Ваше Сиятельство (СИ)

Впрочем, если до всех присутствующих судейских информация дошла быстро, физиономия юной графини Астрахановой выражала абсолютное непонимание сложившейся ситуации.
— Ваша честь, — обратилась она к судье. — Какой еще князь? Где вы его видите?
М-да обстоятельства для судейского не самые приятные. Получив прямые указания от патриарха рода Астрахановых упечь в тюрягу наглого селянина Ваньку Силаева, посмевшего перебежать дорогу его горячо любимой дочурке и, вне всяких сомнений, имеющего прямое отношение к пропаже четырех гвардейцев рода, он и ожидать не мог, что все обернется столь неожиданным образом. Теперь, оказавшись между двумя влиятельными родами, будто между молотом и наковальней, он чувствует себя очень и очень неуютно. То, что конфликт между Астрахановыми и Засекиными неизбежен, факт непреложный, ибо информация о случившемся казусе очень скоро дойдет до Льва Григорьевича, и тот, вне всяких сомнений, потребует с отца непутевой дочери выплаты немалой виры за попытку унижения достоинства члена его рода. И никого не волнует, что в момент этой самой попытки, о моем княжеском титуле мало кому было известно. Граф, разумеется, будет вынужден согласиться, поскольку потенциалы родов политические, экономические и военные несопоставимы. Засекины просто переедут Астрахановых как тяжелый грузовик зазевавшегося на дороге кота. Вообще-то, со своей стороны, я и сам приговорил и Марфу, и всех её родственничков-людоедов к лютой смерти, ибо если не я их, так они меня. Разумеется, меня уничтожить весьма и весьма сложно, но подстроить «несчастный случай» непременно попытаются. Короче говоря, решение столь важного вопроса откладывать в долгий ящик не стоит.
Перевел взгляд на Идрисова Геннадия Олеговича, что-то подуспокоился господин уездный прокурор, не визжит, требуя заковать меня в железа, и вообще, как-то весь скукожился, хоть и до этого был невеликих статей, и постарался спрятаться за широкой судейской спиной. Как говорится, просей фишку. Теперь он в невеселых размышлениях, какими последствиями обернется для него наезд на члена княжеского рода Засекиных.
Что же касаемо всех прочих присутствующих судейских, те и вовсе с опаской отводят глаза, дабы не встретиться взглядом со странным пейзаном, неожиданно оказавшимся самым настоящим князем.
Неожиданно в воцарившейся тишине раздалось громкое:
— Так что, ваша честь, будем, наконец, ломать мозги подозреваемому? — Это крепко торкнуло чародея, коль все интересное пропустил. — Тащите-ка этого типуса в отдельный кабинет! Я его быстро на чистую воду выведу.
Впрочем, никто не засмеялся на откровенную глупость члена следственной комиссии. Только судья, гневно воззрившись на попутавшего берега прокурорского, гаркнул во всю нехилую мощь своих легких:
— Успокойтесь, Варламов, на сегодня процедура ментоскопирования отменяется. Можете отдыхать.
— Вот и хорошо, ваша честь, можно и отдохнуть. — С этими словами чародей извлек из внутреннего кармана своего лапсердака удобную для ношения металлическую флягу граммов на двести, отвернул крышку и сделал из нее пару приличных глотков. Густо так икнул, и пояснил: — Арнаутская ракия, отличное средство супротив действия стимулирующих препаратов. — И тут же засопел с присвистами, впав в глубокое дремотное состояние.
Удивительно, но никто из присутствующих даже не улыбнулся над забавным поведением изрядно наклюкавшегося чародея. Эко непонятная ситуация влияет на душевное состояние человека — не до смеха им теперь, ибо «БОЛЬШОЙ ПОЛЯРНЫЙ ЛИС» отчетливо нарисовался на горизонте. Отныне лишь Господу единому ведомо, чьей «крови» потребует князь Засекин в качестве компенсации за нанесенное оскорбление. Осознают, что всем дружным кагалом могут отправится по этапу в восточном или северо-восточном направлении. Опасаются. Я бы на их месте тоже опасался.
