Прощание

Тибо подошел ближе и незаметно протянул ему синий конверт, адресованный «Эме Беатрисе Эхее Казареи», тот же самый, что и в ночь дуэли. И как в ночь дуэли, камергер не решался его взять.
– Отдадите его мне, когда я вернусь, – бодро улыбнулся Тибо.
Манфред спрятал конверт в ливрею и вытянулся по струнке. Король уже выходил из залы, стражники роились за ним следом. Миновав вестибюль, украшенный флажками и причудливыми букетами, он дождался Лисандра с Эмой, после чего отослал стражников пополнять ряды добровольцев, оставив лишь Овида, Феликса и Симона. Туда, куда он направлялся, он брал с собой только самых важных людей: жену, названного сына, штурмана, баталера и кучера. Мушкетеры в недоумении удалились, спеша на громовой голос Бове.
Оставшихся Тибо повел пустынными коридорами, попутно срывая со стен факелы. Овид, догадавшись, куда они направляются, едва сдерживал ужас. Проклятое королевское водохранилище. Гробы, кости, утопленники. Сколько неприкаянных душ поджидают их там? Они шли чередой служебных ходов, которых давно не касалась метла. Наконец спустившись по лестнице из вулканического камня, они уперлись в кованую дверь, и Тибо распахнул ее. Дохнуло влагой, резко запахло сыростью. Тибо осветил ступени, ведущие в недра дворца, и один за другим все двинулись вниз.
В королевском водохранилище царила тишина.
«Мертвая тишина» – тут же подумалось Овиду; ноги у него подкашивались так, что приходилось держаться за стену.
Колонны под низкими сводами словно уходили в прозрачную воду. В неверном свете факелов мозаика на дне бассейна шевелилась, водяные твари сплетались с ракушками и морскими звездами. Слева располагались шлюзы, которые Тибо открыл во время засухи и почти сразу после закрыл. В противоположном конце бронзовый мужчина меланхолично опускал руку в бирюзовый бассейн.
Эму это место всегда завораживало. Она была здесь с Тибо после осеннего равноденствия, когда они исследовали туннель, который, как она считала, давно был засыпан. Но она ошибалась: Тибо зашел за бронзовое изваяние и уже толкнул дверь в подземный ход. Дождался, пока все войдут и закрыл дверь, жалея, что на ней нет ни засова, ни замка, чтобы предотвратить погоню. Едва они вошли, как тут же споткнулись о гору самых разных вещей. Дорожные сумки, одеяла, плащи, сменная одежда. Только Овид знал весь список, ведь это он сложил их здесь несколько часов тому назад.
– Это еще что? – Тибо раздраженно ткнул гору ногой.
– Э-э…
– Баталер?
– Он сказал не говорить вам, а то у вас и без того забот по горло.
– Кто?
– Капитан, сир.
– Он велел собрать вещи?
– Да, сир, сегодня днем.
– Ты сам все принес? Один?
У Овида застучали зубы.
– Д-да, сир.
– Точно никто тебя не видел?
– Т-т-т-точно, с-сир.
Теперь он боялся капитана с королем не меньше, чем призраков из водохранилища.
– Ладно, – сказал Тибо, – все у Гийома продумано, все учтено. Спасибо, Овид.
Покопавшись в вещах, он нашел немного потрепанный верховой костюм и протянул его Эме.
– Всем отвернуться. Королева переодевается.
Все отвернулись, а с ними – и свет факелов. Оказавшись в темном кругу, Эма сбросила с себя платье с многочисленными юбками и натянула слишком просторные штаны, от которых разило конюшней. Из всего праздничного облачения она оставила лишь серебряный кулон и цветы в волосах. Остальное валялось в пыли. Она торопилась, в горле стоял ком. Она знала, что туннель выходит наружу в чистом поле, где-то посреди Френеля, и потому не понимала, каков конечный пункт их экспедиции. Тибо опередил ее вопрос, пояснив, не поясняя:
– Я отведу вас в самое безопасное место.
Поняв, что большего он не скажет, все двинулись следом за ним по полого уходящему вниз туннелю, которому, казалось, не будет конца. Каждый нес по сумке и по одеялу. Время от времени над головой открывалась отдушина, тогда они видели небо и могли вдохнуть полной грудью. Всего их было девять. И Тибо, помня это, считал про себя.
