Из Ро́ссии с любовью (СИ)

Сказав это, я посмотрела на графа. Тот хоть и хмурился, но кивнул мне:
— Продолжайте, мадемуазель.
— Во-вторых, — тут я слегка замялась, но сказав «А», надо и «Б» говорить. — В интригах против сбежавших учителей принимали участие дети. Это я узнала по их случайным оговоркам. Взрослому человеку, знакомому с самого рождения, легко влиять на неокрепшие умы и души. Вопрос в том, что такой человек прививать будет. В целом виконт честный, смелый, благородный молодой человек, но он ещё мальчик и склонен к шалостям и авантюре. Какую игру предложат — в ту и играет.
Ещё одна пауза и взгляд на графа. Губы поджал, взглядом можно воду замораживать.
— Что-то ещё?
— Да, последнее. Детям для всестороннего развития необходимы подвижные игры. И если Гильом ежедневно занимается фехтованием с капитаном и физически развит, то девочкам этого не хватает. Авдотья не любит двигаться и заставляет девочек сидеть рядом с ней. Виконтессам нужна молодая подвижная нянька. Я пригласила горничную Абель помогать нам, на что она с радостью согласилась. Девушка из большой семьи, имеет навыки обращения с младшими детьми, знает много игр, характер у неё весёлый и лёгкий. В замке её знают, поэтому дополнительных рекомендаций не потребуется. Теперь всё.
Да-да… не удержалась от шпильки насчёт рекомендаций, но очень хотелось показать графу, что я не безмолвная скотинка, а имею достоинство и гордость.
— Я вас услышал, мадемуазель, — кивнул хозяин. — Пока ступайте, а мне надо подумать. — Когда я уже открыла дверь и готова была переступить через порог, услышала: — А вещи всё же соберите и будьте готовы к переезду.
  
Глава 32. Дела женские
 
«Если ты способен выдумать что-то, ты можешь и сделать это». Уолт Дисней
Ну а кто бы ещё над моими задумками голову и руки ломал?
Выйдя в коридор, я привалилась к стене, жадно глотая воздух открытым ртом. Словно из глубины выплыла и смогла не утонуть.
Проклятый Эймери! В моей речи, обращённой к графу, было ещё и «в-четвёртых», но я не смогла произнести ни слова о духе-хранителе замка и Долины. Мысли разбегались пугаными тараканами, не желая становиться связными и логическими выводами, звуки застревали в горле. Противный старикашка явно наложил заклинание немоты на озвучивание своего присутствия в замке.
Хорошо, что граф не поинтересовался, почему дети встречали его в столь экзотических нарядах. Сослаться на привидение я бы не смогла, а как ещё можно объяснить, так сразу и не придумаешь.
Отдышавшись, я медленно побрела к выходу. Сейчас больше всего меня волновало, как объяснить детям, за что меня отстранили от службы гувернанткой. Думается, пока для них понятие рекомендации абстрактно, главное, нравится ли им человек и как он к ним относится. Мне кажется, нам вместе было и интересно, и комфортно.
Не уезжаю же я из замка, в конце-то концов! — успокаивала себя, шагая в сторону Детской башни. — Мы будем видеться, общаться… наверное. Граф должен понимать, что детям необходима языковая практика. И пусть отец у моих… — вздохнула, — уже не моих воспитанников сухарь и эгоист, но не дурак же.
В башне было тихо. Куда все делись? Поднялась на второй этаж и услышала из классной комнаты монотонное бу-бу-бу. Кто-то из новых учителей, выказывая рвение к службе, проводит первый урок для Гильома и Инес? Хорошо, а где Авелин? Девочка нашлась в своей комнате. Два ребёнка, человечий и кошачий, сладко спали на мягком диване.
— Умаялась и уснула, — прошептала мне Абель, укрывая виконтессу легким пледом. — Я не стала её будить, чтобы переодеть ко сну. Отдохнёт часик, пойдём гулять на улицу.
Хороший план, кивнула я девушке и пошла в свою… нет, уже не в мою комнату.
Открыв двери, я едва сдержалась, чтобы не высказать одному духу-маразматику всё, что о нём думаю, в том варианте великого и могучего, каким на стенах и заборах пишут.
Вся гора разнообразного текстиля, что мы разгребали полтора дня в драконьем доме, была свалена в центре комнаты. Вишенкой на торте поверх всего лежал слегка помятый плетёный сундук с моими запасами ткани, а на нём сумка с вывернутой подкладкой.
 