Сам же я еле-еле удержался чтобы не рассмеяться в голос. Превозмог себя дабы не выглядеть перед влиятельными людьми города Ертеньев неотесанным мужланом, ведь мы нынче Наше Сиятельство и позорить род обезьяньими ужимками нам невместно.
 
— Итак, Константин Михайлович, — я подошел к Ушакову и взял из рук растерянного председателя выездной судебной комиссии бумагу, мало ли ручонки затрясутся, порвет грамотку, восстанавливай потом, — могу ли я считать себя свободным?
— Вне всяких сомнений, Иван Игнатович… Ваше Сиятельство. — Мужчина, наконец, начал приходить в чувства, и неожиданно добавил: — Прошу Вашу Милость, в самое ближайшее время заверить Льва Григорьевича в моем глубочайшем уважении к патриарху столь славного российского рода.
Все-таки мозгов судейскому не занимать, вместо того, чтобы болтаться между «молотом» и «наковальней», моментально сообразил, к какой именно стороне следует примкнуть, чтобы не быть раздавленным в случае вероятной межродовой заварушки.
— Пренепременно, Константин Михайлович, как только патриарх соизволит меня принять, тут же порекомендую вас, как человека порядочного с кристальной чистоты совестью. — Сказал, стараясь не допустить ни малейшей язвинки или еще каких издевательских ноток в голосе, дабы этот «честнейший» козел не уловил иронии.
Вообще-то, если рассуждать объективно, судья не по собственной воле притащился в какие-то сраные Дубки. Не посмел отказать уважаемым людям, или получил за это достойное денежное вознаграждение? Теперь оно и неважно, главное, он прилюдно отрекся от сотрудничества с родом Астрахановых и готов служить новому хозяину даже не ради материальных благ, а чтобы банально выжить при сложившихся обстоятельствах. Жить все хотят, и погибать ради чужих и чуждых им интересов мало кто захочет добровольно.
Тут пришла в себя юная графиня и заверещала, будто резанная:
— Ваша честь, Константин Михайлович, а как же ваши договоренности с батюшкой⁈
На что тот посмотрел на Марфу Тимофеевну взглядом невинного младенца и недоумевающе воскликнул:
— Милое дитя, не понимаю, о каких договоренностях вы ведете речь. Также прошу не забывать, что вы в данный момент вы разговариваете с официальным представителем одной из ветвей государственной власти, посему прошу вас избавить меня от вероятного урона моей безупречной репутации.
— Но три тысячи…
— Прекратите, графиня, нагнетать! — Рявкнул уличенный во мздоимстве чиновник, и более спокойным тоном принялся отмазываться: — Те деньги, что получены мной от вашего отца, всего лишь беспроцентный заём с рассрочкой выплаты в один год и никакого отношения к делу Ивана Силаева означенная сумма не имеет.
Ну да, ну да. плавали — знаем. Однако я восхищен щедростью Астрахановых — трех тысяч целковых не пожалели, чтобы заставить председателя ертеньевского суда оторвать широкую заднику от насиженного кресла и отправиться хрен знает в какую глухомань, чтобы определить на каторгу какого-то никому не известного селянина.
Ну да, я же посмел прилюдно в ресторане дерзить её человеку, более того, банально набил ему морду. За это непременно нужно отрубить мне башку. А потом её гарды и вовсе не вернулись с элементарного, на первый взгляд, задания.
Информация о провале акции, наверняка, тут же поступила в аналитический центр рода Астрахановых, и после тщательной проработки высококлассными специалистами ими сделаны соответствующие выводы. Затем была разработана схема моего изъятия. То есть, с вероятностью сто процентов, после скорого и несправедливого суда, я бы не угодил на остров Сахалин или в солнечный Магадан, а оказался бы в тюремных застенках графского рода. Информация верная, только что считана с мозговых извилин Ушакова, Марфуши и прокурорского. Кстати, Идрисов Геннадий Олегович, тут вовсе не ради денег или еще каких материальных благ, исключительно по причине верности долгу служения родному Отечеству. Ну туповат человек, зато такими, как он, удобно манипулировать. Мне будет даже жалко лишать его жизни. Но деваться некуда, очень скоро и Марфа Тимофеевна, и Константин Михайлович, иже с ними и этот тонкоголосый петушок получат по заслугам, не будь я князем Засекиным. Аминь!