Минут сорок они шагали в полном молчании и так миновали границу Центра и Френеля. Феликс, на две головы выше всех, шел сгорбившись. И поскольку он замыкал цепочку, то первый почувствовал, что после пятой отдушины ноги у него начали скользить. Он нагнулся, потрогал землю: она была мокрая. Однако впереди все было сухо. Тогда он обернулся, и в свете факела блеснул тонкий, догоняющий их ручеек.
 
– Сир! Вода! Сир!
Все обернулись. Вода?
– Скорее! – крикнул Тибо.
Они спешили как могли, подгоняемые ручейком, который без труда их нагнал и превратил пыль под ногами в грязь. Подошвы скользили. Чтобы не падать, они держались за стены, и чем быстрее пытались идти, тем больше замедлялись. Ботинки хлюпали все громче, а вода постепенно подбиралась к щиколоткам. Под шестой отдушиной в ней уже отражались звезды.
Туннель наполнился запахом ила и тины. Речным запахом. У всех промокли ноги, а сердце сжималось от одной общей, немыслимой мысли: кто-то открыл шлюзы в водохранилище. Бассейн переполнился, и вода потекла в зазор под дверью, ведущей в туннель, – она была вся в щелях и плохо пригнана. Судя по тому, как быстро прибывала вода, краны открыты на полную. Бронзовый человек, быть может, уже ушел под воду с головой. Рано или поздно дверь выбьет давлением, и уже ничто не защитит их от потопа.
Кто спустил на них Верную?
Тибо на ум приходил лишь один человек, и это мучило его еще больше, чем то, что через полчаса он может утонуть. Гийом Лебель.
Только капитан знал, где они. Только он знал о существовании этого хода. И вообще, всего, что он знал, не перечесть. «Из самых приближенных», – сказал Проказа. А капитан был ему близок, очень близок. Выходит, слишком? Это он настоял, чтобы они сбежали, это он приготовил все в дорогу. Тибо сделалось мерзко. Его лучший друг, доверенное лицо. Зачем бы ему совершать такое? Ни одной мыслимой причины, ни одной. Тибо изо всех сил искал других подозреваемых. И не находил.
Овид был зажат между Эмой, шагавшей изо всех сил, и Лисандром, который держался за висящую у него на шее «шапочку» Клемана, надеясь, что она спасет его еще раз. Но ничто не могло спасти Овида от душившего его стыда. Однако страшнее стыда было раскаяние. Он казнил себя, и это была настоящая пытка. Он, только он знал правду: никакого потопа не было бы, сумей он одолеть свой страх привидений. Он сам, в тот же день, попросил предателя дойти с ним до водохранилища, вопреки данному капитану слову. Тот, кто не должен был знать, все узнал. И сейчас, когда кости утопленников проплывали у его ног, а запах тины сдавливал горло, точно их призрачные руки, Овид тоже дрожал от страха. Но страх – пустяки по сравнению со стыдом, и потому он молчал.
Вода уже дошла до икр, ноги сносило ее напором. Идти становилось все труднее. К седьмой отдушине поток стал слишком быстрым, чтобы отражать звезды. Тибо знал, что до лощины, где туннель выходит наружу, оставалась еще где-то четверть пути. Если вода продолжит прибывать, ему она дойдет до плеч, а Лисандра и Эму скроет с головой. И это в лучшем случае. В худшем дверь не выдержит, Верная ворвется в узкий проход, и как бы ни были они близки к выходу, им не хватит легких, чтобы задержать дыхание и ждать, пока поток вынесет их на свежий воздух. Тибо остановился.
– Бросайте все вещи. Овид, Феликс, тушите факелы.
Тибо надеялся устроить подобие плотины, чтобы задержать приток воды и быстрее продвигаться вперед; временное и ненадежное решение, но, возможно, оно даст им выиграть драгоценные минуты. Они сложили сумки и одеяла друг на друга, перекрыв коридор снизу доверху, от стены до стены. Тибо вставил потушенные факелы в зазоры между камнями, перекрестив их так, чтобы усилить плотину. Нельзя было терять ни минуты: в щели между намокшими сумками уже начинала сочиться вода, так что рано или поздно ненадежная плотина рухнет. Но пока она работала: уровень воды снова упал до щиколоток. Нужно было бежать со всех ног.
Но Феликс не стал спешить: он вынул свой меч из ножен и передал его королеве с Лисандром и Овидом. Затем встал перед стеной из мешков и, расставив руки и ноги, крепко уперся в пол и стены, помогая плотине своей могучей силой.