Из Ро́ссии с любовью (СИ)

— Мария, вы уезжаете? — вдруг спросил виконт.
Умный мальчик растёт. Наблюдательный — сама учила, — думающий. Ишь как требовательно смотрит, ожидая ответа. Губы поджал — копия отца.
— Скорее всего, да. В ближайшее время мне придётся покинуть замок, — со вздохом ответила я. — Не планировала, но судьба так повернулась.
— Вы нас больше не любите? — малышка подняла на меня глаза, готовые вновь пролиться слезами. В её схеме мира всё просто, если любишь, то будь рядом.
— Вы единственные в этом мире, кого я люблю, — прижала я к себе девочку.
— Если не уедете, то превратитесь в пену? — продолжила расспрашивать Авелин.
— Скорее в злую ведьму, — грустно улыбнулась я.
— Но вы обещали! — Инес, недовольная новостью, обиженно надула губки.
— Обещала, — спокойно признала я сей факт. — Но это было, когда рядом с вами не было отца, учителей и Вивьен. Сейчас всё изменилось…
— Они не станут нам рассказывать сказки, — всхлипнула Авелин.
У каждого свой резон, но я уже приняла решение.
Попрощавшись с детьми, я вышла из башни и чуть не налетела на Ивана.
— Мария Павловна, а я тут вас жду.
Очень хочется сказать что-то ехидное, задевающее самолюбие, но я молчу. Это тоже школа бабули:
— Хочешь заставить собеседника нервничать — молчи. Не кивай, не поддакивай, не корчи рожи, а просто смотри ему в точку на межбровье и молчи. Тишина тягостна, поэтому собеседники и стараются заполнить её разговором. А когда человек нервничает, может и лишнего сболтнуть. Поэтому смотри, молчи и слушай.
На юге в горах ночная тьма после заката солнца опускается быстро. Казалось, не более получаса назад горели золотом шпили на замковых крышах, а вот уже поползли густые тени из углов и узких проходов. Ещё несколько минут, и собрались во дворе густые сумерки. Как сейчас. Дежурный магический светильник дворик между двумя строениями освещает слабо. Мой взгляд в сумраке отследить трудно. Но я смотрю в ту точку, о которой говорила бабуля. Смотрю, молчу и слушаю.
Правда, без особой надежды. Думаю, что этот нехитрый приём торговый представитель и сам знает. А если вспомнить, как он магией заставлял людей говорить правду и быть услужливыми, то, скорее всего, я проиграю. Но продолжаю держать лицо.
И «поплыл» Иванушка, занервничал. Мочку уха непроизвольно слегка дёрнул, с ноги на ногу переступил, обшлаг на сюртуке поправил. Молчу, смотрю, слушаю.
— Мария Павловна, наверное, я должен объяснить свой внезапный порыв, — смотрит вопросительно, но я молчу. — Понимаю, что был неправ. Но я испугался, что могу потерять вас. — Едва сдержала улыбку, вспомнив слова из какого-то штатовского фильма о медиках: «Мы его теряем!». Хорошо, что торговый представитель всего лишь на колено упал, а не бросился делать мне искусственное дыхание. — И письмо ваше… — ага, значит письмо он всё же получил. Было у меня подозрение, что обманул меня Эймери, но нет. Прости, старик! — Я, как прочёл, хотел броситься в Драгиньян, но пришёл приказ срочный, который я не мог оставить без внимания. Всё же я на службе. — Достаточно, Ванечка, дальше можешь не продолжать. Главное я услышала. — Да и проверил я через браслет ваш, что вы в безопасности. Иначе послал бы человека доверенного. — И на том спасибо, но кажется, что не всё он сказал, поэтому продолжаю хранить молчание. Иван помялся немного и продолжил: — Я, как только проводил вас, запрос послал о вашем наследстве. Провели расследование, но не на местном уровне, как это поначалу было, а магоследователь высшей категории из столицы выезжал. Ваши подозрения о покушении на семью подтвердились. Величайшим повелением вашего дядюшку осудили. Мануфактуру и все земли, принадлежавшие вашей семье, переоформили на вас и выдали документы. Также конфисковали и перевели на ваш счёт сумму дохода, которую вы могли бы получить за эти годы. Правда, точно посчитать возможности не было, поэтому доход усреднённый. За следственную ошибку, повлёкшую за собой все те тяготы, которые вам пришлось пережить, на ваш счёт в банке перечислена компенсация. Вы теперь богатая невеста, Мария Павловна, и смело можете возвращаться в Ро́ссию. — Молчу, потому что это не мои деньги, не моё поместье. Это известие могло бы порадовать Машеньку Вежинскую, а мне оно каким боком? Моё молчание настолько достало Ивана, что он завершил свой монолог ещё одной новостью. — Я намерен подать прошение об отставке и, если вы позволите, Мария Павловна, то могу сопроводить вас домой.
