-либо устойчивых ценностей, который готов объяснить собственную развращённость чем угодно. Хотя некоторые в Гомеле называли Олега благодетелем: он женился раз двадцать, и большинство невест были в далеко не юном возрасте, с детьми. Все они дружно трудились на ферме и вроде бы жили, как у бока за пазухой.
Наёмные работники, старики и мальчишки-сироты, которых пригрел Олег Дмитриевич, не особо распространялись о том, как там, на ферме. Да и как они могли это сделать? Два раза в месяц в Гомель приходил караван с продукцией — его сопровождали молчаливые охранники, сам Олег приезжал раз в неделю на заседание городского совета и не слишком болтал о личном, да вот угрюмая Лиза, от которой вряд ли лишнего слова дождёшься, зачастила в город в последнее время. Остальные сидели в десяти километрах от города и носа оттуда не показывали.
Впрочем, какая разница? Живут себе и живут, как могут. Как все.
Сам Тимур думал, что на ферме что-то вроде рабства, но особо своим мнением ни с кем не делился.
* * *Ярмарку всё-таки организовали. Лиза до полудня успела пробежаться по рядам и даже выменяла гречку на маленький брусочек рыжего мыла, попахивающего навозом. Торговец уверял, что после того, как оно вспенится, неприятный запах сменится на аромат яблок. Девушка не слишком поверила, но решила не отказываться, так как с продуктами на ферме проблем не было, а вот со средствами гигиены — очень даже.