Была бы у Эймери шея — придушила бы паразита!
С нарастающим раздражением я принялась разгребать ненавистную кучу тряпья, чтобы выбрать для себя нужное. Но, поймав мелькнувшую в голове мысль, бросила назад только что сложенное полотенце и присела на стоящий у стены стул. А с чего это я такая нервная? Не в моей натуре горячность и агрессия с полпинка. Даже ПМС всегда спокойно переносила.
И тут я схватилась за голову. Как же я об этом не подумала?! Мне надо подготовиться к месячным. Читала же в интернете, как до двадцатого века бедные женщины выкручивались в эти дни. Даже бабуля, родившаяся чуть ли не в середине прошлого века, рассказывала, сколько ваты, марли и старых простыней извела, спасаясь от «протечек». Мамочка дорогая, здесь же не двадцать первый век, где прокладки можно купить на каждом углу. Это средневековье… или чуть позже, но всё равно, до доступного разнообразия котексов, олвейзов и им подобных средств пока ещё как до городу Парижу пёхом.
Осознав сей факт, я приуныла. Порадовалась приключению? Теперь прими и обратную сторону местной реальности. Но, с другой стороны, живут же как-то в этом мире женщины. Буду жить и я, а что придётся выкручиваться — так мне не впервой.
После этих мыслей я уже по-другому посмотрела на гору тряпья, подброшенного мне Эймери. Прости, старик!
С удвоенной энергией вернувшись к разбору завала, я думала: как это у книжных попаданок всё просто и гладко получалось? И проблема месячных их не волновала, и в туалет они, кажется, тоже не ходили. Только в эпилоге — бац! — и трое детей тамошнему Правителю, герцогу или архимагу-некроманту нарожала. Без токсикоза и послеродовой депрессии.
О токсикозе знаю от коллеги-англичанки, которая ушла в декрет перед летними каникулами. Едва осознав счастливое положение, она принялась делиться со мной впечатлениями от своих ощущений: как часто и от чего тошнит, сколько раз днём и ночью в туалет бегает, как беспокойный наследник стучит пятками. От этих бесконечных подробностей порой казалось, что это я беременна и токсикоз у меня, а не у англичанки. Но терпеливо выслушивала, ибо беременным отказывать нельзя.
О послеродовой депрессии узнала в учительской из обсуждений очередного ток-шоу, показанного центральным каналом ТВ, в котором смаковали подробности случая с обезумевшей юной мамашей, шагнувшей вместе с новорождённым с крыши. Женская часть нашего педколлектива чуть было насмерть не перессорилась, дискутируя, существует ли подобное явление в природе или это придурь инфантильного поколения. Подумала тогда: как же скучны сценарии передач на фоне дебатов в нашей учительской и как хорошо, что у меня нет телевизора. А ещё запомнились слова старенькой уборщицы:
— Корову бы ей, али две… Не до глупостев было бы.
Вот и мне сейчас не до пустых страданий. Прокладки готовить надо и спецбельём озаботиться, чтобы эти дни не стали неприятными неожиданностями.
К приходу экономки мадам Пэти в сопровождении двух дюжих лакеев я, помимо саквояжей и помятого плетёного сундука, целостность которого при транспортировке меня тревожила, увязала объёмный узел с простынями, наволочками, полотенцами и ещё какими-то кусками ткани, признанными мною годными для личных нужд. Помня, сколько денег я потратила на отрезы для платьев и белья, решила воспользоваться щедростью духа-хранителя, мысленно ещё раз извинившись перед Эймери за свою злость на него.
Вот же как вышло, — фыркнула я понимая, что ситуация с горой тряпья не изменилась, изменилось лишь моё отношение к произошедшему. И от мысли «придушу козла!» я лёгкой ласточкой перелетела в фазу «спасибо, дедушка!». Точно ПМС.
— Пойдёмте со мной, мадемуазель Мария. Вы не возражаете, если я вам предложу для проживания ту же комнату, в которой вы останавливались в день приезда? — предложила экономка.