 
Вот как… «Такая корова нужна самому». Конечно, Ружинский не граф и к его расчёту добавляется симпатия, которую я от него чувствую, и моя расположенность. Но не этого я хочу. Не этого…
— В качестве жениха? — всё же не удержалась я от ехидства.
— Это как вам угодно будет, Мария Павловна. Но повторюсь, если вы примете моё предложение, я буду счастливейшим человеком, — с лёгким поклоном ответил торговый представитель.
Я задумалась. По сути, для времени, в которое я попала, богатое приданое только усиливало притягательность невесты, и учитывать это при заключении брака не считалось ни зазорным, ни корыстным. Напротив, общество порицало бесприданниц, и рассчитывать на достойную партию в таком положении девушке не приходилось. Разве что титул продать нуворишу амбициозному. Но как соглашаться, если я о Ружинском ничего не знаю.
— Иван Фёдорович, давайте в гостиную зайдём. Наша прогулка наедине затянулась. Да и зябко становится.
В гостиной у камина о чём-то тихо беседовали граф и дракон. Огонь всполохами подсвечивал вино в прозрачных бокалах, стоящих на изящном столике рядом с мужчинами, и казалось, что они пьют расплавленное золото.
Я присела в давно облюбованное кресло в тени, а Иван присоединился к графу и дракону.
— Ваша прогулка была плодотворной? — скрывая насмешку в прищуре глаз, спросил Пирр.
— Нет. Мария Павловна пока, — это слово Иван выделил голосом, — не дала мне ответа.
Три пары глаз уставились на меня. Двое вопросительно, а третий… Что здесь делает дракон?
— Как я могу ответить, Иван Фёдорович, если ничего о вас, кроме должности и звания, мне неведомо, — отозвалась я.
— Каюсь, грешен, — согласился торговый представитель. — Но жизнь моя проста, рассказывать особо нечего. Родился с в Ро́ссии, в Архангелогородской губернии, в семье потомственного дворянина отставного майора Ружинского Фёдора Аристарховича. Поместье наше небольшое, но справное. Батюшка управляет без посредников, потому доход достойный и достаток в семье неплохой. Я младший сын, и рассчитывать на наследство не могу. В основном всё отойдёт старшему брату. Но зато батюшка не поскупился дать мне хорошее образование и помог с протекцией по статской службе. Сразу после университета один из дальних родственников пригласил к себе на службу — секретарём в Министерство иноземных торговых дел. Вскоре вместе с патроном я переехал во Франкское королевство на новое место службы. И вот уже семь лет здесь. Мне двадцать девять лет, я здоров, внебрачных детей не имею. Если Мария Павловна примет моё предложение, я немедленно подам в отставку и всецело посвящу себя ведению и приумножению хозяйства.
О как! «Характер нордический, истинный ариец», вспомнились слова из личных дел офицеров гестапо в старом фильме о советском разведчике.
Уверена, что Машенька с радостью приняла бы это предложение. Что же я-то медлю и не бросаюсь ему на шею со словами: «Ваня, я ваша навеки!»? Что меня останавливает?
Не хочу я повторять сценарий прошлой жизни: нигде не была, ничего не видела. Ведь я и сейчас даже к морю не подошла. Выйди я замуж за Ивана, меня ждёт то же будущее, что и с графом. Только не замок на юге, а поместье в центре Ро́ссии.
Сижу, молчу, думаю…
— Похоже, сегодня так светила сошлись, что вам, Мари, придётся ещё одно предложение выслушать, — поднялся с кресла Пирр. — Кто я, вы знаете. Тонкости отношений со мной тоже. Потому я не предлагаю вам стать моей женой. Ни к чему эти условности. Я предлагаю вам стать моей спутницей. Так надолго, как сами захотите. Давно думал пожить среди людей, но не в больших городах, а в уютных селениях. Предпочитаю тёплый климат, но если вам захочется, можем и вашу снежную родину посетить и даже пожить сколько необходимо, чтобы с наследством вашим разобраться. Очень в Анды хочу. Родичи у меня там есть дальние… Да много на Земле мест интересных, которые хочется увидеть. Вы маг, Мария, и жить будете дольше, чем неодарённые. Чтобы жизнь не утомила и была в радость, смогу, по вашему желанию, продлить молодость лет на сто-сто двадцать. И вы сможете прожить больше двухсот лет. Интересно, деятельно, благополучно. Мало кому из людей выпадает такой шанс. Со своей стороны клянусь, что буду относиться к вам с почтением и уважением. И принуждать, — тут Пирр посмотрел на меня изучающе, — ни к чему не стану. Даю слово!